не представляет угрозы для солнца.
— Зак… — Голос прозвучал громче, но в то же время тише — ее голос раздался прямо за дверью. — Ты считаешь меня солнцем?
Нет. Ты — вся гребаная вселенная.
И это я ненавижу в тебе больше всего.
— Мы договорились. — Я прочистил горло, стараясь звучать прагматично. — И я выполню свою часть сделки. Я здесь.
— До каких пор?
— До самого конца.
Я затаил дыхание, ожидая, что дверь вот-вот откроется, но этого не произошло.
— Почему ты был ужасен со мной в мой день рождения? — Ее голос прошелся по моей коже, как бархат. Я практически чувствовал ее тепло, проникающее по ту сторону двери.
— Потому что, — признался я сквозь стиснутые зубы, — нам обоим нужно напоминание о том, что это всего лишь деловая сделка. Ты мне нравишься, Фэрроу. Больше, чем я могу сосчитать. Если мы не сделаем этого разделения… эта вещь может разорвать нас обоих. — Мои пальцы сжались в кулаки, и я прикусил костяшки, пуская кровь. — А теперь любезно открой дверь. У меня есть важная информация по твоему судебному делу, которой я хотел бы с тобой поделиться.
Наконец-то — наконец-то — дверь со скрипом открылась.
Я отступил назад, дыхание перехватило в горле, когда я увидел ее впервые за почти двадцать четыре часа.
Без макияжа. Волосы в беспорядке. В синих тренировочных штанах и футболке USA Fencing.
Простая. Непритязательная. Идеальная.
— Фэрроу. — Я подавился ее именем.
Соберись с мыслями, Зак.
Я тряхнул головой, избавляясь от чар, которые она на меня наложила, и придал своему лицу обычную черствую незаинтересованность.
— У меня есть новости.
Я проскочил мимо нее и вошел в ее комнату. Толчок удовольствия согрел мое плечо в том месте, где мы соприкоснулись.
Я ожидал, что крошечная комната будет наполнена индивидуальностью, как и ее хозяйка.
Вместо этого она казалась безликой. Только самая необходимая мебель. Никаких интимных вещей. Никаких фотографий. Ничего лишнего. Вообще ничего.
Это могла быть комната для гостей. Или камера пыток серийного убийцы.
Я поднял стопку папок, которые принес с собой, и положил их на ее тумбочку.
Ее глаза проследили за моими движениями.
— Что это?
— Брайан и Динн проверили записи в бюро. — Я открыл папку и достал из нее документ, испещренный подчеркиваниями, и протянул ей. — В завещании есть расхождение во времени.
Ее рот приоткрылся, пухлая нижняя губа умоляла, чтобы я забрал ее в рот и высосал до беспамятства.
Черт.
Я никогда в жизни не целовал женщину, но сейчас мне этого хотелось. Хотел почувствовать ее жар и язык, смешивающийся с моим. Чтобы мы слились в единое целое.
Фэрроу заправила прядь волос за ухо, ее глаза пробежались по тексту.
— Что это значит?
— Это значит, что исполненное завещание не совпадает с тем, которое было официально оформлено за три года до этого. — Я изучал ее лицо в поисках реакции. — Завещание Веры не имеет юридической силы.
По мере того как она читала, ее глаза становились все более блестящими, в них блестели слезы, которые она отказывалась проливать.
Что-то дикое поднялось в моей груди. Мне захотелось обнять ее. Прижать ее к себе. Укрыть ее от мира, который всегда ее подводил.
— Зак. — Она подняла голову и улыбнулась. — Это потрясающе. Это доказательство того, что Вера подделала завещание. Мы можем оспорить его.
— Пока нет. — Я вырвал лист из ее пальцев и положил его обратно в папку. — Дэн, Брайан и Динн хотят еще времени.
— Что? — Она улыбнулась. — Почему?
— Чем сильнее будет наше дело, тем легче будет его выиграть. Нам нужны хронология, неопровержимые доказательства, подробное описание того, как она это сделала, когда она это сделала и кто ей помогал. Нам нужно поговорить с одним из свидетелей по первоначальному завещанию. Мы не можем халтурить, Осьми. Оно должно быть пуленепробиваемым. Ты должна быть терпеливой.
— Уф. — Она бросилась ко мне, обхватила руками мою шею, ее губы целовали мою кожу, пока она говорила. — Но я не хочу быть терпеливой.
На секунду я застыл на месте, борясь с инстинктом отстраниться.
Какого черта, какого черта, какого черта.
Я захлопнула глаза, отсчитывая от десяти.
10, 9, 8…
Я приоткрыл глаз, понимая, что мне не хочется лить себе на голову кислоту.
7, 6…
Мои плечи откинулись назад, немного расслабившись, и я почувствовал ее прикосновение.
5, 4…
Я вдыхал носом, знакомясь с каждым восхитительным ароматом, исходящим от Фэрроу.
3…
…Я перестал считать, позволив себе насладиться этим.
Наша кожа была словно бархат на фоне друг друга. Ее кожа скользила по моей, как шелк, прижимая меня к себе.
Это было… приятно.
И впервые за все время я увидел, как она отпускает меня.
Она перестала изображать из себя воительницу, сияя без тяжелых доспехов.
В груди зашевелилась нить гордости. Она выбрала меня, чтобы снять с себя защиту. Холодный, жестокий злодей в ее истории о Золушке.
Самое ужасное — я сомневался, что она вообще осознает, что натворила.
Я провел пальцами по ее волосам, не зная, что с ними делать. Погладить ли ее волны? Провести пальцами по прядям? Погладить ее по голове, как будто она только что вернулась из детского сада с золотой звездой в тетради?
Мои пальцы дрожали. Я чуть не отшатнулся назад от того, насколько ошеломили меня эти варианты.
Это происходит.
Это происходит, и я не хочу, чтобы это заканчивалось.
Я прижался щекой к ее щеке, наслаждаясь тем, что могу это сделать.
— Время пролетит.
— Откуда ты знаешь? — Ее дыхание щекотало мне ухо.
Я не струсил. Не задрожал. Не отступил.
— Потому что так всегда бывает, когда тебе весело.
— Ты много чего умеешь, Закари Сан, но веселье не входит в их число.
— Твоя киска с этим совершенно не согласна.
— Моя киска не командует.
— Может, она должна. Прекрасное создание. Я ее фанат номер один.
Ее пальцы скользнули по моей шее и обхватили щеки. Она отстранилась от наших объятий, наклонив подбородок ко мне, глаза расширились, когда она впитывала наше положение.
Близость.
Прикосновение.
Наши глаза встретились. Ее глаза сверкали, как искрящееся Средиземное море, такие невозможно голубые, что я не мог отвести взгляд. Ее губы разошлись.
Я опустил взгляд, проследив за ними глазами.
— Только один раз… — Она провела большим пальцем по моим губам, нависая над ними. — Только один раз, можно я тебя поцелую? Я имею в виду, по-настоящему поцелую тебя.
— Фэрроу. — Ее имя вырвалось из моего горла, гортанное и грубое.
— Думаешь, ты готов к поцелую, Зак?
Нет. Да.
Я притворился уверенным, впиваясь пальцами в ее бока.
— Дорогая,