Словно бы и не по земле он тогда полз, а пробирался сквозь Опасность.
Когда часовой отвернулся, он ударил его по затылку. Тем самым движением, которое они отрабатывали сотни раз. Немец упал; Киш наступил ему на горло. Под толстой подошвой башмака хрустнула гортань.
Йован Киш не раздумывал. Он работал, профессионально делал свое дело. Вонзил нож в сердце и почувствовал, как тело конвульсивно дрогнуло у него под ногой.
Капитана Кула прикончила ручная граната, когда он вместе со своей группой напал на штаб немецкой дивизии. Из развороченного живота вывалились кишки.
Партизаны принесли его тело в лагерь.
Похоронили его, как других. Без гроба. Зарыли в каменистую землю.
После победы останки капитана Кула выкопали и отправили на родину. В Англию.
Йован Киш ни разу не был в Англии. Могилы капитана Кула не видел. Он даже не знал его подлинного имени.
В планшете капитана Кула нашли завещание. Свой "кольт" он оставил Йовану Кишу. К нему было четырнадцать патронов.
Из этого длинноствольного "кольта" Киш убил четырех немцев. Но вообще он предпочитал действовать руками. Или ножом.
К музею они подходят после полуночи.
Небо заволокло тучами.
Погода подходящая, думает Киш.
В темноте у него обостряется слух.
Где-то поблизости, в одном из домов бьют часы.
Когда они карабкаются на холм, Давчек с хрипом втягивает воздух в легкие.
Навстречу ни единого человека. Света в окнах не видно. Городок погрузился в сон.
Киш и Давчек оба в серых комбинезонах, в темносиних спортивных туфлях.
Подойдя к музею, они надевают черные нитяные перчатки. На голову натягивают черный чулок, а поверх туфель — нейлоновые мешочки. У щиколоток их стягивают резинками.
С замком входной двери Давчек справляется за двадцать секунд. Петли ходят без скрипа.
Молодцы хозяева, думает Киш.
Давчек закрывает за ними дверь.
Вдоль стены они пробираются к квартире администратора. Киш нажимает на ручку двери. Дверь открывается. Бесшумно.
Ах, молодцы хозяева, думает Киш.
Йован Киш включает фонарик. Справа от прихожей, должно быть, находится кухня. Рядом с кухней — ванная. Следующая дверь ведет в столовую. Или в спальню.
Киш не знает, сколько комнат в квартире.
Пол скрипит у него под ногами, но он не обращает внимания. Он входит в комнату. Стол, четыре стула, буфет. В дальней стене еще одна дверь.
Значит, спальня там.
Узкий луч фонарика выхватывает из темноты коричневую двуспальную кровать. Киш слышит позади взволнованное сопение Давчека.
С левой стороны в постели спит седовласая служительница, у которой они покупали входные билеты. Лицо ее безмятежно.
Йован Киш направляет луч фонарика в сторону окна. Жалюзи опущены.
Он включает электрический свет.
Администратор, подслеповато моргая, садится в постели. Сонно трет глаза. На нем белая ночная рубашка.
Женщина не встает. Она натягивает одеяло до самого подбородка.
— Молчать! — цыкает Йован Киш. — Будете вести себя тихо, никакого вреда вам не причиним.
Он достает из кармана комбинезона капроновый шнур и связывает женщину, стараясь не слишком сильно затягивать узел. Рот женщины он залепляет лейкопластырем.
Давчек тем временем становится рядом с администратором. Киш знает, что на него нельзя рассчитывать. Работа не по его профилю.
У старика рот, как у сома. Усы провисли книзу. Редкие волосы взъерошены со сна.
Киш приставляет ему к горлу нож.
— Где находится охранная сигнализация?
Старик молча моргает. Киш нажимает на нож. Глаза администратора округляются от ужаса.
— Где сигнализация?
Старик взвизгивает и в страхе сдергивает с Йована Киша черный чулок.
Киш ударяет администратора по горлу. Ребром ладони.
Старик хрипит и плашмя валится в постель.
Йован Киш хватает его за горло. Обеими руками. Сдавливает шею. Вполсилы. Минуту спустя ослабляет хватку. Старик со свистом втягивает воздух.
Киш слышит пыхтение Давчека.
— Где сигнализация?
— В прихожей, — сипит старик.
Голос у него пропал.
Щит сигнализации Милан Давчек обнаруживает у двери. Отверткой вывинчивает шурупы, удерживающие крышку. Минуты две изучает устройство.
Такой простой схемы он сроду не встречал.
Это обстоятельство заставляет его нервничать.
Работает он очень осторожно.
Впрочем, он всегда работает осторожно.
Киш тем временем связывает администратора. Точно так же, как его жену. Залепляет ему пластырем рот.
Черный чулок он больше не натягивает на голову. Теперь уже бесполезно.
За два часа они извлекают из витрин все статуэтки. Киш бережно обертывает каждую из них ватой и укладывает в алюминиевый ящик. Ящики запихивают в рюкзаки.
— Жди у входной двери, — он протягивает свой рюкзак Давчеку.
Лысый весь взмок. Йована Киша передергивает от запаха пота.
Он хватает Давчека за плечо. Сдавливает так, что суставы хрустят. И с силой толкает к выходу.
Лысый, зажав в руках оба рюкзака, спотыкается. Йован Киш снова хватает его за плечо. Но на сей раз просто чтобы тот не упал.
Милан Давчек выходит.
Согласно инструкции, полицейскому разрешается убивать лишь в случае крайней необходимости.
Йован Киш усвоил в горах другое правило.
Там убивать было нужно, как только представлялась такая возможность.
Йован Киш убил немало людей. Целил из автомата в живот. Левой рукой придерживал диск, чтобы ствол не подбрасывало при стрельбе.
Нож — другое дело. Тогда он кончиками пальцев чувствовал конвульсии. Слышал предсмертный хрип.
Жандармы, должно быть, не слышали предсмертного хрипа его сестренки. Говорят, они были пьяны. Расстреляв обойму, всякий раз отхлебывали из бутылки.
Йован Киш никогда не убивал спьяну.
Вдоль берега Дуная выстроилась цепь вооруженных жандармов. Перед ними — раздетые донага жертвы.
Йован Киш всегда убивал только вооруженных людей. Тех, кто мог бы убить его самого.
Стопроцентная гарантия, говорил капитан Кул. Всегда старайтесь действовать наверняка.
— Хотя, конечно, сто процентов удачи — всего лишь идеал, — добавлял он.
С тех пор как кончилась война, Йован Киш порешил одного грабителя-убийцу — тот первым выстрелил в него, но попал в ватный подплечник пиджака.
Ну, и еще двоих.
Если бы существовала стопроцентная гарантия, то не существовало бы опасности.
Йован Киш выключил в спальне электричество. При свете фонарика он видит старческое лицо администратора. На губах у него сбился пластырь: он явно пытался кричать.
Киш набрасывает одеяло на голову старика.
Накрывает с головой и женщину.
Ему легче будет, если они не увидят.
Киш знает это.
Знает очень хорошо.
Сердце женщины бешено колотится. Одеяло на груди судорожно вздымается и опадает.
Йован Киш ударяет ножом.
Тело женщины выгибается дугой. Затем обмякает.
Йован Киш вытаскивает у нее из груди нож. Обходит двуспальную кровать. Сдергивает с головы администратора одеяло. Ребром ладони рубит по сонной артерии.
Он знает, что старик сейчас ничего не чувствует.
Не чувствует, как нож входит под ребра.
Киш