Я тоже воспользовалась случаем. Отыскав глазами стол, за которым о чём−то весело болтали близнецы, я направилась к ним. Вокруг них весело щебеча о своём, толпились девушки, стараясь привлечь к себе внимание королевича.
− Лануф, − обрадовано произнёс Нацтер. – Мы собирались тебя искать.
− Аа−а, − улыбнулась я, махнув рукой, − не стоило волноваться, друзья, − и обратилась к королевичу: – Ты был просто великолепен!
− Я старался, – поскромничал он.
Втроём мы методично расправились с бутербродами: тонкие кусочки хлеба с жёлтыми листьями какого−то растения по вкусу напоминающие мёд, запивая их фруктовыми соками. Затем опустошили вазу с пирожным – чудо кулинарного искусства, неподдающееся описанию.
Всё это мы проделали стоя у столов, так как народу было больше, чем могло расположиться за ними сидя, то подобный способ удовлетворения своих гастрономических аппетитов, был очень удобен: люди подходили то к одному, то к другому столу в зависимости оттого, что им хотелось попробовать. Всюду куда ни глянь, кто−то что−то несёт, кто−то что−то жуёт, кто−то спешит к фонтану, расположенному посреди зала, чтобы, словно играючи с ручейками воды, смыть с пальцев крем, жидкую карамель или сахарную пудру, а может и то и другое вместе.
− Нацтер, а почему ты до сих пор не познакомишь меня с сестрой? – случайно поинтересовалась я.
Ведь действительно я ни разу её не видела, и это обстоятельство почему−то именно сегодня показалось мне странным.
Он на мгновение растерянно замер, затем поднял на меня глаза. На стол посыпались крошки от пирога с ярко синими ягодами – вешевикой (генетически измененная ежевика).
− Можно, я тебе о ней расскажу потом?
− Конечно, − тут же согласилась я.
Было в его словах что−то таинственное, что сразу заинтриговало меня. Я знала, если есть тайна, рано или поздно, я её узнаю.
− Наверно нам пора… − произнесла я после некоторой паузы.
Нацтер кивнул головой.
− Я только заберу с собой немного пирога.
С невозмутимым спокойствием он сложил на широкую тарелку пирог и отправился вслед за мной.
У корабля к моему удивлению уже собрались провожающие, среди которых выделялась бывшая королевская чета. Когда мы приблизились, то Вирока отвела меня в сторону и тихонько сказала:
− Мне грустно расставаться с тобой.
− Я буду иногда навещать вас, − искренне пообещала я.
− Я очень на это надеюсь. Всегда буду ждать. И ещё… − она замялась, потупив взор. − Это очень нескромно с моей стороны… и у меня нет привычки лезть с вопросами в частную жизнь гостей, но…
− Вы что−то хотите обо мне узнать? – я тоже понизила голос почти до шёпота.
− В общем, да.
− Спрашивайте, постараюсь ответить.
− Не обижайтесь только… Поймите, я обычная женщина и всё женское мне не чуждо. Скажите, как вам удается придавать своим волосам такой странный эффект? Вы пользуетесь каким−то средством?
− Нет, − улыбнулась я, − это генетическая аномалия. Но если ученые изобретут способ изменять цвет волос от освещения, я обязательно вам сообщу, если смогу, конечно.
− Это будет очень мило! Мне так нравится смотреть, как волосы меняют цвет, а когда вы нервничаете, они, словно забывают об этом, − и спохватилась: − О, я вас задерживаю.
Вирока оглянулась. Нацтер разговаривал с отцом, получая последние наставления.
− С вами ещё хотят проститься мой муж и… королевич, − она посмотрела по сторонам. Среди присутствующих королевича не было.
Иштер, хотя по имени его уже нельзя было называть, как раз появился в поле нашего зрения на орланере. Его тупоносая с овальными крыльями бесхвостая «птица», сделав крутой вираж, спикировала в десяти шагах от нас.
И вот из неё выбрался молодой король в королевской мантии и спешно направился к нам.
− Лануф, есть ли ещё что−то, что я могу для тебя сделать? – он сразу обратился ко мне.
Я призадумалась.
− Пожалуй, есть: постарайся обойтись без вооруженных конфликтов с другими планетами. Сохрани Дарьяндес. Помни, у тебя много друзей. И ещё… Интересно, королю возбраняется обниматься на прощание?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
− Конечно, нет! – выкрикнул он и бросился в мои объятия.
Невольно навернулись слёзы.
− Я хочу тебе сделать последний подарок. Лануф, закрой, пожалуйста, глаза и протяни руку.
Я выполнила его просьбу. И вскоре почувствовала, как в неё опустилось что−то лёгкое, мягкое и неподвижное.
«Надеюсь, это не дохлая мышь? – предположила я мысленно, чтобы разрядить обстановку. – Я ужасно недолюбливаю мертвецов».
До меня донёсся приглушенный смешок Нацтера.
− Я знаю, что ты на дух не переносишь мертвецов, и поэтому не дарю тебе дохлую мышь, это всего лишь… мёртвая птичка.
− Да? – удивилась я и открыла глаза.
−…птичка из папье−маше, − с грустью произнёс королевич.
− С неё всё началось. Спасибо, безымянный король! Это самый ценный подарок, который я когда−либо получала.
Я говорила искренне, от всей души. Комочек зеленовато−жёлтых перьев будет служить мне вечным напоминанием о моём попутчике, друге, Будущем короле, ставшем безымянным королём – властителем дивной планеты Дарьяндес и просто Иштере – четырнадцатилетнем парнишке, спасшим меня от вечной кабалы Татхенгана.
− Спасибо за всё, нам пора, − я ещё раз обняла королевича, его мать и отца. Они едва сдерживали слёзы, желая нам счастливого пути, удачи, а когда мы поднимались по трапу, все провожающие махали вслед.
− Мы будем ждать, − обещали они. – Дарьян с вами!
И я надеялась, что это так.
Перед тем, как исчезнуть с их глаз, мы оглянулись и послали им прощальный взмах руки.
Глава 24
Затем я закрыла выдвижную панель, подняла трап и молча подошла к пульту. Досчитав до десяти, нажала контрольную кнопку: включились экраны, замигали счётчики…
«Все в порядке. Системы двигателя к работе готовы, неисправности отсутствуют, недостатков нет, комеат к взлёту готов, − говорил главный компьютер. – Введите координаты».
Координаты? Пока рано. Я их введу, но после того, как «Мой Принц» покинет орбиту Дарьяндеса. К тому же я пока не решила, куда лететь. Вот так бывает: к полёту готов, но куда лететь не знаешь сам. На такой случай у пилотов есть даже ироничный стишок:
«Лететь желаешь, но куда не знаешь −
Свой выбор случаю бросаешь.
О нём, чтоб скоро пожалеть,
Хотя бы надо бы взлететь».
Нацтер стоял у иллюминатора и смотрел на брата, родителей, иногда касался стекла рукой.
− Стартуем, − напомнила я. – Тебе лучше сесть и пристегнуться.
− Сейчас.
Я не торопила. Возможно, он больше их никогда не увидит.
Пара минут понадобилась «Моему Принцу», чтобы преодолеть атмосферную оболочку планеты – вырваться из света и тепла в бездну вечного холода и тьмы.
Справа за сотни тысяч световых лет полыхал огненный шар. Алые вихревые потоки, горящих газов, словно множество змей рассекали поверхность солнца, выплескивая в космос колоссальное количество энергии. Каждое солнце для вселенной, что капля воды в безжизненной пустыне.
Одно из правил Одвенской аспирантуры, в которой мне пришлось проучиться три не самых худших года своей жизни, обучаясь искусству выживания в космосе, гласило: «Ищешь жизнь – ищи солнце!». Двухсотлетний молодой человек неандертонской расы непременно после этой фразы ироничным тоном добавлял: «Солнце – это единственное космическое тело, где вы навсегда можете скрыться от вездесущей налоговой полиции».
Я однажды поинтересовалась:
− А как же Чёрные Дыры?
Профессор, словно ожидал этого вопроса и потому ответил сразу:
− Если решите скрываться там, то предупреждаю – это слишком неразумно: рано или поздно у вас закончатся все источники искусственного освещения, а естественных там, насколько я знаю, никто не находил. Как вы будете пересчитывать скрытые доходы?
Студенты сдержанно захихикали. Профессорское «навсегда» было всем понятно, но кто−то спросил: