Читать интересную книгу Цикорий - Фёдор Чернов

коваными петухами, носильщики завернули за угол и поставили носилки с повелителем на широкое крыльцо. Отдуваясь и вытирая пот, стали ждать вознаграждения.

– Сегодня быстрее донесли, Герасим Иванович! – хихикнул Прошка, мужик  со спутанными белёсыми волосами на маленькой голове, голубовато-серыми глазами, вздёрнутым носом и редкой бородёнкой. Один рукав на грязной рубахе у него был надорван.

– Ладно, нешто, молодца, молодца! – ответил важно Герасим. Встал не спеша, расправил широкие плечи, оправил новую косоворотку из синего сатина. Взошёл в избу. Мужики, улыбаясь в предвкушении удовольствия, убрали носилки за крыльцо. Появился хозяин с четвертью, полной мутноватой, как глаза Прошки, жидкостью.

– Оооо! – раздался одобрительный возглас мужичков.

– Ура-а-а! – дурашливо воскликнул Прохор.

– Пошли ко мне! – принимая огромную бутыль, пробасил Степан, здоровенный мужик  с густыми волосами и большими глазами цвета корицы.

Максим Иванович рассказал кстати, какая однажды со Степаном вышла история. Когда-то Герасим выпивал с двумя дружками детства. Половину бутыли выпили, решили прогуляться вдоль села. Заткнули покрепче четверть пробкой, привязали к ней верёвку, к ней ещё две лямки и поволокли её за собой. Идут, горланят песни. При их виде веселится и ликует  весь народ встречный.  Увидел «бурлаков» Степан, не будь дураком догнал, отхватил ножом верёвку и побежал от них с криком: «Свободу бурлакам!» Кинулись друзья за ним, да не догнали. Правду сказать, не особо и старались бежать, рассудив, что целая голова на плечах всё-таки лучше упущенной «баржи». Больше Куропатов не "бурлачил". Да и пить с некоторого времени перестал, а угощать любителей зелья ему нравилось.

 Счастливые, мужики потопали, унося заслуженную награду и оживлённо переговариваясь. Герасим Иванович с отрадой, многим не знакомой, смотрел на их удалявшиеся фигуры с высокого крыльца.

Глава 11. Судьба

 Герасим Иванович Куропатов считался хорошим кузнецом. Частенько мужики звали его подковать коня. А дело это нелёгкое, требует напряжения, умения, сноровки и опыта. Дом Куропатов имел небольшой, усадьбу – небогатую. Зато владел ружьём и слыл заядлым охотником. И собаку держал верную. Пегая, лохматая, по кличке Стрельба. С ударением на первом слоге.

 Эта Стрельба однажды спасла своему хозяину жизнь. Отправился как-то зимой Герасим Иванович в соседнюю деревню за три версты к куму в гости. Кум встретил очень радушно. На радостях употребили они изрядное количество горячительного напитка. Как ни уговаривал кум гостя остаться, тот отправился домой. А морозило тогда сильно. Шёл Герасим, покачиваясь, рассказывал что-то верной Стрельбе. А потом споткнулся, упал и подняться не мог. Заснул на обочине дороги. Стрельба пыталась растормошить хозяина. Когда из этого ничего не вышло, кинулась в село. Примчалась к дому, стала царапать дверь, лаяла, выла. Вышедшую хозяйку потянула за полу шубы. Привела её к мирно почивающему на снегу Герасиму.

 А в охоте собака была весьма смышлёна. Поднимала зайцев и гналась за ними. И в охоте на водоплавающую дичь годилась: подбирала подстреленных уток на озёрах. Всему её хозяин научил.

 Жена Куропатова сердилась на мужа за охотничью его страсть, которая иногда мешала работе, да за «вынос тела» её благоверного. Однако, несмотря на странности мужа, любила его. Одна только дочь была у них. Похожая на мать, с волосами, чёрными как ночь. Как будто про неё говорится в Некрасовской «Тройке»: «Сквозь румянец щеки твоей смуглой Пробивается лёгкий пушок, Из-под брови твоей полукруглой Смотрит бойко лукавый глазок». Держал её отец в строгости. Уговор с другом заключил: как подрастёт дочка, отдаст её в жёны за его сына. Да не удержал свою драгоценную. Полюбила она парня из соседнего села.  Зимой посадил тот любимую в сани, и умчались они венчаться.  Когда жена прибежала в кузницу с этой вестью, Герасим Иванович кинулся домой, схватил ружьё, запряг коня, прыгнул в сани и погнался вслед за беглецами. Настёгивал коня вовсю. Если бы настиг – застрелил бы вора. Однако влюблённые умчались уже далеко. Не успел отец помешать им венчаться. Потом смирился, простил непослушную дочь.

 По прошествии нескольких лет сам Герасим рассказывал, улыбаясь в усы: «Мчусь, понимаешь, не замечаю, как от меня прохожие шарахаются, кто-то на санях еле увернулся от моего коня. Я, понимаешь, как Русь – птица-тройка, несусь, всё отстаёт и остаётся позади, на всех ужас наша скачка наводит, ветер гремит и рвётся на куски!»

Вот такую историю рассказывали о двоюродном прапрадеде Василия. А теперь он сам стал свидетелем явления «патриция».

Коробов начал толковать, что напрасно, мол, дядя так поступает. Как бы потом не обвинили его в издевательстве над народом.

– Кто обвинит? Да энти мужики только рады, что их Герасим водкой угощает! – вздохнул Максим Иванович.

Василий помнил, что ему рассказывали о дальнейшей судьбе «патриция» и его «рысаков».

Прошка, который когда-то с большим желанием участвовал в ношении Герасима Ивановича, оказался членом комбеда. Благодаря его стараниям Куропатова объявили кулаком, который эксплуатировал трудовое крестьянство, унижал достоинство бедняков. Вместе с женой Герасима сослали в Сибирь. Герасим Иванович вспоминал потом, как ехал в поезде, глядел на пролетающие леса, станции и полустанки, вспоминал детство, юность, молодость, любимую охоту и строки из «Псовой охоты» Некрасова: "Чуть не полмира в себе совмещая, Русь широко протянулась, родная! Много у нас и лесов, и полей, много в отечестве нашем зверей!" Это он потом родственникам расскажет о своих впечатлениях той лихой поры.

Через несколько лет пролетарский  активист Прошка замёрзнет зимой пьяным в сугробе. Не найдётся никого, кто бы позаботился и спас его. Дочь Герасима Ивановича будет жить в соседнем селе, родит двух дочерей. В конце пятидесятых годов её родители вернутся на родину. Герасим Иванович проживёт 90 лет. Историю о нём будет рассказывать его племянница Нина своему сыну и внуку.

Куропатов всё говаривал, что племянница на него похожа: высокий лоб, цвет глаз, правильные черты лица, брови вразлёт. Вспоминала, как подвыпивший дядя толковал её отцу: "Мы патриции, мы опора державы!" Впоследствии её сын стал преподавателем истории в университете. Студенты не раз замечали, что во время лекций по древнеримской истории Алексей Дмитриевич начинает неудержимо улыбаться, а то и прыскать неожиданно, что вызывало у них ответную реакцию.

 В Приречное к родственникам Алексей приезжал часто. Как-то, навещая сельское кладбище, он заметил, что могила прадедушки не ухожена, крест подгнил, покривился. Тогда он заказал мраморный памятник родственнику. На нём велел выбить:

  "Патриций Куропатов Герасим Иванович".

И вот Василий Коробов, оказавшийся в роли Михаила, увидел воочию чудачества знаменитого родственника.

В тот день в гости к ним заходили двое бывших фронтовиков, звали к себе посидеть, поговорить «за жизнь». Но Василий отказался, сославшись на нездоровье.

Поздно вечером, когда управились по хозяйству, зашли в дом, сели ужинать. Тут дверь отворилась и через порог шагнул Герасим Иванович.

– Мир дому сему! – провозгласил он, – здравствуйте, дорогие родственнички! Да будет ваша изба как