деревянным дверям, проведя пальцем по его подбородку.
— Ты больше не играешь со мной, — сказала она, надувшись. — Ты не смотришь на меня так, как он смотрит на нее.
— Кто на кого смотрит? О чем ты говоришь? — потребовал Лайонел, хотя в его голосе была несомненная дрожь, от которой у меня заколотилось сердце. Черт возьми, неужели этот засранец Дракон боится Лавинию?
— Вампир и его Вега, — выплюнула она, ярость вылилась в ее слова. — Если ты любишь меня, то почему больше не прикасаешься ко мне?
— Мы на войне, Лавиния, — его голос смягчился до тошнотворно-умиротворяющего, его мышцы вздулись от теневых оков вокруг его рук. — У нас не было времени. А теперь, почему бы тебе не позабавиться с нашими пленниками, пока я проверю, на пути ли сюда Стелла? Она может сделать новый разлом в этих стенах, куда мятежники никогда не доберутся, что-то, что снова укрепит тебя.
На мгновение воцарилось молчание, прежде чем Лавиния ответила, и в воздухе повисло напряжение, настолько сильное, что я почувствовала его вкус. Их союз не был тем нерушимым господством, которое так старательно пытался изобразить Лайонел. Их жажда власти была единственной истинной вещью, связывающей их друг с другом, наряду с настойчивым желанием Лавинии получить то, что было обещано ей так давно. Король Акрукс и всемогущий Наследник.
Но что случится, если она потеряет веру в эти желания? Что случится, если она откроет глаза на то, как Лайонел использует ее в своих интересах? Я могла ненавидеть эту теневую суку, но в ней была одна вещь, которая могла стать ключом к победе над этим ублюдком, потому что какой бы безумной и ужасной она ни была, она обладала большей силой, чем он. Она могла бы победить, если бы они когда-нибудь столкнулись друг с другом, и если есть способ заставить ее сделать это, то тем лучше для нас. На одного психопата-тирана меньше, которого нам необходимо уничтожить лично.
— Хорошо, — наконец согласилась она, но я заметила, что она не совсем успокоилась от его слов, в ней поселилось какое-то затаенное беспокойство.
— Открытие разлома требует времени, помнишь? — добавил Лайонел, и в его тоне было что-то тошнотворно сладкое, когда он пытался успокоить ее, на его чертах проступила маска, которая заставила меня задуматься, не манипулировал ли он нашим отцом таким же образом. — Тебе придется набраться терпения.
— Я могу быть терпеливой, папочка. — Лавиния приподнялась и поцеловала Лайонела в губы, его облегчение было ощутимым, когда она поддалась соблазну его слов, но затем она открыла двери и вышвырнула его через них, как мешок с дерьмом, а затем захлопнула двери перед его лицом и крепко заперла.
Я попыталась пошевелиться, мои мышцы дрожали, пока Орион в ужасе звал меня сквозь кляп. Я открыла рот, чтобы заверить его, что я жива, но мне становилось все труднее и труднее сделать хоть что-нибудь. Мое сердце замедлилось до тупого стука, и, когда я посмотрела на свою пару, мир померк. Неужели он только что стал свидетелем того, что произошло со мной? Сможет ли он найти способ использовать это, чтобы помочь выиграть эту войну? Потому что по мере того, как холод проникал в мое тело, словно темный прилив, я начала думать, что, возможно, мне все-таки не удалось избежать смерти.
Любовь, которую я питала к этому мужчине, полыхала в центре моего существа, горячее, чем самые глубокие области солнца.
Я буду любить его здесь и сейчас, завтра и всегда. Куда бы я ни отправилась, куда бы ни привели меня звезды, эта любовь никогда не умрет. Даже если умру я.
Глава 18
Мои испуганные крики были заглушены кляпом, а тени не ослабевали, удерживая меня на месте.
Дарси неподвижно лежала на полу, ее конечности странно выгнулись, а тело покрывали ожоги.
Она покидала меня, и как только она исчезнет, исчезну и я. Без нее не было жизни. Она была центром моего существования, моим спасением, моей воительницей, моим солнечным светом.
Смертельные Узы, которые я заключил с Лавинией, начали обжигать мою ладонь, сердце бешено колотилось.
Лавиния тоже задыхалась, чувствуя это, ее рука легла на сердце, и я понял, что смерть Дарси сделает наши клятвы недействительными, Смертельные Узы заберут нас. И в этом было такое чертово облегчение, потому что если Блу сейчас покинет меня, то я был чертовски рад, что уйду с ней. И теневая сучка, по крайней мере, тоже падет.
Лавиния бросилась ко мне с дикими глазами, выбросила руку и освободила меня от моих теневых оков и кляпа. Она распахнула дверь клетки, достала ключ и отстегнула наручник на моем правом запястье, с грохотом упавший на пол.
— Исцели ее! — крикнула Лавиния.
Я уже бежал со скоростью моего Ордена, двигаясь быстрее ветра, прежде чем упал на колени рядом с моей милой, искалеченной девочкой. Притянув ее к себе, я прижал руки к ее коже и отчаянно искал гул магии глубоко внутри нее. Мне нужно было найти этот источник силы, чтобы все получилось. Я не мог исцелить смертного, поэтому она должна была оставаться фейри.
— Пожалуйста, Блу. Пожалуйста, останься со мной. Я с тобой, — я закрыл глаза, вливая свою магию в ее плоть и направляя ее так далеко, как только она могла дотянуться, пока я охотился за огненной вспышкой силы, которая жила в этом совершенном создании. У меня было не так много сил, но то, что у меня было, я отдал ей.
— Поторопись! — крикнула Лавиния, и я сильнее зажмурил глаза, чтобы отгородиться от нее.
Там, на самом краю ее существа, была последняя частица силы Дарси, клубящаяся, как угольки в дыму. Я направил свою магию в нее, предлагая ей все, что мог дать, исцеляя ее так быстро, как только мог.
— Прими все, — приказал я. — Прими это все, Дарси Вега.
Медленно она начала исцеляться, сначала исчезли ожоги на ее ногах, а затем до меня донесся тихий треск срастающихся костей. Я морщился каждый раз, когда находил очередную сломанную часть ее тела, отдавая ей все больше и больше своей магии в потоке силы.
Меня трясло, мой разум начал раскалываться, я балансировал на грани хаоса. Я не мог вынести того, чему стал свидетелем, не мог не видеть, как Лайонел избивал ее и ставил на грань смерти в самых не-фейри схватках.