Венецией повисло мокрое одеяло, которое вот-вот начнет сочиться мутными каплями.
Он стоял у окна уже больше часа, бездумно чего-то ожидая, чувствуя внутри колючий ком безотчетной тревоги и боясь пошевелиться, словно ком этот немедленно впился бы шипами в уязвимую плоть. Но за спиной послышался стук, и врач вздрогнул.
— Да! — хрипло откликнулся он и откашлялся.
Дверь кабинета отворилась, и на пороге появился полковник Орсо. Он был плохо выбрит, нездорово бледен, хмур, а черный плащ его казался мятым и неряшливым.
— Доброго утра, доктор, — глухо проговорил Орсо. Вошел, не ожидая приглашения, и устало осел в кресло.
Бениньо, как-то позабыв ответить на приветствие, зябко потер ладони и приблизился к кондотьеру, тоже садясь.
— Полковник… Вы скверно выглядите. Вам нездоровится?
Орсо криво усмехнулся:
— Под этим вопросом нужно понимать — не пьян ли я? Нет, доктор. Увы. Все куда менее предсказуемо. Я только что из Каннареджо. Несколько часов назад ночной патруль обнаружил на мосту одного из каналов труп. Это оказался отец Руджеро. Чертов доминиканский святоша. Убит наповал выстрелом в грудь.
Врач подался вперед:
— Не может быть! Господи помилуй. А что с Мак-Рорком?.. — Он осекся, слегка бледнея, но полковник уже слегка сдвинул брови:
— А при чем тут Мак-Рорк?
Бениньо выдохнул, откидываясь на спинку кресла:
— Простите… Мне еще на рассвете доложили, что Мак-Рорк явился в особняк раненым, но не дали его осмотреть. Меня поневоле испугало это совпадение.
— Совпадение… — Орсо покачал головой и болезненно потер перчаткой висок. — Со всем почтением, нарушения дисциплины — это не ваша епархия, доктор. У вас есть забота намного важнее.
— Ее сиятельство… — Бениньо тяжело вздохнул. — Вы правы, полковник.
Кондотьер мрачно кивнул:
— Отец Руджеро был ее единственным другом. Я боюсь, синьоре придется нелегко, когда она узнает о его смерти…
— Исключено! — с каменной твердостью оборвал врач. — Ее сиятельство может попросту не пережить такой удар. Ей и так день ото дня хуже. Орсо, я не всегда согласен с вашими методами, но секреты хранить вы умеете. И я заклинаю вас: оградите герцогиню от этой новости! Для нее будет другое время.
Полковник несколько секунд сидел молча, а потом тяжело поднялся на ноги.
— Собственно, для этого я к вам и пришел, — ответил он. — Насчет меня будьте спокойны, нам бы только не дать развязаться другим языкам. Тем более что герцогиня очень скоро заметит отсутствие отца Руджеро.
Бениньо снова передернул плечами:
— Я постараюсь найти убедительную причину. А болтливых визитеров можно держать на расстоянии. Не так уж много у ее сиятельства гостей. Орсо… — Врач осторожно поднял глаза на кондотьера. — Есть предположения относительно убийцы? Отец Руджеро был доминиканцем. Не грабить же его затеяли. Что взять у нищенствующего монаха?
На челюсти полковника вздрогнули желваки:
— Кто знает. Помимо корысти, бывает еще и месть. Но не тревожьтесь, доктор. Это моя забота. Я разберусь в этой истории, не сомневайтесь.
Брови Бениньо дрогнули:
— Любая смерть — это смерть, но никогда бы не подумал, что из-за кончины отца Руджеро вы возжаждете справедливости.
— Плевал я на справедливость, — отрубил Орсо с грубой прямотой, — но монах убит. А убийство любого, кто был настолько близок к ее сиятельству, — мое дело. Я не слишком верю в совпадения, господин доктор. Позаботьтесь о синьоре. Честь имею.
С этими словами кондотьер одернул плащ и двинулся к двери. Бениньо поморщился от хлопка, а потом подошел к столу и рассеянно порылся в ящичке со склянками. Колючий ком внутри стал жестче, и врачу неожиданно захотелось, чтоб кто-то всемогущий попросту отвернул часы на двадцать четыре оборота назад.
* * *
Камзол высох и от ила стал жестким, словно древесная кора. Годелот сидел на койке, все так же глядя на провал окна, теперь грязновато-серый: видимо, день был пасмурным. Час назад приходил слуга со скудным арестантским завтраком. Опасливо оглянувшись, он сунул шотландцу крохотную фляжку:
— Вот, тебе Морит с Карлом передали. Только гляди, молчок. А то всем головы пооткусывают.
— Спасибо… — пробормотал Годелот, и слуга вышел, заперев засов.
Во фляжке оказалась граппа, порядком смердящая дешевой сивухой, но сразу растопившая внутри какой-то стылый и гадостный ком. Вероятно, когда капитан придет для допроса, он учует запах выпивки… Да и черт с ним. На новобранце уже и так достаточно пятен. Пускай заодно припишут, что он явился еще и пьяным.
Когда в засове загрохотал ключ, шотландец не пошевелился, лишь вскинул глаза. Но вместо капитана в карцер вошел лично полковник Орсо. Годелот молча встал и вытянулся перед командиром. Тот, однако, не спешил начинать проборку. Он молча стоял напротив подчиненного, глядя ему в глаза со странным выражением усталости и невысказанного вопроса.
Наконец кондотьер сухо начал:
— Мак-Рорк. Мне доложили о времени вашей явки в особняк и вашем состоянии. Я не стану тратить время на перечисление ваших проступков, вы не дитя, все знаете и сами. Мне нужно знать другое. При обыске у вас нашли полный кошель серебра. Откуда у вас такие деньги и какого черта вы таскались с ними ночью по Венеции?
Годелот ответил не сразу. Он и прежде не думал о предстоящем допросе, но о серебре и вовсе не вспоминал. А кошель и правда был полон и тяжел. Доктор Бениньо существенно пополнил его своей «благодарностью»… Во рту поднялась едкая желчная горечь.
— Эти деньги — мои сбережения за время службы, мой полковник, — проговорил он негромко и холодно.
Орсо приподнял брови:
— Вот как? Что ж, вы похвально экономны, хотя я не припомню, когда это вам начисляли прибавку. Но куда же вы несли такую сумму? Вы свели знакомство с дорогой куртизанкой? Похоже, что-то пошло не так… — И полковник бегло повел пальцами вдоль грязного рукава камзола подчиненного.
А Годелот вдруг почувствовал, как все, что холодным камнем стояло в груди с самой ночи, начинает бродить и пениться безудержной черной злобой. Какого черта он выслушивает издевки, стоя навытяжку перед этим лицемерным человеком? Какого черта делает вид, что они не понимают друг друга?
— Я собирался отдать деньги моему другу, чтобы он смог покинуть Венецию. Я давно должен был это сделать. Но я не успел. Я опоздал не больше чем на полчаса. Мой друг мертв. А знаете, кто виноват? Вы. Вы и ваша псарня, толкущаяся у кресла вашей хворой хозяйки.
Орсо невозмутимо слушал шотландца, и лишь при последних словах его лицо дернулось, будто от попавшего плевка.
— Недурно… — протянул он тяжелым тоном. — Видели бы вы себя сейчас, Мак-Рорк. Грязный, пьяный, злобный наглец.
А Годелот демонстративно медленно оглядел измятый плащ кондотьера, изгвазданные сапоги, желтовато-бледное лицо, и