Нет. Я без движения. Мне не хватает смелости расстаться с собой, хотя я знаю, что не расстанусь, но… Нет. Нет. Почему?
Вода. Холодная вода лилась мне на голову. Я чувствовал, что весь мокрый от воды.
– Надо было его совсем в ванну положить, – голос Леночки.
– Да? А как потом вынимать? – Сергей Степанович.
– Все равно он весь мокрый.
– Ты думаешь, мне легко его держать? Мы ведь вместе пили, – опять Сергей Степанович.
Я стоял, наклонившись над ванной, Сергей Степанович держал меня, Леночка поливала из душа.
– Как же так, нет нашатыря в доме? – удивлялся Сергей Степанович. – Ты же медсестра.
– Как-то не нужно было, – оправдывалась Леночка. – Я даже не знала.
Я решил проявить признаки жизни. Вода была совсем холодной, было холодно и мерзко. Я помотал головой, потом попытался выпрямиться.
– Ну все, – сказал я, – хватит.
И почувствовал, как тяжело дается мне существование в этом мире.
– Пришли в себя? – почти прокричал мне в ухо Сергей Степанович.
– Угу, – кивнул я под струями воды.
– Ладно, выключай, – сказал он, видимо, Леночке.
Действительно, вода перестала литься на меня, а потом и вообще перестала литься. Меня накрыли полотенцем и стали вытирать голову. Сергей Степанович поставил меня прямо.
– Сможете идти? – спросил он.
Полотенце накрывало мою голову.
– Угу, – кивнул я и тут почувствовал, как внутренности взрываются во мне.
Я еле успел, резко развернувшись, наклониться над раковиной. Тут уж было не до этикета. Мне не хотелось делать это при всех, но выбора не оставалось. Леночка и Сергей Степанович молча стояли за спиной.
– Идите, – сказал я им, когда первый прорыв кончился, – со мной уже все в порядке.
И меня опять стошнило.
– Ладно, пойдем, – услышал я слова Сергея Степановича.
Они с Леночкой вышли и закрыли дверь.
Я сел на край ванной. Мой желудок реагировал на малейшее движение, даже на дыхание. Вулкан во мне проснулся и извергал потоки. Меня рвало, я не мог остановиться. Я задыхался и корчился в конвульсиях, судорогах. Казалось, все, что есть во мне, выйдет наружу, включая сердце и сам желудок. Это прекращалось на время, а потом начиналось опять. И скоро того, что выходило, стало меньше, а потом совсем мало, но судороги все равно продолжались, и казалось, им не будет конца.
Потом я не помню, как все кончилось. Я услышал, как открылась дверь, и поднял голову, лежавшую лбом на краю раковины. Приятный холод раковины отделился от меня, и я подумал, что сейчас меня опять стошнит, но этого не произошло. В двери показалась Леночка.
– Ну как ты? – спросила она.
Я попытался улыбнуться, и тут меня все-таки стошнило. Ничем. Я думал, все разорвется внутри.
– Ох, – вздохнула Леночка.
– Дай ему воды, – услышал я голос Сергея Степановича.
Леночка ушла и появилась через секунду со стаканом воды.
– Вот, выпей, – сказала она.
– Думаешь, стоит? – опять попытался улыбнуться я. Но взял стакан из ее рук и сделал глоток.
Действительно стало чуть легче. Я сделал еще пару глотков и отдал стакан Леночке.
– Все, – сказал я, – спасибо.
Тошнота снова подступила, но я справился с ней.
Леночка ушла. Я посидел еще немного и потом встал. Меня качнуло, и я схватился за край раковины. Тошнота была, но я справлялся. «Хватит», – подумал я. Потом набрался решимости и вышел из ванной.
Медленно дошел до комнаты, опираясь о стены. Сергей Степанович сидел там один и курил. Он обернулся, когда я вошел.
– Как вы? – спросил он.
– Уже лучше, – ответил я, подошел и опустился на диван.
Я почти не чувствовал алкоголь в голове, только тело было пьяным. Я взял сигарету и тоже закурил.
– Что произошло? – спросил я Сергея Степановича.
– Это я у вас хотел спросить, – ответил он.
– При перемещении в настоящем проходит лишь мгновение? – сказал я.
– Да, – кивнул он.
– Нет, – покачал я головой, и тут догадка возникла во мне. – Или…
– Что?
– Или у меня было столько перемещений, сколько мгновений прошло за это время.
– Вы хотите сейчас обсуждать это? – спросил Сергей Степанович.
– Не знаю, – пожал я плечами.
Мы молча курили. Потом пришла Леночка с чашками горячего чая.
– Знаете, я был только-только родившимся ребенком, – сказал я.
– Да?
– Да. А еще я видел смерть…
* * *
Следующие пару недель я все пытался штурмовать будущее. Но то, что происходило там, было странно. Я натыкался на непонятные и необъяснимые вещи. Тот я, который в будущем, часто не знал и не помнил некоторые моменты и целые периоды моей жизни. Это был другой человек. Целые годы из моего прошлого в его памяти были совсем другими. Как-то странно и немного жутко было понимать это. Словно я попал в себя, но в другую жизнь – следующую или предыдущую инкарнацию. То есть как будто между мной и им происходила смерть, моя смерть. Я словно выглядывал из-за крышки гроба. Хотя, пожалуй, на самом деле это только фантазии – все было не настолько серьезно и глубоко. Но просто я в будущем помнил, что прожил некоторые свои годы не так, как я помнил их в настоящем – вот и все.
Сергей Степанович, поразмышляв об этом, сказал, что, возможно, это все те же ветви времени. Если я, отправляясь в прошлое, совершаю какие-то изменения в своей жизни, то события развиваются уже иначе и, соответственно, иначе протекает моя жизнь. А потом, перемещаясь в будущее, я попадаю в одну из таких ветвей времени, где я помню естественно то, что происходило именно в этой ветви.
Да, пожалуй, это было похоже на правду. Хотя бы потому, что, перемещаясь в одно и то же время в будущем, я почти всегда заставал совершенно разные ситуации. Это, кстати, тоже немало удивляло меня. И, что еще интересно, ни разу в будущем у меня не было устройства в голове. То есть ни один я из будущего не имел в своей жизни встречи с Сергеем Степановичем и не подвергался его операции. В общем, в будущем я не был знаком с Сергеем Степановичем ни в одной из ветвей времени. Впрочем, я не мог сказать это наверняка – попадание в ту или иную ветвь было случайным, мне не удавалось управлять этим, хотя я уже довольно неплохо овладел самим способом перемещения в будущее.
Тот факт, что я не знал в будущем Сергея Степановича, говорил о том, что я не был на мосту, собираясь прыгнуть вниз, где мы с ним познакомились. С одной стороны это, наверно, хорошо. Но с другой… Мне было совершенно непонятно, куда же девался я сегодняшний, настоящий я с устройством в голове? То, что меня не было в будущем, несколько тревожило. Впрочем, возможно, я все же был там, просто никогда не попадал в свою ветвь. Почему? Это было неизвестно. Но, в любом случае, это был не я там, в будущем. То есть, конечно, я, но только не моя теперешняя настоящая жизнь. Правда, та жизнь, любого из меня в будущем, для него тоже была настоящая, но…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});