щенок! ‒ холодно отчеканил он, обходя меня по кругу. ‒ Ты представить себе не можешь, как я желаю тебя забрать с собой и запытать до смерти, но этого не будет! ‒ а затем, подняв секиру над головой, тот напоследок смерил меня презрительным взором. ‒ Я просто тебя казн…
‒ На… шёл! ‒ хохотнул тихо я себе под нос, резко разлепляя веки.
В то самое мгновение, когда слова вырвались из моего рта, Австрийский что-то заподозрил, глаза его моментально расширились и он попытался нанести добивающий удар сверху вниз по моей голове, но было уже слишком поздно. Поздно для всего.
Жнец Бездны не прощает таких ошибок.
Рассвет династии…
Тело на мельчайшую долю секунды вновь преобразилось в сгусток молнии, тем самым освобождаясь от вражеских пут, а в момент, когда моя сущность вновь собралась воедино, в руке уже сформировалось громовое копьё, и в него я вложил всё, что у меня сейчас было.
Всё без остатка!
Глефа с оглушающим рёвом встретилась с секирой Габсбурга и, создавая уничтожающую магическую волну и разрушив ту до основания, последовала дальше. Мой противник даже умудрился сделать шаг назад и его уже успели скрыть десятки туманных копий, а часть так вообще вновь ринулась тотчас ко мне, однако метнув копьё дальше, мой слух почти сразу уловил животный и свирепый рык раненого зверя. Орудие напрочь смело всю защитную дымку Балинта, истребило с десяток клонов и с чавкающим звуком пронзило насквозь правую часть груди, задев тому параллельно лицо.
Но каково было моё удивление, когда оружие на всей скорости последовало дальше и, ударившись о защитный купол арены, попросту уничтожило последовательно три защитных слоя, а лишь затем с треском полностью распалось на сгустки молнии, которые медленно опали на разрушенную поверхность ристалища и быстро рассеялись.
Вой. Крики. Хрипы. Стоны.
‒ Наконец-то…
Веки на миг прикрылись сами по себе от столь приятных звуков, изо рта вырвался облегченный и протяжный выдох, а до ушей вновь донеслись животные хрипы Габсбурга. Тот пытался отползти прочь с абсолютно развороченной грудью и оторванной нижней челюстью, которую до кровавых ошмётков изувечила молния, параллельно с этим оставляя за собой густой шлейф одурманивающей крови, а весь туман и все его клоны скорыми темпами на глазах у всего Вавилона начали стремительно рассеиваться.
‒ Бездна, прости, что так долго… ‒ тихо прошептал я себе под нос на родном языке, медленно шагая в сторону хрипящего и стонущего Габсбурга, а затем уцелевшей рукой, не размыкая глаз метнул в него все иглы, какие еще остались. ‒ Надеюсь, тебе понравилось.
Слух вновь уловил несколько последовательных и жалких криков грандмагистра, и тишина над Вавилоном стала поистине осязаема.
Шок и трепет!
Кажется, прикоснись и сможешь её нащупать в любой момент.
‒ Под ногами реанорца, Габсбург… ‒ прошелестел свистяще я, глубоко вдыхая и выдыхая, медленно наступая тому на голень и, наконец, разлепляя глаза, в которых кроме полного равнодушия не было более ничего. ‒ Ты ничтожный, копошащийся в дерьме и грязи червь.
Ответом же мне была очередная порция душераздирающих криков и воплей, которые разносились над всей ареной, а крови к этому времени с Габсбурга успело натечь как с раненого буйвола.
‒ Я просил вас отвалить от меня, ‒ тихо продолжил я, наступая тому на вторую голень. ‒ Просил по-хорошему…
До ушей вновь донеслись хрипы и страдальческие крики, а следом за ними раздался треск разрываемого мяса и хруст дробящихся на мелкие кусочки костей, а крови становилось всё больше. Точнее она уже была повсюду.
‒ Я предупреждал твоего сына, ‒ следующей жертвой стали обе уцелевшие руки и, взглянув ему невольно в глаза, я смог увидеть лишь нарастающий неизбежный ужас. ‒ Предупреждал твоего отца… Но меня не хотели слушать. И ты что-то говорил про казнь?..
Однако кроме бессвязного мычания и затихающих криков от Габсбурга более не доносилось ничего путного. Без челюсти тот лишь стонал, хрипел и скуляще подвывал.
‒ Так вот, я сделаю тебе одолжение, ‒ расслабленно кивнул я, поднимая за горло огрызок кровоточащего мяса уцелевшей рукой, в который превратился весьма быстро Балинт, а потом медленно повернул свою голову в сторону ложи императоров. Алая жидкость в это время стремительно начала стекать по моим пальцам, руке и доходя до залитого кровью торса и груди.
Я ощутил многое, а уловил еще больше, но сейчас меня интересовал лишь один человек и, сфокусировав свой взгляд на смертельно бледном Рудольфе, который был не в силах поверить в увиденное, расплылся в самой равнодушной ухмылке.
‒ За всё в этой жизни нужно платить, старик, а ты так этого и не понял…
Далее же всё было словно в замедленной съёмке. То, что осталось от Габсбурга, оказалось подброшено вверх, уцелевшая рука со свистом выхватила джад из ножен и с чавкающим звуком, пока тело еще было в воздухе, отсекла ему голову. Кровь в последний раз хлынула с шумом и плеском рядом со мной, заливая меня в очередной раз порцией багровой жидкости.
Пиршество алой молнии Реанора…
Остатки резерва пришли в движение и с треском стихии останки некогда могущественного столпа Австро-Венгерской Империи свалились под ноги вонючим смрадом, обгоревшими костями и пеплом.
‒ Жнец Бездны всегда держит своё слово, запомни это. Так или иначе, всё обратится кровью и пеплом, ‒ прошептал тихо я, на ходу подбирая голову Габсбурга, в глазах которого застыла ненависть вперемешку с ужасом и страшной непередаваемой болью. ‒ На этом наша вражда окончена, глупый человек. Аре кате ла тийз нор ам эс фэр…
С каждым шагом на ослабленный организм с невероятной силой начинала давить накопившаяся усталость и боль. И в очередной раз, под звенящую тишину Вавилона проходя мимо ложи императоров, бросил взор наверх, и увидел, что правители фонтанировали различными удушающими эмоциями, от радости до полнейшего потрясения, а я же вновь демонстративно взглянул на Рудольфа и с омерзением отбросил в его сторону голову Балинта.
‒ Не забудь забрать с собой в качестве сувенира. Дарю… ‒ шепнул я, почему-то не