В наступившей тишине я слышу, как закипает Массимо.
— Послушай. Я ценю твои усилия. И я в хорошем настроении. Если то, что ты сказал, окажется правдой, и я увижу в новостях, что Макс погиб в тюремной драке как невинный свидетель, попавший под горячую руку кучки сумасшедших итальянцев, избивающих друг друга из-за наркотиков, я окажу тебе услугу. Смотри в другую сторону, если захочешь украсть одну из наших партий, я предупредил. Accordo?(итал. Согласен?)
Массимо делает паузу.
— Accordo.
Его пауза была слишком короткой, чтобы я поверил, что это будет что-то такое маленькое и неудобное, как кража груза, но я разберусь с этим, когда это произойдет.
По одной вещи за раз.
Мы вешаем трубку, не попрощавшись.
Я наливаю два бокала вина и возвращаюсь в гостиную. Нат стоит там, где я ее оставил, и смотрит в окно.
Она берет бокал, который я протягиваю ей, не говоря ни слова.
— Я хочу тебе кое-что показать.
Потягивая вино, она смотрит на меня.
— Вот как.
Я поворачиваюсь и ухожу, зная, что самый верный способ заставить ее что-то сделать – это не настаивать на том, чтобы она это сделала.
Если только Натали не связана в постели, она ненавидит, когда ею командуют.
Конечно же, она следует за мной, ее шаги мягко ступают по деревянному полу. Я веду Натали мимо кухни и официальной столовой, по коридору, в одну из гостевых комнат в конце. Затем я открываю дверь и отступаю, чтобы она могла заглянуть внутрь.
У нее настороженный взгляд, но она заглядывает в комнату и ахает.
— Это твое, — бормочу я, наслаждаясь выражением удивления Натали.
Она смотрит, на мгновение оглядываясь вокруг, широко раскрытыми глазами.
— И давно ты так обустроился?
— С тех пор, как ты впервые сказала мне, что принадлежишь мне.
— Но ты сказал, что мы никогда не сможем жить вместе. Что я никогда не смогу даже навестить тебя здесь. Так зачем же идти на все эти неприятности?
Натали указывает на комнату. Это мастерская художника, заполненная вещами художника: красками, кистями, мольбертами, чистыми холстами всех размеров, ожидающими, когда их раскрасят.
Протянув руку, чтобы погладить бархатную кожу ее щеки, я бормочу:
— Когда тоска становилась слишком сильной, я приходил сюда и представлял, как ты сидишь на табурете перед мольбертом, рисуя что-то, что делало тебя счастливой. Может быть, мой портрет.
Натали смотрит на меня со слезами на глазах.
Я хочу поцеловать ее, но не делаю этого. Что бы ни случилось дальше, она должна быть той, кто инициирует это.
Возможно, сейчас я и король русской мафии, но моя королева всегда будет обладать наибольшей властью. Только она может заставить или сломать меня одним словом.
— Ты сказал, что никогда не приведешь меня сюда. Так что же изменилось? — интересуется Натали.
— Макс мертв.
Натали моргает. Я киваю, давая ей время обдумать это.
— Ты…
— Да.
— Потому что?
Я тихо говорю:
— Любой человек, который угрожает тебе, распрощается со своей жизнью, кто бы он ни был.
Натали снова моргает. Облизывает губы. Делает еще глоток вина.
Ее рука дрожит.
— Но для тебя это очень важно, правда? Я имею в виду, политически.
— Да.
— Это будет грязно?
— Что ты имеешь в виду?
— Будут ли другие парни бороться с тобой за то, чтобы стать главарем теперь, когда Макса больше нет?
Натали закусывает губу. Ее брови сведены вместе. Я не уверен, что она на самом деле имеет в виду, пока до меня не доходит, что она беспокоится.
О моей безопасности.
Обо мне.
Независимо от того, что это за эмоция, которая расширяется, как горячий шар в моей груди, я никогда не чувствовал ее раньше.
Мой голос звучит хрипло.
— Нет. Будет голосование, но это формальность.
Натали кивает, отводя взгляд. Тихим голосом она говорит:
— Хорошо.
Мне требуется каждая капля моего самообладания, чтобы не швырнуть этот чертов бокал вина, который я держу в руках, на пол и не прижаться губами к ее рту. Мне так нужно попробовать ее на вкус, что у меня почти слюнки текут.
Натали это чувствует. Глядя на мое лицо, ее щеки покраснели. Нат снова отводит взгляд, сглатывая.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Мне нужно позвонить родителям. Они, наверное, думают, что у меня был нервный срыв. Я кричала как сумасшедшая, когда звонила им.
Я стараюсь говорить мягко, чтобы не отпугнуть ее жалобным рычанием.
— Конечно. Я оставлю тебя наедине. Я буду на кухне.
Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но она останавливает меня, произнося мое имя.
Когда я поворачиваюсь к ней, я вижу, как сильно она пытается держать себя в руках. Ее нижняя губа дрожит, лицо бледное, но плечи прямые, и она стоит прямо.
Она говорит:
— Спасибо.
— За что?
— За то, что спас мне жизнь.
Мы пристально смотрим друг на друга. Воздух между нами потрескивает.
Я тихо говорю:
— Я же говорил тебе, детка. Это мой долг и удовольствие – заботиться о тебе.
Затем я поворачиваюсь и ухожу, оставляя Натали решать, достаточно ли этого, чтобы искупить все мои прочие грехи.
Жаль, что я не из тех, кто молится.
Мне бы сейчас очень пригодилась помощь высших сил.
44
Нат
В том отчаянном звонке, который я сделала своим родителям перед отъездом из Тахо, я сказала им, что бывший парень, с которым я встречалась некоторое время, угрожал, что он придет к ним домой и порубит их мачете, если я не вернусь к нему.
Драматично, я знаю, но это было эффективно.
Они любят смотреть документальные фильмы о настоящих преступлениях. Моя мать годами ждала, что кто-то ворвется в их дом и убьет их.
Поэтому, когда я перезваниваю им и говорю, что предполагаемый бывший был арестован и находится в тюрьме, она почти разочарована.
Когда она спрашивает меня, как идут дела, я отвечаю:
— Отлично.
Потому что ни одна мать не захочет услышать, что новый парень ее дочери – глава русской мафии, который изначально должен был убить ее, но вместо этого влюбился в нее и недавно спас ее от выстрела в лицо другим убийцей, чей мозг теперь украшает потолок дома, в котором она выросла.
Это было бы чересчур даже для нее.
Я вешаю трубку и звоню Слоан.
Она берет трубку и кричит.
— Я ужасно волновалась! Ты в порядке?
Я соскальзываю на пол и сажусь, прислонившись спиной к стене, подтянув колени и закрыв глаза.
— Прости. Я знаю, что ушла в состоянии невменяемости.
— Невменяемости? Ты сбежала, как будто за тобой гналась орда демонов, пожирающих души! И ты не сказала мне, что, черт возьми, происходит! Что произошло?
Я на мгновение задумываюсь, делаю глоток вина и решаю просто пойти и прыгнуть в воду.
— Убийца из мафии по имени Виктор пришел в дом, чтобы убить меня.
Тишина.
— Ну, сначала он должен был выудить у меня информацию о Дэвиде…
— Дэвиде?
— Кстати, на самом деле его зовут Деймон. Он тоже был в мафии. Долгая история. Но давай по существу. Итак, убийца появляется и как раз собирался застрелить меня, когда Кейдж врывается и стреляет в него вместо этого. Наконец-то мне повезло. Затем моя удача снова превращается в дерьмовый пшик, потому что я узнаю, что Кейдж изначально должен был выполнять работу Виктора, но отвлекся на мою ослепительную вагину.
Я делаю паузу, чтобы перевести дыхание.
— Ты все еще на линии?
— Просто достаю попкорн. Продолжай говорить.
Слоан никогда не пропускает ни одного удара, эта девушка. Она должна баллотироваться в президенты. Страна будет приведена в форму в мгновение ока.
— Итак, Кейдж ослушался прямого приказа своего босса, Макса, который также был боссом Дэвида, прежде чем Дэвид присвоил у него сто миллионов долларов и передал доказательства штату, чтобы федералы дали ему новую личность, чтобы он мог уйти из мафии и сбежать.
— У этого скряги было сто миллионов баксов все время, пока ты была с ним?