Я достаю сотовый телефон и открываю GPS.
— Аэропорт, — бормочу я, глядя на маленькую красную точку на экране.
Твою же мать.
Я надеюсь, что успею туда до того, как она сядет на рейс, но даже если я опоздаю, сигнал позиционирования с мобильного телефона, который я ей дал, даст мне знать ее конечный пункт назначения.
А пока я должен придумать, как убить заключенного в тюрьме строгого режима.
Чего бы мне это ни стоило, даже если ценой будет моя собственная жизнь, Макс пойдет ко дну вместе со мной.
Никто не угрожает моей девочке.
41
Нат
Когда я прихожу в себя, я лежу на спине на кожаном диване с холодной мочалкой на лбу. Прошло некоторое время, потому что солнце село, и снаружи стрекочут сверчки.
Комната просторная, интерьер оформлен в тропическом балийском стиле. Блестит полированный пол из темного дерева. Папоротники, орхидеи и пальмы уютно устроились рядом с резными столами из тикового дерева и улыбающимися каменными буддами. Прозрачные белые льняные занавески колышутся на ветру из пары открытых французских дверей. Я вдыхаю соленый воздух, слышу крики чаек где-то вдалеке и пытаюсь вспомнить, как я сюда попала.
Дэвид сидит на диване напротив и наблюдает за мной.
Его загорелые босые ноги скрещены, а пристальный взгляд устремлен на меня. Он смотрит не мигая.
Когда я резко сажусь, мочалка падает мне на колени, и комната начинает вращаться.
— У тебя тепловой удар, — тихо говорит Дэвид.
Его голос. Этот низкий, насыщенный голос, который я так часто слышала за последние пять лет в своих мечтах и заветных воспоминаниях… вот он.
Ничего для меня не значит в этот момент.
Нас разделяет квадратный деревянный журнальный столик. На нем артефакты из его жизни: книги о путешествиях, стеклянная чаша с красивыми ракушками, маленькая бронзовая скульптура лежащей обнаженной женщины.
Меня охватывает желание ударить его этой скульптурой.
Я встречаюсь взглядом с Дэвидом и провожу несколько молчаливых мгновений, просто глядя на него, стараясь не раскроить ему череп. Дэвид хорошо выглядит. Здоровый и хорошо отдохнувший. Как будто ему на все наплевать.
Лживый, лживый, коварный, сын одноногой собаки.
— Или, может быть, сказались пять лет, которые я провела, оплакивая твою смерть, в то время как ты жил как король на райском острове, который мне только снился.
Дэвид медленно моргает, как будто вбирает услышанное в себя. Легкая улыбка кривит его губы.
— Мне не хватало этого убийственного чувства юмора, тюльпанчик.
— Назови меня еще раз этим старым прозвищем, и я засуну эту миску с ракушками тебе прямо в задницу.
Мы пристально смотрим друг на друга. Наконец Дэвид двигается, распрямляя ноги и наклоняясь вперед, чтобы положить руки на бедра. Он пристально смотрит на меня пронзительным взглядом.
— Почему ты так долго добиралась сюда?
Дэвид говорит это мягко, не как обвинение, но именно так это и ощущается.
Как если бы он думал, что я провалилась.
— Ну, я не знаю. Может быть, дело в том, что я думала, что ты умер.
— Я послал тебе ключ…
— Этот дурацкий ключ застрял в твоем почтовом ящике. Я получила его совсем недавно, после того как владелец «Торнвуда» нашел его во время ремонта.
Губы Дэвида приоткрываются. Затем он закрывает глаза и выдыхает.
— Ага. Отличный план, Дэвид. Знаешь, что было бы лучше? Позвонить.
Он качает головой и хмурится.
— Я не мог рисковать, связываясь с тобой напрямую. Полиция пасла тебя месяцами.
— Хорошо, это было первые несколько месяцев. Как насчет четырех с половиной лет после этого?
Когда Дэвид смотрит на меня сейчас, его взгляд оценивающий, как будто я кто-то, кого он раньше не встречал.
— Ты изменилась, — тихо констатирует Дэвид.
— Да. Я больше не беспокоюсь о том, что меня легко проглотить. Ты можешь задохнуться.
После еще одной паузы он говорит:
— Почему ты так злишься на меня?
Не помню, чтобы он был таким глупым до этого.
— Боже, с чего начать? О, вот хорошее начало: ты исчез. За день. До. Нашей гребаной. Свадьбы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Дэвид резко встает и идет через комнату, засунув руки в карманы шорт, его плечи напряжены. Глядя через открытые французские двери на море, он говорит:
— Я не тот человек, за которого ты меня принимаешь, тюльпанчик. Я многого тебе не сказал.
— Я уже в курсе последних событий, Дэвид. И не дави на меня своими тюльпанами. Я имела в виду то, что сказала о миске с ракушками.
Дэвид бросает на меня взгляд через плечо. Затем он смотрит на мою левую руку.
— Ты ведь тоже чего-то недоговариваешь, не так ли?
Я кручу кольцо с обещанием Кейджа большим пальцем. Внезапно я чувствую жар, как будто он может прожечь мою кожу и опалить кости.
Когда я молчу, Дэвид подсказывает:
— Я узнаю русский любовный узел, когда вижу его, Натали.
— Держу пари, что узнаёшь. Ты же подарил такой Клаудии?
В его глазах вспыхивает удивление. За этим быстро следует тревога.
Дэвид отворачивается от французских дверей и возвращается ко мне, выражение его лица обеспокоенное, а тон повышается на октаву.
— Откуда ты знаешь о Клаудии? Кто тебе рассказал?
— Что, никаких отпираний? Это не похоже на тебя – не иметь наготове хорошей легенды для прикрытия.
Дэвид игнорирует мой язвительный сарказм.
— Кто бы это ни был, ему нельзя доверять. Он просто пытается сблизиться с тобой, чтобы выведать обо мне информацию…
Я громко перебиваю:
— Знаю. Я в этом замешана не меньше тебя. В последние несколько дней это было забавно, позвольте мне заметить.
Дэвид присаживается передо мной на корточки, хватает мои липкие от пота руки и смотрит мне в глаза.
— Скажи мне, кто с тобой связался. Расскажи мне, что случилось. Расскажи мне, как ты сюда попала… расскажи мне все.
Он, должно быть, видит, что я собираюсь выдавить ему глаза приятным, резким ударом большими пальцами в глазные яблоки, потому что мягко добавляет:
— Пожалуйста.
Я чувствую его запах теперь, когда он так близко. Эту привычную, опьяняющую смесь специй и сандалового дерева. Сладкий и сливочный, гладкий и теплый, он доносится до моего носа, словно зов сказочной сирены.
Как я любила этот аромат. Как он успокаивал меня раньше.
Агентируюсь на слове «любила».
Вместо того, чтобы чувствовать удивление или боль от того, что голос, запах и пристальный взгляд Дэвида больше не властны надо мной, я испытываю невероятное облегчение.
Теперь, когда я больше не люблю его, будет намного проще послать его к чертям собачьим.
Перед моими глазами мелькает красивое лицо Кейджа. Когда я с силой моргаю, оно исчезает.
— Ты первый, красавчик. Скажи мне, почему ты бросил меня за день до нашей свадьбы, даже не попрощавшись. Неожиданный мандраж? Или ты ударился головой и вспомнил, что уже женат?
Дэвид делает глубокий вдох, затем выдыхает, склонив голову, чтобы опереться на наши сцепленные руки. В отличие от моего, его лоб холодный и сухой.
— Я никогда не хотел причинить тебе боль. Мне так жаль, Натали, — бормочет Дэвид.
— Отлично. Перейдем к хорошей части.
Дэвид тяжело выдыхает, нежно целует тыльную сторону каждой из моих рук и отпускает их, поднимаясь. Он возвращается на диван напротив меня и садится.
— Я так понимаю, ты в курсе, что я был связан с мафией.
— Да.
— Я был бухгалтером в нью-йоркском синдикате. Я отчитывался непосредственно перед большим боссом.
— Максимом Могдоновичем.
Дэвид кивает.
— Это была кабинетная работа. Я не марал руки. Я никогда никому не причинял вреда.
— Хвала тебе. Продолжай.
Дэвид делает паузу, чтобы скрежетнуть челюстью. Ему не нравится новая, властная я.
— Они завербовали меня сразу после колледжа, предложив смешную зарплату. В двадцать два года я не мог устоять перед такой суммой денег. Поэтому я взялся за эту работу. Я сказал себе, что не делал ничего плохого. Я не причинял людям вреда. Но после почти десяти лет работы на них я передумал. Я был соучастником их насилия, даже если никогда не проливал ни капли крови. Мои навыки помогли им преуспевать. Поэтому я решил, что хочу уйти. Навсегда.