связана с проклятием, так что это были мои варианты. Я могу вынести любую боль или страдания, но я поклялся своей паре, что не умру, поэтому я буду страдать, и однажды мы оба будем свободны.
— Ты не можешь этого сделать, — задыхалась Стелла.
— Все уже сделано. Я могу вытерпеть все ради нее.
Она покачала головой, в ее глазах появилось понимание. — Пожалуйста, Лэнс. Как твоя мать, я умоляю тебя. Я поговорю с Лайонелом. Я попрошу его приказать Лавинии освободить тебя.
— Откуда это вообще взялось? Я — твое разочарование. Ты давно отреклась от меня, не строй из себя любящую мать. Я не собираюсь глотать твою ложь.
— Зачем мне лгать? Что мне это даст? Я могла злиться на тебя, малыш, и мне было больно, когда ты отвернулся от меня, но мы все еще Орионы, ты и я. Знаешь, почему я сохранила эту фамилию после его смерти?
— Чтобы продолжать притворяться, что ты любила его? — я пожал плечами, не особо заботясь об этом.
— Нет, потому что эта фамилия связывает меня с моими детьми. После всего, что произошло, я не перестала любить ни тебя, ни ее, — она сделала паузу, когда потеря Клары повисла между нами, и я почувствовал, как давняя печаль снова тянется к моему сердцу, напоминая о более свежей потере, с которой я столкнулся. Дариус. Был ли он сейчас с моей сестрой? Наблюдает сверху, проклятый, чтобы смотреть, как мы все страдаем, пока однажды мы не присоединимся к нему на звездах? Я не мог смириться с тем горем, которое это мне причиняло, зная, что его больше нет, что мой лучший друг потерян и унес с собой столько света.
— Моя фамилия больше не Колумба2. Я не голубь, я охотник3. Орион. Я — твоя семья, хочешь ты этого или нет.
— Ты не Орион, — прорычал я. — Семья любит без обязательств. Я создал свою собственную семью благодаря решимости, самопожертвованию и преданности. Они не моей крови, но они связаны со мной крепче, чем ты когда-либо будешь. Ты не можешь просто любить меня и ждать, что этого будет достаточно. Настоящая любовь строится на всем, что существует за пределами этого слова. Это являться, когда ты нужен, невзирая на неудобства. Это знать кого-то, по-настоящему знать его и принимать его таким, какой он есть, даже там, где вы расходитесь или конфликтуете. Это прилагать усилия, несмотря на различия, это извиняться, когда это необходимо, и прощать, даже если это кажется невозможным. И мне понадобилось так чертовски много времени, чтобы стать человеком, способным на эти вещи, отчасти благодаря тебе. Но в основном из-за него. Этого лже-короля, которого, как ты утверждаешь, ты любишь. Человека, который украл у меня все и все еще хочет забрать еще больше. Если ты можешь безоговорочно любить чудовище, значит, ты тоже чудовище. Так что не смей, не смей, мать твою, приходить ко мне на коленях, умоляя о прощении, потому что ты его не найдешь. Ты не член моей семьи, и в моем сердце для тебя нет ничего, кроме ненависти.
— Пожалуйста, ты не понимаешь. Я тоже все потеряла.
— Разница в том, что ты — причина, по которой ты все потеряла. Это ты оттолкнула свет и приняла тьму, Стелла. Я могу быть запятнанным, и я никогда не буду утверждать, что у меня чистая душа, но я признаю все свои грехи и никогда не пытался изобразить, что я не тот, кем являюсь. Ты так долго убеждала себя, что твои поступки оправданы, что, возможно, ты действительно в это веришь. Но я знаю правду о тебе. Ты развращена властью и жадностью, и, конечно, ты любишь Лайонела Акрукса, потому что он — воплощение этих качеств. Мой отец стоил гораздо больше, чем твоя поверхностная любовь могла ему предложить. Он был храбрым и благородным, и он пожертвовал собой, чтобы у всего королевства был шанс бороться с этой злобной судьбой, которую нам всем вручили. Ты никогда не смогла бы полюбить его так, как он того заслуживал, потому что он воплощает в себе все то, чем ты не являешься. Но я люблю его. Я люблю его из самой глубины моего сердца, так глубоко, что я знаю, что он может почувствовать это за пределами нашего мира.
— Что значит, он пожертвовал собой? — в замешательстве спросила Стелла. — Азриэль погиб в результате несчастного случая, связанного с темной магией.
Я не стал ее поправлять, хотя и хотел, но знал, что это может привести к тому, что она устроит мне допрос с участием Циклопа. — Я нашёл записку, которую он оставил для меня, и в ней он указал, что знал, кем ты была. Он знал, кем ты станешь. Он был не просто твоей пешкой, он сам был фигурой на шахматной доске, и он прекрасно знал, что ты играешь за другую сторону.
— Прекрати, — умоляла она, пытаясь отрицать реальность, которую я жестоко обрисовывал для нее.
— Возможно, он даже знал, что однажды ты предстанешь передо мной и все еще будет ожидать, что я найду в своем сердце хоть клочок любви к тебе. Но здесь ничего нет, Стелла. А теперь ты знаешь, что потеряла и Лайонела, и осталась совсем одна, не имея в качестве компании ничего, кроме своего невыносимого «Я». Думаешь, теперь ты можешь приползти ко мне и притвориться, что тебе не все равно? Думаешь, я буду искать у тебя утешения после всего, что ты совершила?
— Ты сможешь простить меня, просто дай мне шанс, — пролепетала она, и я увидел в ее глазах страх остаться одной в большом, широком мире, где все, во что она верила, бросило ее.
— Нет. И я надеюсь, что ты проживешь долгую, тяжелую жизнь в одиночестве, не имея никого, кроме себя, потому что нет большего проклятия, которое я мог бы пожелать тебе, кроме этого.
— Малыш, пожалуйста. Ты мой мальчик. Мой маленький охотник. Я люблю тебя. Я знаю, что все было непросто, но я все исправлю. Я вытащу тебя отсюда.
— И что потом? Запишешь меня в свой фан-клуб Акрукса? — усмехнулся я.
— Нет, — прошептала она, придвигаясь ближе и создавая вокруг нас пузырь глушения. — Я освобожу тебя и найду способ вернуть тебя к твоим друзьям. Тебе и твою пару. Тебя и Дар…
— Не смей произносить ее имя, — злобно прорычал я. — Я в этой клетке ради нее. Я здесь, чтобы разрушить гребаное проклятие, которое наложила на нее твоя королева теней. Я никуда не уйду.
— Что за проклятие? —