Саймон удивленно посмотрел на нее:
— Я думал. Иден — твой друг?
— Я сама так думала. Значит, я нужнее ему мертвая, чем живая…
— Но почему?
Горло Сторм издало чуть слышный звук, отдаленно напоминавший смех.
— Привет от Черной Бороды, — прошептала она.
— Что? — Саймон не был уверен, что расслышал ее правильно.
Губы Сторм скривились.
— Есть одно письмо, его написал Иден. Там все расписано — связи Идена с пиратами, с контрабандистами… Если власти увидят это письмо, Идену конец. Пока это письмо было у Черной Бороды, он мог пиратствовать, ничего не боясь. Теперь письмо у меня.
До Саймона не сразу дошел смысл ее слов:
— Они хотели убить тебя из-за этого письма?
Сторм пожала плечами:
— Похоже, письмо стало сильно действовать Идену на нервы, тем более что теперь за ним охотится еще и Спотсвуд. А поскольку я — единственная, кто знает, где письмо, то они и решили покончить со мной…
Голос Сторм звучал едва слышно. Иден был ее последней надеждой. Теперь никому нельзя доверять, никому!
— Секрет умрет вместе со мной, — закончила она, — и Иден наконец-то вздохнет спокойно.
Кулаки Саймона яростно сжались, злость подкатила к самому горлу. Как он мог оказаться таким идиотом! Он сам отдал Сторм в лапы ее злейшего врага, и она чуть не погибла по его вине… Ну нет, Саймон Йорк не такое чудовище, чтобы играть человеческими жизнями!
— Послушай, Сторм, — решительно произнес он. — Есть лишь один выход из этого безумия. Думаю, ты уже поняла, какой…
Сторм удивленно посмотрела на него.
— До тех пор, пока ты единственная, кто знает, где письмо, твоя жизнь висит на волоске. У тебя есть лишь два варианта — сохранить секрет, но расстаться с жизнью или поделиться им с кем-нибудь. Решай сама, что тебе дороже…
Сторм рассмеялась ему в лицо:
— Ты хочешь, чтобы я открыла секрет Идену? Тогда он все равно со мной покончит — разве можно верить этой свинье?
— Ну так скажи мне, — спокойно произнес Саймон. — Где оно, это письмо?
— Считаешь, тебе можно больше доверять, чем Идену?
— А разве другой есть выбор?
На минуту Сторм задумалась. Саймон выжидающе смотрел на нее.
— Да, выбора нет, — наконец устало произнесла она. — Так и быть, я скажу тебе, фермер, — все равно ты не сможешь им воспользоваться. Никто не может войти в Бухту Черной Бороды, только я и немногие из пиратов. Там оно и зарыто, под кипарисом, — место отмечено желтым камнем.
Притаившись в кустах, Тобиас Найт пытался рассмотреть, что происходит на берегу. Теперь Иден его убьет — ведь он упустил последний шанс поймать О’Малли!
Тобиас, пригибаясь, двинулся прочь от реки, как вдруг подувший в его сторону ветер донес до него негромкий разговор Саймона и Сторм.
От неожиданности он чуть не подпрыгнул. Вот так удача! Сердце Найта отчаянно забилось. Если она сейчас скажет, где письмо, тогда еще не все потеряно…
Найт весь напрягся, но тут ветер переменил направление, и последнее, что он услышал, было:
— Там оно и зарыто… под кипарисом…
Да, не густо!
В этот момент раздался звук приближающейся кареты. Найт понял, что выяснить больше ничего не удастся, и поспешил прочь.
Глава 28
Августа уже второй час нервно ходила по комнате, с трудом сдерживая рыдания, не в силах справиться с охватившим ее ужасом. Определенно Саймон не шутил, когда сказал, что собирается отправить ее в Лондон. Если бы он кричал в тот момент, то можно было надеяться, что назавтра все забудется, но он говорил спокойно, и это спокойствие было хуже любого крика.
Если ее отправят к тетке, которую она не видела ни разу в жизни, она сюда никогда уже не вернется, никогда не увидит Питера…
Так ей и надо, сама виновата! Всю жизнь она была рабыней Саймона, никогда не смела его ослушаться, даже не попыталась ни разу побороться за свои права. В глубине души ей даже нравилось быть под властью своего всесильного брата, который всегда все делал за нее, — не надо было трудиться, думать своей головой…
Ладно, хватит раскисать, пора действовать! Теперь или никогда — иначе она потеряет все, что у нее есть в жизни, и прежде всего Питера…
Остановившись у окна, Августа выглянула на улицу. В конторе Питера еще горел свет, словно огонек надежды в непроглядной ночи…
Августа вдруг поняла, что ей надо делать. Не раздумывая ни секунды, как была в ночной рубашке, она побежала вниз.
Питер уже собирался ложиться. Он сменил стражу у сарая с пленниками, усилил на ночь охрану усадьбы, подвел итог в конторской книге и, раздевшись, потушил свечу, как вдруг дверь раснахнулась, и на пороге появилась Августа.
Растерявшись от неожиданности, Питер потянулся за своей рубашкой:
— Августа, что ты здесь делаешь?
— Питер!
В глазах Августы он увидел такую отчаянную мольбу, что ему даже стало слегка не по себе.
— Что-то случилось, Гусси?
— О, спаси меня! Не позволяй ему…
— Да в чем дело?
Августа продолжала смотреть на него, дрожа всем телом.
— Саймон… — прошептала она. — Он хочет отослать меня в Лондон, хочет, чтобы я там вышла замуж! Но я люблю только тебя!..
Питер почувствовал, как у него все оборвалось внутри.
— Успокойся, родная, успокойся… — Он осторожно дотронулся до нее.
Глаза Августы, казалось, готовы были поглотите его.
— Мы должны бежать, Питер, бежать отсюда, не медля ни минуты! Молчи, я все решила — другого выхода нет, если мы хотим быть вместе. Бежим сегодня же, сейчас…
— Да ты сошла с ума!
— Питер, только не гони меня! Будь со мной этой ночью… — прошептала Августа, целуя его, и в этом поцелуе Питеру почудилась не невинность ребенка, а безудержная страсть взрослой женщины.
Губы Питера непроизвольно ответили на ее поцелуй. Разум боролся в нем со страстью; но терпел поражение. Кровь бешено стучала у него в висках.
— Гусси, — прошептал он, — ты погубишь нас обоих…
Но руки Августы уже оплелись вокруг Питера, и словно весь мир куда-то исчез…
Августа и сама понимала, что это — безумие или, скорее, все на свете было безумием, кроме этого… Почти теряя сознание, она почувствовала, как Питер осторожно взял ее за плечи и уложил на кровать…
Тряска кареты, подпрыгивавшей на каждом ухабе, казалось, была продолжением этого невероятного вечера, но Саймона даже радовала такая езда. Одежда его промокла до нитки, он чувствовал себя смертельно уставшим и возбужденным одновременно.
В голове его лихорадочно проносились вопросы — и ни на один из них он не находил ответа. Правда, начало казалось более или менее понятным. Он должен был спасти Сторм из тюрьмы и из-под носа разъяренной толпы и доставить к себе, а потом охранять ее до тех пор, пока Спотсвуд не разберется с письмом, — тот обещал, что все продлится нару дней, от силы неделю.