заметали следы или сами плохо знали дорогу — пришлось изрядно поплутать вслед за ними. Зато когда он, наконец, вышел на «финишную прямую», сразу понял, куда засунули лесовичку, и пустился уже бегом.
…Любому новичку в Яшмовой Академии обязательно поведают местные легенды и загадочные истории — чаще всего обычные ночные пугалки. Но некоторые из них не просто жуткие сказочки, а самая настоящая правда.
Как, например, Комната Страха.
В старые времена туда, как в карцер, отправляли нерадивых студентов — последнее дисциплинарное наказание перед отчислением из Академии. Говорят, для некоторых оно действительно оказывалось последним — провести ночь в Комнате Страха и просто сойти с ума было еще легким вариантом…
Лесовичка же, по его прикидкам, заперта там уже полтора часа как минимум. Ни защититься не умеет, ни элементарно огонь зажечь… Почему Мира не позвала его, как раньше?!.
Он наконец добрался до высоченных двустворчатых, помпезно украшенных — буквально парадный зал! — дверей в Страшную Комнату. Приостановился на мгновение: не чтобы с духом собраться, а просто дыхание после бега перевести. Решительно шагнул, сжал круглые металлические ручки, приказал про себя: «Откройся!» Видно, что заговоренные запоры недавно взламывали: дверь распахнулась неожиданно легко, едва не утянув его за собой. Он пересек порог, готовый и к нападению обитателей Комнаты, и к тому, что навстречу кинется до смерти перепуганная девчонка…
Но оказался совершенно не готов к тому, что увидел.
Огня она, конечно же, так и не зажгла. Однако темно в Комнате не было: по четыре стороны от сидевшей с поджатыми ногами в резном старинном кресле Миры в высоких канделябрах горели мертвенным светом давно — десятилетиями? веками? — оплывшие черные свечи.
А перед девушкой сплошным светящимся бело-голубым занавесом висела целая толпа злобных призраков, издавна запертых в Комнате — им в назидание, нерадивым студентам на устрашение.
Он приготовился окликнуть первогодку или метнуть в призраков соответствующим заклинанием, но услышал голос Миры.
— Э-э-э нет, положи на место карту, ты, синий! — азартно вопила лесовичка. — Тебе говорю, да! Быстро положил, не было у тебя «короны», что я, не знаю? Пользуешься тем, что невидимый? Так у меня на то рефери есть, господин Коридорный, вот так вот!
Вот и запропастившийся Коридорный обнаружился! Сидит, свесив ножки, на высокой спинке лесовичкиного кресла и, перегнувшись вниз, наблюдает за тем, как та… играет с призраками в карты.
Он захлопнул явственно клацнувшую челюсть и издал что-то вроде неопределенного «э-э-э?». Мира оглянулась на звук, прищурилась на его темный на фоне ослепительного освещения коридора силуэт. Сказала буднично:
— А, пришел уже? Сейчас, только эту партию закончим… нет, ты только погляди на него! Под шумок опять карту подменил! Вы же это видели?
Толпа призраков заколыхалась — то ли согласно, то ли наоборот; у него аж загривок поднялся от распространяемых ими волн холода и завывания. Лесовичка деловито хлопнула себя по коленкам.
— Вот! Все это видели! Ну раз ты, Синий, так по-шулерски играешь, объявляю себя победителем и на сегодня заканчиваю. За мной уже пришли, видите?
Под изумленным взглядом «пришельца» Коридорный спикировал со спинки кресла, заложил прозрачные руки за прозрачную же спину и выплыл из комнаты, как бы говоря всем своим видом: да я тут так просто, мимо проходил…
Кое-кто из духов, отвлекшись от игры, обнаружил открытые двери и попытался просочиться мимо Криспина, но подвис в нерешительности, завидев его предупреждающе приподнятые, искрящиеся огнем руки.
— Мира, — позвал он, почти не шевеля губами. — Быстро на выход.
— Ага… — Лесовичка бодро соскочила со своего кресла-трона, низко поклонилась. — Ну что ж, хозяева дорогие, спасибо за приют да ласку и спокойной вам ночи!
Да когда ж ты наконец закончишь болтать и уберешься! Словно услышав его мысли, девица, беззаботно улыбаясь, выскочила наружу, и «спаситель» тут же с облегчением захлопнул двери, одновременно накладывая все известные ему заклятья сдерживания и запирания. Если бы духи Комнаты накинулись сразу и всем скопом, вряд ли б он сумел отбиться. А так только ударились в дрогнувшие створки — и то без особого азарта, лишь потому, что так оно полагается. А в раздавшемся следом разноголосом вое, от которого все тело пробрало дрожью, а со стен посыпалась каменная крошка, ему почудилось: «Приходи играть еще!».
Он поглядел на лесовичку.
— Ты что… их совершенно не боялась?
Улыбка исчезла с губ Миры, а сама девушка тихонько сползла по стеночке. Как по команде заплакала — навзрыд, вытирая ладонями крупные, просто градом посыпавшиеся слезы:
— О-ой, Кри-испин, я так испуга-алась! Они такие стра-ашные-е! Я просто не знала, что дела-ать!..
И потому предложила злобным духам сыграть в карты! Ну-ну.
Он глядел сверху на ревевшую первокурсницу: наконец-то нормальная девчачья реакция! Наверное, надо как-то утешить? Криспин осторожно похлопал лесовичку по прижатой к коленям голове — «помогло», девушка зарыдала еще громче. Пришлось опуститься на корточки и попытаться оторвать ее ладони от лица: Мира как будто только этого и ожидала, с готовностью уткнулась ему в грудь, вцепившись обеими руками — не отдерешь, он попробовал! — в его рубашку.
* * *
Реветь в «мягкое» оказалось куда удобнее и уютнее — хотя где там у Криспина Тая мягкое, сплошь кости и мышцы! Но рядом с ним безопасно и тепло, она же так перемерзла и перепугалась!
…Зажечь огонь Мира так и не смогла — то ли не сумела преодолеть старый страх перед пламенем, то ли помешал страх новенький, свеженький, подступающий к ней из каждого угла, из-за каждой колонны и барельефа Комнаты. Соскучившиеся от бесконечного заточения духи предвкушали долгожданную забаву — наказание проштрафившейся студентки. Даже нешуточно сцепились между собой, споря, какое именно выбрать первым. Слушавшая с вытаращенными глазами и вставшими дыбом волосами от перебираемых вариантов и облика спорящих лесовичка внезапно пискнула: «А давайте лучше в карты сыграем?!»
И так же внезапно — может, от неожиданности предложения — духи