Сабадошу отпечатанное на машинке донесение.
С рассвета нынешнего дня более шестисот иностранных граждан покинули пределы Венгрии. Подробный список прилагается.
Майор Сабадош знает, что похищенные экспонаты весят по меньшей мере сорок килограммов. Почти исключено, чтобы их попытались вывезти из страны самолетом или поездом. Даже на машине и то слишком рискованно.
— И все же, какова, по вашему мнению, хотя бы приблизительная стоимость похищенного?
Сабадош намеренно адресует свой вопрос к обоим, хотя и знает, что директор здесь некомпетентен Ему жаль молодого человека. Он хорошо помнит, каково это впервые в жизни увидеть убитого.
Столичный эксперт поправляет галстук.
— С моей стороны было бы безответственно называть какую-то конкретную цифру. Я ведь говорил, что моя специальность — египетская терракота.
— А прочие скульптуры?
Эксперт привычно откашливается. Его иногда приглашают читать лекции в университет.
— Видите ли, эти предметы имеют скорее духовную ценность. На аукционы они попадают редко и являются собственностью музеев или известных частных коллекций.
Рубашку на майоре Сабадоше хоть выжимай. История становится все более запутанной.
Как ему хотелось бы сейчас иметь дело не со специалистом! Хотя сам он тоже специалист. И ему нужна помощь именно специалиста.
— Назовите примерную сумму.
— Аукционные каталоги мы, как правило, получаем… Итак, двадцать одна египетская статуэтка. Что вам сказать? Даже если я и назову сумму оценки, я ведь все равно не могу поручиться за точность.
Да ты не ручайся, только назови, твердит про себя майор Сабадош.
— Ну хотя бы приблизительно.
— Пожалуй, четыре миллиона. Но никакой ответственности за свой слова я не несу.
— А остальные скульптуры?
— Для этого требуется мнение специалистов. Я не вправе высказываться от имени коллег.
— Восемь музеев доверили нам свои экспонаты! — горестно качает головой директор. — Такого мне не простят.
Майор Сабадош не спрашивает, кто именно не простит.
Директор проклинает тот миг, когда он соблазнился этой идеей. Никому невдомек, что он позаимствовал ее из одного английского журнала. "МАЛЕНЬКИЕ СКУЛЬПТУРЫ БОЛЬШОГО МИРА".
Зной терзает нещадно.
— Прошу учесть, — говорит Сабадош. — Здесь вам не аукцион и не оценочная комиссия. Совершены грабеж и убийство. Необходимо хотя бы ориентировочно знать стоимость похищенного.
Эксперт сознает, что он тут первостепенное лицо.
— Но только подчеркиваю еще раз: юридической силы моя оценка не имеет.
Он выдерживает паузу.
Майор Сабадош ждет.
Эксперт словно бы и не страдает от жары.
— Пожалуй, миллионов тридцать…
Майор Сабадош вздыхает.
— Подчеркиваю, это, так сказать, цена по каталогу. А уж как они идут на черном рынке, понятия не имею.
— Двое убитых, — стонет директор, стискивая пальцы. — Вы можете это понять, товарищ майор?
Директор точно так же обливается потом, как и Сабадош.
— Музейный смотритель дожидается, — напоминает старший лейтенант Гали.
Директор и эксперт уже ушли.
— Давайте его сюда.
Низенький, коренастый человечек лет семидесяти. Зачесанные набок редеюшие волосы его тронуты сединой. Густые усы.
На вид он вполне спокоен.
— Имеете что-то сообщить? — интересуется майор Сабадош.
— Разве вы не занесете мои показания в протокол?
— Не сейчас. Пока что у нас предварительная беседа.
— Это неправильно, — говорит служитель. — Я требую занести в протокол мое сообщение.
— Как вам угодно.
Майор Сабадош устал. Как видно, жара доконает его.
— Накануне совершения убийства в музее побывали два субъекта, привлекшие мое внимание необычным поведением. По-моему, их с полным основанием можно подозревать в содеянном преступлении.
Майор Сабадош откидывается на спинку неудобного директорского кресла. За свою практику он довольно часто сталкивался со свидетелями, которым казалось, будто ключ к разгадке преступления у них в руках.
Впрочем, некоторым так казалось не зря. Но это бывало слишком редко.
— Как подрабатывающий пенсионер я нахожусь на службе с десяти утра до двух часов пополудни. С двух часов и до шести вечера на посту коллега Гёце. Тоже подрабатывающий пенсионер. Разрешите закурить? — перебивает себя смотритель.
Сабадош рассеянно кивает. Что-то в словах свидетеля заставило его насторожиться.
— Оба подозреваемых лица вошли в музей ровно в одиннадцать часов.
Майор обращает внимание на официально-протокольный язык старика.
— Один вызывает подозрение тем, что на витрины даже не глянул. Зато доскональнейшим образом изучал стены, двери, окна.
Майор Сабадош ждет продолжения.
— Видите ли, суть изобразительного искусства составляют форма и цвет. Так вот второй подозрительный субъект заявился в музей в солнцезащитных очках. Темные стекла в пол-лица.
Чувствуется, что смотритель в особенности возмущен этими очками.
— Могли бы вы описать их внешность?
— Разумеется. Один из них коренастый, с наметившейся лысиной, лет пятидесяти с небольшим. Одет был в белую нейлоновую рубашку, бежевые брюки из камвольной ткани и коричневые сандалии. В верхней челюсти слева золотая коронка.
Майор Сабадош забыл про усталость.
— Тот, что в темных очках, — высокого роста, этак под метр девяносто, с тренированной, спортивной фигурой, волосы темные с легкой проседью, характерный орлиный нос. Одет в джинсовые брюки, голубую водолазку и кроссовки.
Майор Сабадош набирает номер главного управления полиции.
— Срочно, дежурной машиной, шлите рисовальщика!
— Выходит, вы все подметили? — адресуется он к свидетелю.
— Рад стараться. Это мой долг.
Майор Сабадош кивает. Чувство долга — великая сила.
— За это я получаю жалованье, — добавляет смотритель.
Оказывается, все дело в жалованье, думает Сабадош.
— Ну и надо же как-то убить время.
— Где вы работали, прежде чем выйти на пенсию?
— Охранником территории на газовом заводе.
— А до того?
— Шофером, там же. До сорок шестого — старший инспектор в главном управлении полиции.
Усатый смотритель держится по-прежнему спокойно.
— В мою компетенцию входили только уголовные дела. К политике я не. имел никакого отношения. В свое время прошел проверку на благонадежность.
Жара терзает невыносимо.
Майор Сабадош считает момент неподходящим для классового анализа хода истории.
— Давно вы работаете в музее?
— Восемь лет. Как вышел на пенсию. Но до сих пор здесь никаких нарушений не наблюдалось.
Майор Сабадош дважды попадал в полицейскую централку. В ту пору он был еще учеником наборщика. Его так зверски избили, что он долгое время заикался.
И все же сейчас он не жалеет, что судьба свела его с бывшим детективом.
Йован Киш велел Давчеку каждый день с четырех до пяти ждать его на пляже "Палатинус". В случае плохой погоды — в ресторане "Гранд-отеля".
В первый день Киш не появляется на острове Маргит.
Он знает, что Давчек в любой момент может махнуть за границу. Ведь паспорт у него в кармане.
Но знает также, что Давчек его боится.
Хуже нет ждать. Киш нервничает, однако держит себя в руках.
С утра устраивает получасовую пробежку, принимает душ и мчится на "Ласточке" прочь из города. Насаживает приманку на удочки, подолгу плавает, часами валяется на солнце.
Когда