Я никогда не знала, что искусство может вызывать такие сильные эмоции.
— Что ты здесь делаешь?
Я вздрагиваю и чуть не опрокидываю статую. В последнюю секунду я успеваю поймать ее, и мое сердце едва не разбивается об пол.
Медленно обернувшись, я обнаруживаю, что у входа стоит Лэндон, рука его засунута в карман, а на лице – карта абсолютной темноты.
Мой взгляд устремляется на брызги крови на воротнике его белой рубашки, и паника пробирается к основанию моего живота.
— Что случилось? — спрашиваю я и показываю на его рубашку.
Он даже не смотрит на нее.
— Ты не ответила на мой вопрос, Мия. Что ты здесь делаешь после того, как ясно дала понять, что мы больше не будем встречаться на моей территории?
Это не только его территория. Это и моя территория.
И что это с его все более мрачным голосом? Я думала, что мне показалось, но нет. Его тон такой же мрачный, как и голубые лужи его глаз.
Давно Лэндон не смотрел на меня с таким неодобрением.
С тяжелым сердцем я понимаю, что он смотрел на меня так только после того, как я искупала его в свиной крови, и он жаждал мести.
Только теперь от его дразнящей ухмылки и богоподобной уверенности, с которой не может соперничать даже дьявол, не осталось и следа.
— Я написала тебе, что хочу посмотреть на статую. Ты не ответил, — показываю я, держась за свое спокойствие на волоске.
— О? — он отталкивается от стены, и острая потребность убежать бьет меня по лицу. Но я решаю встать на пути смертоносной бури. — Значит, ты умеешь писать смс, а я-то думал, что ты опять меня преследуешь.
Я слежу за каждым его шагом, мое сердцебиение учащается с каждым его шагом вперед.
— Нет.
— Почему нет? Я думал, что мы не должны были встречаться сегодня, потому что, очевидно, исчерпали свой лимит, разве нет?
— Я передумала.
— Хм.
Его голос вибрирует рядом с моим лицом, когда он останавливается передо мной. На меня обрушивается аромат его пьянящего одеколона и неземной вид его черт лица.
И действительно неразумно думать, что он самый красивый мужчина из всех, кого я когда-либо видела, когда он вот-вот раздавит меня между пальцами.
— Ты, кажется, нервничаешь, Мия. Есть ли для этого причина?
Качаю головой, и впервые я рада, что не могу говорить, иначе точно бы заикалась.
— Давай попробуем еще раз. Есть что-то, о чем я должен знать?
Мои губы дрожат, когда давление его взгляда раздевает меня догола, оставляя беззащитной перед всепоглощающей силой его глаз.
Может быть, мне стоит признаться о Рори? В конце концов, он действительно говорил с ним по телефону, и не стоит делать вид, что ничего не произошло. Если я скажу ему, что даже не посмотрю в сторону этого урода, он мне поверит.
Так ведь?
И все же я показываю:
— Что, например?
— Вот что, — он хватается за край моего шарфа, и я вскрикиваю, когда ткань падает.
Я шлепаю рукой по засосу и понимаю, что совершила ужасную ошибку, когда он цокает языком.
Дерьмо.
— Сначала ты позволяешь кому-то другому прикасаться к себе, потом неумело прячешь его за шарфом, а теперь пытаешься сделать это своей рукой? — его голос темнеет с каждым словом. — Ты действительно веришь, что сможешь спрятать от меня засос?
Я качаю головой.
Я не пытаюсь его спрятать. И да, возможно, какая-то часть меня верит в слова этого придурка Рори о том, что Лэндон теряет интерес, когда кто-то другой прикасается к его вещам.
Эта возможность оставляет меня на грани. Я пыталась вычеркнуть Лэндона из своей жизни, но это были лишь смешные попытки.
Я действительно не знаю, как бы продолжала жить дальше без его сумасшествия.
И это пугающая мысль, о которой мне даже не хочется думать.
— Убери руку, — приказывает он тоном, которым можно случайно порезать кого-нибудь – например, меня.
Я качаю головой.
Может быть, если он не увидит засос, его гнев рассеется…
В долю секунды Лэндон хватает меня за запястье и силой опускает его.
Его губы сжимаются в неодобрительную линию, а глаза превращаются в две черные дыры, выглядящие так, словно они вышли прямо из ада.
Пот струится по позвоночнику и вискам, а я медленно разрываюсь под удушающим напряжением, которое он нагнетает одним лишь взглядом.
— Похоже, ты забыла, кому принадлежишь, и тебе не помешает напоминание, — и с этими словами он наклоняется и прикусывает засос.
Сильно.
Как кровожадный вампир.
Глава 32
Мия
Боль взрывается в пораженном месте шеи и распространяется по всему телу, как смертоносный лесной пожар.
Но я остаюсь неподвижной.
Не в силах пошевелиться.
Не в силах сосредоточиться ни на чем, кроме ощущения его губ на моей израненной коже и тех жгучих эмоций, которые может вызвать во мне только Лэндон.
Наверное, мне следует сказать ему, что я не хотела, чтобы Рори прикасался ко мне, да я и не позволяла ему, но я не могу.
Все мое тело словно утратило свои функции, и я погружаюсь в бесшовную, невесомую реальность, где могу существовать только в настоящем моменте.
Лэндон всасывается в кожу с силой, которая почти опустошает мою душу через горло. Это наказание, жесткое и абсолютно свирепое.
А еще это чертова связь, о которой я и не подозревала. Связь через обжигающую боль и ненасытную ярость.
Он наконец отстраняется, оставляя на месте зубов пульсирующее, покалывающее месиво.
Кровь покрывает его губы, усиливая впечатление, что он вампир, который только что закончил пировать. Моей кровью.
Его глаза погружаются в мои, темнея и становясь совершенно пустыми в своей глубине.
Только Лэндон больше не пуст. Не знаю, когда я начала видеть в нем нечто большее, чем пустоту, таящуюся внутри него, и его потребность в анархии, но, к сожалению, это так.
Он рычит, и этот звук каким-то образом стал частью моих самых диких кошмаров.
— Он все равно не исчез.
Его слова звучат в студии как зловещее обещание, и я жду, что он прокусит кожу, только чтобы метка исчезла.
— Я не позволяла ему прикасаться к себе, — показываю я, сдерживая дрожь, от которой сводит конечности.
— Он сказал, что ты попросила встретиться с ним.
— И ты ему поверил?
— Нет, — он показывает на мою шею, приподняв верхнюю губу. — Пока не увидел это.
Я могла бы оправдаться, сказав, что Рори был слишком быстр, а я его не видела, но это всего лишь оправдания.
Отговорки.
Я отказываюсь быть втянутой в подобную ситуацию, когда не сделала ничего плохого. Поэтому выбираю вариант молчания. Пошел он к черту.
Я – Соколова, и мы не оправдываемся.
Лэндон обхватывает пальцами мое горло, и я подавляю стон, когда подушечка его большого пальца прижимается к израненной коже.
Он толкает меня, и мне ничего не остается, как отступить назад, чтобы подчиниться его движениям.
— Знаешь, я не очень хорошо реагирую на то, что кто-то другой прикасается к моим вещам.
— Я не твоя вещь, — говорю я, хотя мне трудно дышать.
— О, но это так, Мия. Ты моя гребаная собственность, а это значит, что каждый сантиметр твоей кожи принадлежит мне, — он проводит большим пальцем по ране. — Каждая часть – моя гребаная собственность.
Я ударяюсь спиной о стол, на котором от удара громыхают все инструменты Лэндона.
Я вздрагиваю и задыхаюсь от неровного дыхания. Кажется, что воздух вокруг меня погрузился в колодец удушающего напряжения, через который я не могу вдохнуть.
— Ты, кажется, не понимаешь ситуации, Мия. То, что я даю тебе свободу и иду на ненужные уговоры ради тебя, не означает, что ты можешь уйти к кому-то другому. Если ты моя, то ты всегда будешь моей. Блять. Моей, — другой рукой он тянется к молнии на моем платье и расстегивает его, пока ткань не оказывается у моих ног.