Читать интересную книгу Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира - Анри де Кок

– А если я не убью тебя?  – сказал он после некоторого молчания. – Если бы я простил тебя, – что бы ты сделала?

– Как   что бы я сделала?

– Синьор Рафаэль Санти, твой любовник, т. е. один из твоих любовников, потому что, я уверен, у тебя было несколько, не считая Августино Чиджи, – синьор Рафаэль умер; я узнал это, придя в Рим, и потому-то пришел сюда. Если еще и теперь я буду просить тебя выйти за меня замуж?

Маргарита склонила голову.

– Я ответила бы тебе – нет!   сказала она. – Ведь я сказала, что не люблю тебя!..

– Совсем не любишь?… Это решено?…

– Э! если бы я еще любила, так разве я оставила бы тебя пять лет там, где ты был.

– Это правда. Но если бы я еще любил тебя?

– Тем хуже для тебя.

– Ты скорее согласилась бы умереть, чем выйти за меня замуж.

– Да.

– А любовницей моей? Слушай! Это подло, это низко, но не смотря на все зло, которое ты мне сделала, и хотя ты жестоко говоришь мне, что перестала любить,– я, каюсь, я люблю тебя, я все-таки обожаю тебя, Маргарита!.. Убить тебя!.. Полно! Я жажду не крови твоей, я жажду твоих ласк!.. Забудем все!.. одну ночь… только одну ночь… одну ночь еще будь моей любовницей!.. Моей возлюбленной милой, как прежде… и ты никогда не услышишь обо мне… Никогда!.. Хочешь? говори! говори!..

Он притянул ее к себе; она его оттолкнула… Но он продолжал умолять ее.

– Ты меня более не любишь… Пусть!.. Я не могу насиловать твоего сердца… Но что за дело!.. Что будет стоить для тебя еще несколько часов принадлежать мне?…

И каждое это слово он сопровождал поцелуем ее шеи, глаз, волос… Она горела.

– Ну идем же!..   задыхаясь сказала она. – Идем!..   Она увлекала его к дому.

Но к ее глубокому изумлению на этот раз он оттолкнул ее.

– Это что значит?    сказала она.

– Это значит,   возразил молодой человек, ставший вдруг столь же спокойным, сколь она была взволнована. – Это значит, Форнарина, что я отмщен! о, да, отмщен!.. Ты приняла всерьёз мои мольбы… Я же смеялся над тобою!.. Мне еще любить тебя! Мне желать обладания тобой!.. ха! ха! Но отныне, прежде чем соединить на одну минуту твои губы с моими, я предпочту, чтоб они иссохли и рассыпались прахом! Я хотел видеть, будешь ли ты подлой до конца… Я увидел это. Я видел тебя столь подлой, столь низкой, что никто бы не поверил, никто!.. В тот час, когда его друзья, когда весь римский народ еще рыдает на открытой гробнице величайшего живописца мира, – в этот час что хотела сделать Форнарина, его любовница? Из жажды наслаждения, одного наслаждения, по наклонности к распутству Форнарина была готова отдаться человеку, которого она ненавидит, ха! ха!.. Смотри у меня нет к тебе даже ненависти! Маргарита! Я побоялся бы замарать мой нож, вонзив его тебе в сердце. Все, чего ты стоишь – вот!

С этими словами Томасо Чинелли бросил в лицо Форнарины ком земли.

Затем он удалился.

Если неизвестно, что далее стало с Форнариной, то мы знаем, как кончил Томасо Чинелли, её жених и первый любовник.

Он сделался бандитом и начальствовал над шайкой, которая долгое время опустошала Римскую Кампанью, особенно часто нападая на собственность синьора Августина Чиджи. Он был убит в 1527 году при осаде Рима, сражаясь в арьергарде конетабля Бурбонского.

Бианка Капелло

Бианка Капелло. Портрет работы Сципионе Пульцони.

Когда Венеция, говорит Жюль Леконт, могущественная своим флотом столько же, как и карнавалами, стала владычицей морей, она захотела ежегодно праздновать свое морское первенство. Тогда-то и был построен «Буцентавр», громадный корабль, неудобный для навигации и предназначенный только для того, чтобы в дни особенных торжеств скользить при помощи весел по тихим лагунам.

Самое замечательное, самое великолепное торжество, справлявшееся Венециею, было обручение дожа с Адриатическим морем. Оно совершалось с особенной пышностью. Все власти Венеции в роскошных костюмах, все иностранные посланники при республике сопровождали дожа на «Буцентавре», который приплывал к Пиацетте при звоне колоколов, при шумных и восторженных восклицаниях народа. То было народное торжество, и лев св. Марка, вышитый золотом на пурпурном флаге «Буцентавра» развивался в воздухе.

Да, брак дожа с Адриатическим морем был днем великого торжества для Венецианцев, – таким великим торжеством, что малые и большие, богатые и бедные,– все обитатели республики скорее согласись бы отдать десять лет из своей жизни, чем не присутствовать на этом празднике.

Буцентавр отплывает на о. Аидо в день Вознесения. Франческо Гварди. Венеция, 1712-1793

Однако в четверг 6 мая 1563 года, в то время когда Жером Приули, – божей милостью уже четыре года бывший дожем Венеции, – совершал с морем свой мифический союз при восторженных восклицаниях народа, – две личности сидевшие рядом в отдаленной комнате одного из дворцов, оставались равнодушными к этому восторгу.

Для них, в той маленькой комнате, где они находились, заключался весь мир.

Кто же были эти две личности, и о каком великом предмете рассуждали они, что могли оставаться безучастными к торжеству, волновавшему тысячи душ?

Конечно, это были влюбленные! Пусть происходит землетрясение, и когда оно кончится, спросите у любовников толкующих о любви, что произошло, они ответят: «Что? да мы ничего не знаем и не слыхали.»

Эти любовники были Пьетро Буонавентури и Бианка Капелло. Он был флорентиец из честного, но бедного семейства, простой приказчик у венецианского банкира Сальвиати.

Она принадлежала к одной из самых знаменитых патрицианских фамилий в Венеции.

Каким же образом столь далекие по положению и состоянию, могли они сблизиться?…

Прежде всего Пьетро Буонавентури был честолюбив. Явившись несколько месяцев тому назад в Венецию, – город по преимуществу аристократический, хотя и управлявшийся по республиканскому образцу, – город великих имен и больших состояний, – он сказал самому себе. «Если бы я мог заставить полюбить себя какую-нибудь знатную даму или девушку.»

Наш флорентиец был человеком не без сердца. Но главное он был очень хорош собой. То была немалая сила.

Он имел привычку каждое воскресенье отравляться к обедне в собор св. Марка. В то время в Италии и в Испании, а пожалуй и во Франции, посещали церкви больше для того, чтобы заниматься любовными похождениями, чем молитвой!

В одно из воскресений он, коленопреклоненный перед капеллой, заметил восхитительную молодую девушку.

Один писатель XVIII столетия так описывает по портрету Бианку Капелло:

«Она была гораздо выше среднего роста и имела в одно и то же время свободную и величественную осанку; цвет ее лица рук и груди был несравненной белизны; пепельно золотистые волосы падали густыми прядями на белую шею; возвышенный лоб, был грациозно округлен, и никогда я не видывал таких сверкающих прекрасных глаз, – они сияли даже на полотне, – чем же были они у живого существа? Прелесть пурпурных губок была несравненна». Портрет был писан, когда Бианке было уже тридцать лет, чем же была она в то время, когда в первый раз ее встретил Буонавентури. т. е. когда ей было еще только восемнадцать лет.

Повторяем, она была восхитительна и Пьетро был того же мнения. Прекрасная, благородная, богатая, – она вполне годилась ему в любовницы.

Со своей стороны Бианка заметила, что она составляет предмет внимания молодого человека, и это внимание было ей не неприятно. Половина пути была пройдена; золото флорентийца сделало остальное. За Бианкой ходила дуэнья но имени Стефания. Пьетро подкупил ее. За несколько золотых монет эта женщина согласилась говорить в его пользу своей госпоже, по воскресеньям влюбленные могли разговаривать по дороге в церковь. Но разговор подобного рода слишком краток и неудобен. Пьетро требовал тайного свидания, но каким образом доставить ему его? Правда жилище флорентийца было в нескольких шагах от дворца венецианки, но она не могла осмелиться переступить порог его дома, и принять его у себя было для нее одинаково невозможно!..

Три недели прошло таким образом, пока наши влюбленные не смогли сказать друг другу: «Я люблю тебя!» Начались приготовления к празднованию обручения дожа с Адриатикой.

В предшествовавшее этому празднику воскресенье, во время обедни Пьетро сказал Бианке:

– От вас зависит сделать меня счастливейшим смертным.

– Говорите.

– Вы отправитесь в четверг на празднество?

– Да. Со всем семейством. Наша гондола имеет право на место рядом с «Буцентавром».

– Вы можете пожертвовать мне удовольствием?

– Что вы хотите сказать?

– Скажитесь больны на завтра, на вторник и среду…

– Я понимаю вас.

– А ваш ответ?…

Бианка пожала руку Пьетро. Это был ответ.

– Благодарю, прошептал он. – О, как я люблю вас, Бианка!

– Молчите! Такие слова в Божьем доме!

– А разве Господь оскорбится подобными словами? Моя любовь, Бианка, чиста, чиста как ваше сердце. Я ищу не одной вашей нежности, я ищу вашей дорогой руки, которую я сжимаю в своей и прошу ее навеки. Я люблю вас не только как любовник, но и как супруг.