Джослин вздрогнула, попыталась отодвинуться, но я удержал её и подтянул повыше, укладывая её голову себе не плечо.
— Не бойся, — прошептал я, коснувшись губами её лба. — Ты ведь знаешь, что это?
— Да… — ответила она дрогнувшим голосом.
— Я не мог смириться с нашим разводом. Ты не подтверждала прямо, но мы подозревали шантаж. И Картер выяснил, что Шейн заказывал изготовление такого артефакта. Потому он изготовил себе такой же и даже соврал, что заказал мне. Хотел защитить тебя, но я подозревал подобное, решил действовать без него.
— Ты его применял? А Картер? — спросила она приглушённо.
— Нет, мы оба не решились, — поморщившись, я сжал артефакт в ладони.
Гладкая поверхность покрылась инеем. Оставалось стиснуть кристалл сильнее, чтобы он разрушился.
— Если в квартире будут проводить обыск, ничего не должно наводить на лишние мысли о тебе, — пояснил я на немой вопрос Джослин.
— Ты мог в любой момент узнать мою тайну, но не сделал этого, — она всё же отстранилась, приподнялась, испытующе заглядывая в мои глаза. — Почему?
— Я не хотел вырывать у тебя признания, а желал, чтобы ты сама мне открылась. Пусть тебя вынудили обстоятельства, но я рад, что не стал применять артефакт.
Доверие между нами хрупко, словно снежинка, один неосторожный вздох, и оно истает, словно его и не было.
— А я рада, что ты теперь знаешь, кто я, — она присела на колени, завела руки за голову и расстегнула карабин артефакта.
Простой на вид серебряный медальон стал виден. Джослин отбросила его в сторону, почти зло и немного дёргано, после чего обратила ко мне испуганный взгляд. Как часто она его снимала? Возможно, никогда, он был её частью с самого детства, как и страх разоблачения.
— Мне неважно, кто ты, — я даже не взглянул на изменившийся рисунок ауры.
Знал, что она полукровка с даром. Но выбрал её задолго до того, как правда открылась.
— Я боюсь тебе навредить, — призналась она со вздохом, чем удивила и вызвала настороженность. — Няня подтвердила, что ты неслучайно попал в наш дом. Всё неслучайно. Нападение, наше знакомство, брак… Я не знаю, к чему это, но вряд ли во благо.
— Значит, ты не знала, — вздохнул я с облегчением.
— Пока Картер не сказал, даже не подозревала, — грустно кивнула она. — Мне страшно подставлять няню, она меня вырастила, но и молчать я не могу. Если с тобой что-нибудь случится, Итан… — она замолкла, порывисто обняв себя за плечи.
Я тут же присел, притянул её к груди. Как бы хотелось пообещать ей, что её страхи беспочвенны. Но она слышала разговор с Картером, знает о нависшей надо мной опасности. Которая может ударить и по ней. А она в этот момент переживает обо мне.
— Передай всё, что знаешь, Картеру. Ему, Калебу и Адаму ты можешь доверять во всём. И Виктории с моим отцом тоже, хотя там есть проблемы со взаимопониманием.
— Твой отец знает обо мне?
— Нет, расскажешь сама, если захочешь.
— Хорошо, — выдохнула она, заглядывая в мои глаза.
Такая хрупкая, доверившаяся мне во всём, моя. Я прильнул к нежным губам с жадностью и лишь силой воли заставил себя сразу же прервать поцелуй. Снова хотел её, но наше время истекало, лучше потратить его на разговоры.
— Ты… ты уверена насчёт детей, Джослин? Я пойму, если это был порыв на фоне эмоций.
— Детей? — встрепенулась она.
— Да, ты же говорила, что можно не переживать и я…
— Я имела в виду, что пью настойку, — пояснила она, а её щёки тронул румянец.
— Настойку? — я прочистил горло, пытаясь подавить поднявшуюся от догадок злость. — Ты… ты спала с Шейном?
— Нет, — спешно качнула она головой. — Я не прекращала её пить после развода, потому что боялась.
— Шейна боялась? — уточнил я глухо.
— Всех, — усмехнулась она горько. — Я единственный носитель редкого дара. Использовать его опасно хотя бы для моей жизни, но все бы захотели его сохранить и… размножить, — скривилась от отвращения. — Мне жаль, что ты не так меня понял. Я не хочу детей. Сейчас это было бы безответственно. А потом… этот дар принёс мне только несчастья, правильно ли передавать это проклятье детям?
Изумрудные глаза девушки наполнились печалью, такой пронзительной, что у меня самого заболело сердце. Я бешусь от ревности и бессилия, когда её взор обращён далеко в будущее, которое она не видит радостным.
— Мне так жаль, Джослин. Я не должен был позволять развод. Думал, что смогу защитить тебя от своих врагов, потом и отдалить Шейна дуэлью, но в итоге ты снова в опасности.
— Я была в опасности с рождения. Точнее, по праву рождения, — усмехнулась она иронично. — Если бы мы не развелись, Шейн бы выдал мою тайну. А дальше суд перед Советом, конец обучению, никакого приручения гидры. А ты бы не смог помочь, потому что Шейн не стал бы молчать и о твоей тайне.
— Он шантажировал тебя и моей тайной? — похолодевшим тоном уточнил я.
Злость затопила с головой, вспыхнула магией на кончиках пальцев. Джослин вздрогнула, завозилась в моих объятиях.
— Холодно, — охнула она и попыталась сбежать, но я удержал, прижал её к груди с такой силой, что боялся сломать.
Но мне было необходимо чувствовать её рядом, ощущать её запах, тепло, чтобы успокоиться и усмирить резерв. Бессилие перед прошлым накатывало с новой силой. Тогда развод казался мне болезненным, но идеальным решением. Демонстративно отказаться от жены, чтобы враги от неё отстали, а потом и избавить её от общества Шейна: или контрактом, или кардинально. С первым относительно получилось, её больше не трогали, а вот Грант остался. А я метался, не зная точно, был ли шантаж, не уверенный, что нужен Джослин со своим вмешательством в её жизнь, почти убеждённый в безответности и бессмысленности моих чувств. Она никогда не стремилась меня разубедить.
В тот день, когда Джослин в отчаянии потребовала у меня хоть что-то изменить, стал первым и единственным моментом, когда открылось, насколько ей тяжело и как она ждёт моих действий. А до этого она проходила через всё одна, взяла на себя ответственность уже не только за свою тайну, но и за мою, общалась с тем, кто может разрушить фантомное спокойствие её дней. И я… как же я был с ней холоден в попытках заморозить чувства и установить между нами дистанцию.
— Ты не должна была. Это моя тайна, мне и нести за неё ответственность.
— Ты стремишься защитить меня, так почему же мне нельзя защищать тебя? — обратилась она ко мне немного сердито, а я усмехнулся горько. — Что смешного?
— Только недавно Виктория упрекала меня в том же. Я бы очень этого хотел, защитить любимых от всего, даже если придётся принять каждый удар в двойном размере, — прошептал в её макушку. — Поэтому я кое о чём попрошу, а ты пообещаешь выполнить мою просьбу.
— Итан… — тело её закаменело.
— Просто пообещай, ты ведь знаешь, что я не попрошу ничего ужасного.
— Хорошо, — выдохнула она, расслабляясь. — Обещаю.
— Как только покинешь мою квартиру, иди к себе, смой мой запах, собери вещи. Картер заберёт вас с Викторией и спрячет. Мне предстоит выступить перед Советом. И может так сложиться, что заседание завершится моим арестом. От меня будут добиваться подписания документа об отставке. Я не подпишу. Не имею на это морального права. И тогда могут пожелать перейти к шантажу.
— Картер говорил, — отозвалась она тихо, мелко задрожав, но вряд ли от холода.
— Я понимаю, почему ты отказалась уезжать тогда. Как и понимаю, почему Картер не увёз тебя против воли. Но сейчас особенно опасно, Джослин. Прошу тебя не противиться.
— Я уеду, — кивнула она, вновь вздрогнув.
Я аккуратно отстранил её от себя за плечи. По щекам девушки скользнули одинокие слезинки.
— Мне страшно, Итан.
— Прости. Из-за меня ты снова в опасности.
— Нет, Итан, мне страшно за тебя, — качнула она головой, а моё дыхание замерло. И так бешено бьющееся сердце готово было разорваться от затопивших его чувств.
— Зато если ты будешь в безопасности, не страшно станет мне, — я взял её лицо в ладони, аккуратно стёр большими пальцами солёные дорожки с нежных щёк. — И понимание того, что ты меня ждёшь, придаст мне решимости.