— Пошли куда-нибудь, а то я взорвусь сейчас! Там есть озеро, неподалеку…
Она всё еще порывисто размахивала руками, и Сашка не стал брать ее за руку, а просто пошел рядом.
— Я сгорала от желания испытать это ощущение и решилась на трансформацию, — сказала Лилия несколько спокойней. — Сама нашла способ, старый и весьма ненадежный, как выяснилось, потому что я умерла. Вторая попытка оказалась удачней, я выжила, но никому не пожелаю увидеть то, во что я тогда превратилась — сгорбленное, скрюченное, жуткое подобие человека. У демонов нет понятия внешности — какая разница, как выглядишь… А оказалось, чтобы жить среди людей, человеком надо родиться!
Она вдруг усмехнулась.
— Оказалось, что счастья мало, а боли много, потому как даже в том облике я почти сразу умудрилась влюбиться. То есть это я сейчас понимаю, а тогда только ревела целыми днями и била зеркала, чтобы не видеть себя… По человеческим меркам мне было чуть больше шестнадцати лет. А объектом страсти оказался самовлюбленный красавец, который открыто высмеивал меня перед своими друзьями. Тоже очень умный. Осознав, во что вляпалась, я решила с собой покончить и сообщила ему точную дату. Он обещал прийти и привести с собой друзей. Но вместо него пришел Джокер…
Она замолчала, теребя на шее цепочку, ту самую, что он давно привык считать своей. Из высокой травы слышалось нестройное тонкоголосое пение кузнечиков. Сашка выискивал на пути метелки иссопа, стараясь держаться края тропинки, чтобы Лилия шла посередине. Но, погруженная в свои мысли, она ничего не замечала, а скорее всего, точно знала что здесь нет опасного для нее растения.
— Джокер предложил сделку, — произнесла она спустя некоторое время, — твою раковину на новую внешность. Мне было всё равно, я согласилась. Информацию он дал скупую: факт, что его внук появился здесь с двумя друзьями, затем один из них сбежал, но опять вернулся обратно. Джокеру нужна была раковина, которая, возможно, находится у этого третьего. И если она рабочая, в том же состоянии я должна была ее принести… Он дал мне карт-бланш и время до следующего лета, потому что последнее условие трудно обеспечить. Чтобы выяснить, рабочая ли раковина, достаточно узнать, что она не ворованная. Но получить ее в таком состоянии я могла только из твоих рук. А это значило получить твое доверие.
Она обогнала его и повернулась к нему лицом, продолжая идти спиной вперед.
— Думаю, за полтора года ты успел разобраться, что и как я проделала, — сказала Лилия, не пряча глаза. — Если не сам, то с помощью Маши.
— Я ему верю, потому что он так сказал, — произнес Сашка слова, которые он запомнил на всю жизнь.
Лилия кивнула:
— Эта фраза была тщательно рассчитана. Ни одного лишнего слова и нужный эффект.
Она не улыбалась, она просто констатировала факт. Сашка спросил:
— А что раковина не ворованная, ты поняла из реплики Маши на лестничной площадке, да?
— Именно из нее.
— А дальше? — Он догнал Лилию и взял ее ладонь в свою. Они снова пошли рядом. — Твой рёв на полу перед дверями в ванную, когда ты получила что хотела, он чем объясняется?
Он почувствовал, как дрогнули ее пальцы, и крепче сжал ладонь.
— А дальше произошла катастрофа, — сказала она. — Твоя раковина оказалась не регистрирована, у нее нет характерного утолщения по ободку. Это страшная редкость, за много лет их выявлено меньше десятка и все, буквально все они принадлежали сердарам. Но сердар никогда не передаст свою раковину человеку, а значит, тот, кто тебе ее вручил, знал, что ты не человек.
Ее пальцы задрожали сильней, она клещами впилась в Сашкину ладонь. Однако голос ей не изменил.
— Вот тут-то и встал передо мной выбор: забрать у тебя раковину, и тогда Джокер узнает, что ты сердар. И при следующей вашей встрече, коли такая случится, тебе не уйти живым. Или мне, потому что этот господин жестоко наказывает тех, кто его обманул. То есть выбор однозначен. Только вот, слушая твою с Машей перепалку, я успела посмотреть назад, вспомнив всё происшедшее с нами с самого первого дня, и я…
Лилия остановилась, глядя перед собой.
— Я получила сокрушительный удар. Совсем не тот, каким я заставила ударить себя Игоря. Я вдруг разом поняла, что умру, если ты умрешь по моей вине. Оказалось, я давно получила что хотела. Я просто сложила всё вместе, чисто аналитически, пока вы лаялись с Машей. А потом… Потом я по-настоящему стала человеком, и надо было делать выбор, и всё произошло так быстро… В общем, это была агония, ее ты и наблюдал.
Она усмехнулась, опустив голову. Затем снова взглянула в его лицо.
— Я не ответила на твой вопрос. Ответ будет такой, — Лилия сорвала травинку и принялась ее рассеянно жевать, — я перехитрила сама себя. Я бросилась из квартиры, уже зная, что Джокеру придется обойтись без твоей раковины, а значит, надо было продумать стратегию защиты. Ты — сердар, это всё, что у меня было. Но у сердаров есть собственная, запрещенная сейчас техника тренинга, которую я стала искать. Заодно раскопала твои корни и узнала, что твой отец — первый меч Империи. Глупость, конечно, мечами махать, но сам факт… — Она махнула изжеванной травинкой. — Против Джокера это могло сработать.
Утро было замечательное — тихое, прозрачное, в меру прохладное. Зеленые кроны деревьев, что тянулись в синее небо, пронизывали ласковые лучи поднимающегося над горами солнышка. Сашка поймал себя на мысли, что у него нет ни малейшего желания слушать сейчас про своего отца, и перебил:
— Лилька, ты уходишь от ответа. Не убеги ты тогда, Маша с Андреем ничего бы не смогли сделать. Тебе надо было только рассказать мне всё, как есть, но ты убежала. Почему?
Она отбросила травинку и сорвала следующую. Похлопывая ею себя по ноге, Лилия двинулась спиной вперед по тропинке.
— Я же сказала тебе в самом начале — дура была потому что! — Она покраснела. — Решила, что признание в моей необычной родословной надо делать при полном параде, а не покрытой коростой. В лучшей возможной форме, так сказать. Уж больно страшно было в этом признаваться…
Она потупилась и стала грызть травинку, глядя исподлобья на Сашку.
— Я даже турнир выиграла с перепугу.
Он заметил за ней толстый корень сосны и сказал с улыбкой:
— Ты сейчас брякнешься, как тогда.
Лилия сказала:
— Не брякнусь…
Но тут же споткнулась и полетела спиной в высокую траву. Не успел Сашка подскочить к ней, как она выпалила возмущенно, сама встав на ноги:
— Я говорила тебе: не жди, что упаду, и я не упаду! Ну когда ты, наконец, запомнишь?
Она надулась и стала стряхивать с себя прилипшую траву. Сняв с ее головы запутавшийся в волосах листочек, Сашка спросил миролюбиво:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});