Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Таким образом, в конечном итоге, лишь функция платежей и расчетов всего более сохраняет во время войны свой смысл. Но и здесь, как для отдельных хозяйствующих единиц, так тем более для государства в целом, большее значение, чем голая возможность расплатиться или получить компенсацию, имеет реальная возможность удовлетворить все насущные потребности, продолжать процесс производства и вместе с тем иметь необходимые средства для продолжения войны.
Так, в результате роста втянутой в войну части народного хозяйства и государственного хозяйства, уменьшается сфера свободного товарного капиталистического общества, а вместе с тем и сфера, где деньги, как социальное явление, порожденное капиталистическими отношениями, имеют господство и значение. Немаловажную роль в этом процессе играет и прямое разрушение народного хозяйства, затруднения в транспорте и, наконец, военное оскудение запасов и ресурсов.
В области государственного хозяйства, по мере того, как силы и деятельность народного хозяйства все более подчиняются единой цели и воле государства, указанному процессу своего рода отмирания денег, точнее своеобразной военной эволюции свойств и функций денег, – соответствует постепенная, но все растущая натурализация, государственного хозяйства.
Реализм войны и ее своеобразный материализм есть главная причина указанной натурализации, растущей вместе с крайним напряжением и истощением народно-хозяйственных ресурсов войны. В известном смысле, если считать денежное хозяйство наиболее высокой и сложной общественной формой капиталистического строя, перед нами, несомненно, развивается процесс дегенерации или вырождения хозяйства, вызванный и усложняемый войною. Однако, многие черты военной экономики убедительно говорят, что наряду с дегенерацией хозяйства война порождает в этой области и более сложные явления, которые не могут быть вполне сведены к регрессу и вырождению хозяйства.
Таким образом, в содержании деятельности государственного хозяйства в результате войны все резче и сильнее выступают элементы натурализма, вещных, материальных моментов. Все слабее и незначительнее звучат моменты отвлеченные, денежные, в форме всевозможных абстрактных планов и смет, кредитных и финансовых надстроек мирного времени.
Для народного хозяйства в этих явлениях скрывается ряд важных последствий:
1. Денежная форма налогов и повинностей постепенно уступает место натурализованным сборам, реквизициям, натуральным повинностям.
2. Денежная форма расходов заменяется натуральными формами государственного снабжения, пайковой системой, мерами социальной защиты.
3. Пренебрежение денежным дефицитом становится открытым и сознательным, в виду железной необходимости расходования на войну всех материальных ресурсов государства, лишь бы была достигнута основная цель войны.
4. Сметы и бюджеты, составляемые в денежной форме, сменяются всевозможного рода натуральными планами, учетом в натуре, таким же регулированием и т. д.
5. Наконец, из различных форм финансирования войны наибольшую соблазнительность с точки зрения быстроты удовлетворения потребностей и свободы от плановых исчислений приобретает эмиссионная система покрытия расходов войны, именно бумажные деньги. Форма и функции этих денег усваивают такие черты, которые отнюдь нельзя было бы развить в столь безбрежных пределах, если бы государство по-прежнему пыталось удовлетворять свои нужды во время войны при посредстве товарных (металлических) денег. В самом деле: 1) бумажные деньги в системе эмиссионного хозяйства являются государственно обязательным средством обмена и платежей, 2) их количество ничем не ограничивается, что находится в полном согласии и соответствии с неограниченностью военных расходов, которые вырываются из-под власти так называемого «экономического принципа» и потому не встречают и не знают никаких пределов, за исключением выносливости народного хозяйства, 3) они являются далее замаскированными, социально распыленными формами покрытия военных расходов, совмещая в себе, и при том в наиболее удобном для государства виде, обе другие формы финансирования войны, именно кредит и налоги. Наконец, 4) бумажные деньги при всем их неизбежном обесценении, являясь по существу безвозмездной реквизицией, все же па масштабу своего обесценения достаточно устойчивы, чтобы дать государству и его органам возможность проявлять экономический расчет в малых размерах и для небольшой продолжительности времени. А этого и достаточно для отдельных расчетов во время войны, которая живет именно в таком, масштабе, так сказать, изо дня в день.
Постепенное обесценение и вырождение денег во время войны идет таким образом параллельно и рука об руку с растущей натурализацией общественного хозяйства. Оба процесса взаимно ускоряют, дополняют и облегчают друг друга. Бумажные деньги позволяют военным финансистам делать «довольное лицо в плохой игре», какою в конечном итоге является с экономической точки зрения всякая война. Указанные черты бумажных денег освобождают болезненный процесс траты народно-хозяйственных ресурсов на нужды войны. Отнюдь нельзя смешивать однако их удобства для государственной власти в смысле финансирования войны с какими бы то ни было их положительными сторонами. На самом деле, натурализация быстро ведет к истощению страны, при чем бумажные деньги только позволяют следить за быстротой этого процесса и, так сказать, «спускать на тормозах» на наиболее резких кручах и провалах гибнущее в военной обстановке хозяйство страны.
В этом последнем отношении развитие бумажно-денежного обращения и его судьбы ясно позволяют рассмотреть внутренний механизм истощения народного хозяйства в процессе войны и наметить здесь известную закономерность.
Эта закономерность военной экономики представляет собой экономическую закономерность развития и завершения войны. В результате ее, к окончанию войны, истощенное народное хозяйство весьма натуралистически остается у разбитого корыта, и человечество почти с невероятной в мирное время реальностью заглядывает и ощупывает ту зияющую пустоту экономической нищеты, тот провал в полное социальное небытие, к которым так близко подводит его война.
Страны с бумажно-денежным финансированием войны получают наиболее продолжительный и печальный урок. Но их опыт в то же время раскрывает внутреннюю закономерность финансирования войны всеми ресурсами и для тех стран, хозяйство которых не было так глубоко истощено войной, или не подвергалось столь изнуряющему способу финансирования.
В конечном же итоге, финансовый механизм реализации народных ресурсов в целях войны, его тенденция (натурализация) и предельная вершина (оскудение и крах системы) для всех воюющих стран, а, еще более очевидно, для охваченного войной всего мира в целом, по своей природе однородны и ведут прямым путем к одинаковым результатам. Остановимся поэтому на разнообразных формах этого механизма и на общей природе его.
Общая природа всякого финансирования войны при всех его различных способах состоит в установлении такого порядка связи государственного и народного хозяйства, при котором государство берет у народных масс реальные ценности и продукт их труда, прибегая для этого к различным основаниям (напр., налоги), а в случае компенсации, возмещая теми или иными кредитными удостоверениями.
«Если связь между народным хозяйством и хозяйством государственным не для всех была ясна и до настоящего времени затемнялась для многих фактических существованием двух касс: объединенной в одних руках государственной и раздробленной между населением – народной, то нынешняя (мировая Е. С.) война должна была открыть глаза