болеть, и сейчас предлагает обслужить те самые чувствительные места.
— Хм-м-м… — я краду у него кусочек картошки, — как заманчиво.
— Мы стремимся угодить. — Джон поигрывает бровями. Теперь в нем появилась легкость, ясные зеленые глаза сияют, выражение лица открытое и расслабленное. С легкой улыбкой и мягкими каштановыми волосами, спутанными и немного влажными от шлема, он выглядит почти как мальчишка, и, ох, какой красивый. Мой мозг кричит: «Давай оставим его? Пожалуйста».
Это меня пугает. В жизни не все случается по нашему желанию. Люди уходят. Или не отвечают взаимностью. Неважно, насколько сильно ты стараешься; если кто-то хочет уйти — найдет возможность. И каждый раз это причиняет боль. А что касается Джона? Мне страшно, что когда-нибудь он покинет меня и заберет с собой солнце.
— Эй, — произносит он мягко, врываясь в мои мечущиеся мысли. Когда я встречаюсь с ним взглядом, парень заключает в ладони мои щеки и наклоняется. Целует медленно и легко, но иногда срывается, как будто притормаживает себя в попытке насладиться предвкушением.
Мы поглощаем бургеры с картошкой фри, но я не чувствую вкуса; только его вкус, похожий на мед на языке. Джон целуется лучше всех, с кем я когда-либо пробовала… чуточку жадно, чуточку грязно и невероятно сладко. Он гладит меня по щекам, как будто я очень хрупкая, и скользит губами по моим, словно они — лучшее, что парень когда-либо ощущал.
Когда он отстраняется, у меня от желания кружится голова.
— Почему ты сделал это?
— Потому что могу. — Поцелуй. — Потому что твои губы сводят с ума. — Еще поцелуй. — Потому что ты такая чертовски красивая, что я не могу остановиться. — Он отодвигается, чтобы заглянуть мне в глаза, шершавым кончиком пальца гладя мою скулу. — Выбирай сама. Все сказанное правда.
— Знаешь, а ты и правда круто подкатываешь.
Он касается уголка моего рта, как будто не в силах сдержаться.
— Это не так. Но приятно слышать.
Мы сидим лицом друг к другу, мои колени между его раздвинутых ног. И он не перестает дотрагиваться до меня. Нежное скольжение по шее и плечам, легкое потягивание волос. Такие простые прикосновения. Каждое я ощущаю сердцем и между ног. Для меня это никогда не ощущалось вот так. У меня не кружилась голова. Я не проникалась. Не влюблялась.
Я на пугающей скорости несусь навстречу этому чувству. К парню, который, так же, как и я, не знает любви. Джон наклоняется и покусывает мочку уха, посылая дрожь по позвоночнику. Все мои скрытые переживания вылетают в форточку, ведь находиться здесь с ним слишком приятно.
— Ты собираешься признаться, куда мы направляемся? — спрашивает он, в ожидании приподнимая брови.
— Не-а. Ровно до момента, пока это станет очевидным.
Он слегка дует губы, а потом поворачивается, чтобы оплатить счет.
— Удивительно, но ожидание может быть приятным.
— Да.
Джон дважды возвращает мне взгляд, когда понимает, как его слова могут быть истолкованы, и на его губах расплывается дерзкая ухмылка. Он уже собирается ответить, когда к нему неуверенной походкой и с напряженными плечами подходит какой-то парень.
— Привет… — парень запинается, прочищает горло и пробует снова, — ты… а… ты же Джакс Блэквуд?
Джон выпрямляется на стуле, но сохраняет расслабленное выражение лица.
— Да.
Плечи парня расслабляются, а потом снова напрягаются. Взгляд мечется между мной и Джоном.
— Я… а… хотел поблагодарить тебя… — Его щеки покрываются ярким румянцем, и он смотрит на меня.
Я соскальзываю со стула.
— Простите, мальчики, природа зовет.
Понятия не имею, понравится ли Джону мое исчезновение или по возвращении он будет злиться. Но я знаю, что он и сам справится, а парень отчаянно нуждается в общении наедине.
Я отсутствую так долго, как только могу, чтобы при этом не вызвать подозрения, что у меня какие-то проблемы. Когда же возвращаюсь, они все еще разговаривают, Джон подается вперед, чтобы что-то сказать собеседнику. Кладет руку парнишке на плечо и сжимает его. Тот кивает, и выражение его лица наполняют эмоции.
Я заказываю на вынос пару кусочков брауни и возвращаюсь как раз, чтобы сделать снимок их обоих на телефон.
— Держись, мужик, — говорит Джон, в последний раз хлопая парня по плечу.
Тот одаривает меня застенчивой улыбкой и удаляется куда более легкой походкой. Что же касается Джона, то он притих, берет меня за руку и выводит из кафе к своему мотоциклу.
— Ты в порядке? — интересуюсь, не дождавшись от него комментариев.
— Ага. Все отлично, — отвечает Джон, при этом с отстраненным видом просто держит мой шлем в руках.
— Знаешь, со мной можно поделиться, — замечаю мягко.
Он глубоко вдыхает, а когда встречается со мной взглядом, его глаза буквально горят.
— Он собирался сделать это. Понимаешь?
Мои внутренности скручивает, и все вокруг замирает.
— Да.
Джон прикусывает нижнюю губу и смотрит в сторону.
— Но я попытался. А он — нет.
Слабый гул шоссе разрывает тишину между нами. Я облизываю пересохшие губы.
— В каком смысле?
Джон проводит рукой по волосам и сжимает затылок.
— Он играет на гитаре. Я — его идол. И когда я совершил попытку, это его опустошило. Но он говорит, что его это успокоило. — Джон смотрит с иронией, едва ли не смущенным взглядом. — Великий Джакс Блэквуд испытывал то же самое, что и он, и он больше не чувствовал себя одиноким. Он получил помощь.
Джон тяжело сглатывает и сжимает шлем. Когда он больше не произносит ни звука, я подступаю ближе и кладу ладонь на его руку.
— Я никогда не думал… — негромко признается он и качает головой, а его глаза темнеют от эмоций. — Я никогда не думал о них. О фанатах. Что кому-то могу помочь.
Я сжимаю пальцы на его крепкой руке.
— Ты можешь. Ты всю карьеру это делаешь. — Он хмурится от непонимания, и я продолжаю, даже несмотря на то, что ненавижу говорить о себе. — Когда отец меня бросил, некоторое время я провела в плохом месте.
— Детка… — Он подходит ближе, в зеленых глазах тревога. — Мне жаль.
Я пожимаю плечами, а потом отодвигаюсь, чтобы посмотреть ему в глаза.
— Прослушивание альбома «Апатия» позволило мне пережить множество мрачных дней. — Удивление пробегает по его лицу, и теперь наступает моя очередь держаться крепче. — Я слушала твой голос со всей этой развязанной яростью, вызовом и силой, и тоже чувствовала себя могущественной.
Мгновение Джон просто пялится на меня, его рот приоткрывается, он явно потерял дар речи, но затем со взмахом длинных ресниц его веки опускаются.
— Хотел бы я быть там ради тебя.
— Ты меня не услышал. Ты был. Ты там, где нужен многим. Ты… — медлю,