– Твое зелье Марволо не соперник. Тут замешана намного более сильная магия.
При этом никто из домочадцев просто понятия не имел, что можно предпринять. Они не знали, что за зелье, не могли сделать так, чтобы Най перестал его принимать, не могли сварить противоядие. А может, это и было-то вовсе не зелье, а какой-нибудь древний артефакт.
– Как насчет поцелуя истинной любви? – предложил Том.
– Это все-таки не детская сказка, – покачала головой леди Певерелл. – К тому же не обольщайся, ты пока еще не дорос до его любви, тем более истинной.
Оставалось только сжимать от бессилия кулаки и пытаться выжить Долохова из дома, что, впрочем, оказалось задачей и вовсе непосильной. Антонин оказался парнем не глупым и, сообразив, что с Томом ему не сладить, просто уговорил Певерелла уехать из страны. Отъезд назначили на начало следующей неделе. Допускать такое было решительно нельзя!
Единственное, что можно было предпринять, это скрутить Долохова в темном уголочке и выпытать из него всю информацию. Да вот только волшебником Тони являлся достаточно сильным, чтобы и у Тома, и у Морфина хватало ума не соваться на рожон. Им нужна была помощь, но оба не знали к кому обратиться, кому довериться. Наследник Мракс неожиданно остро ощутил одиночество Найджелуса. У него не имелось ни друзей, ни многочисленной родни. Единственным действительно близким ему человеком был Регулус. А Блеки создавали иллюзию семьи. Том подумал, что в таком случае расставание с Регулусом являлось решением еще более страшным, чем казалось на первый взгляд.
За два дня до отъезда Найджелуса, отчаявшись придумать хоть что-то, Том решил попробовать еще раз поговорить с опекуном. Он прекрасно понимал, что если сейчас ничего не предпримет и отпустит Ная в путешествие, то рискует больше никогда не увидеть Певерелла. Мракс не раз ночевал в постели Ная, у него под боком, пинаясь по ночам в борьбе за одеяло и пахнущие ромашкой подушки. Регулус редко появлялся в комнате Певерелла, у них было принято, чтобы Най сам приходил к нему. Для Тома казалось совершенно естественным и привычным легко постучать и войти в спальню опекуна, не дожидаясь ответа.
Он не ожидал, что в нос ему ударит пряный запах пота, что на постели увидит два сплетенных в объятиях тела, что услышит хриплые выдохи и лихорадочное бормотание. Раздвинутые ноги, чужая потная спина, сбитые простыни, влажные дорожки на коже от мокрых поцелуев, кровавые царапины на плечах, за которые цепляются тонкие руки. И не прекращающееся:
– Еще… пожалуйста… быстрее… не останавливайся…
Блестящие от крема красивые пальцы, увлажненные с вполне понятной целью. Пошлая, самодовольная улыбка на губах.
Том вылетел из покоев, хлопнув дверью, ему было не до конспирации. Его тошнило, настолько отвратительно было представшее взгляду зрелище. К горлу подкатывал мерзкий комок, и юноша влетел в первую же попавшуюся комнату, сразу бросившись в ванную. Он вцепился в раковину, надеясь, что его вырвет немедленно, по лицу катилась злая слеза. Он был противен сам себе, потому, что несмотря на то, что разум бунтовал против увиденного, тело оказалось возбуждено. Сильнейшая эрекция буквально причиняла боль, потому что Том не мог не вспоминать то, что успел увидеть за несколько мгновений в комнате: тихий голос Ная, шепчущий пошлости, звучащие неожиданно громко в тишине спальни, изгиб его спины, язык, игриво скользящий по шее.
Выругавшись, Мракс засунул руку под мантию и несколькими резкими движениями решил проблему, испачкав белье.
Он взглянул на себя в зеркало и то, что увидел там, ему совсем не понравилось. Это злило. Он не был похож на Регулуса. Том тоже любил Ная, тоже был на многое для него готов, но в отличие от Блека, молча терпеть наследник Мракс не собирался. Пусть никто не видел унижения Тома, кроме него самого, этого казалось вполне достаточно, чтобы отомстить.
Возможно, если бы он был немного постарше, или его не пугал так близящийся отъезд опекуна, он остановился бы, задумался, остыл. Все происходило словно в тумане. Его трясло от бешенства. Оставалось всего два дня, и Том сделал невероятную глупость, превратившую домашнюю комедию абсурда в нечто по-настоящему серьезное.
Он взял в лаборатории яд и приказал домовикам добавить его Долохову в еду. Возможно, если бы эльфы воспротивились… Но они привыкли выполнять все приказы молодого хозяина. Возможно, если бы Антонин был более вежлив за обедом, и в его взгляде не светилось неприкрытое торжество, Том не дал бы ему есть. Но Долохов сказал:
– Вчера видел много интересного, да, Марво-оло?
– Скоро увижу кое-что еще более любопытное, Тони.
И улыбнулся. Он не знал, что было особенного в этой улыбке, но Антонин вдруг вздрогнул и сделал движение, словно пытался отодвинуться от него вместе со стулом. Но волшебник быстро взял себя в руки и, хоть его взгляд оставался немного растерянным, продолжил есть. Том посмотрел на опекуна и увидел, что тот хмурится, глядя на него. Най выглядел слишком настороженным. Он еще раз внимательно посмотрел на Тома, перевел взгляд на Долохова… И в следующий момент его лицо озарилось пониманием. Мракс никогда не думал, что опекун настолько хорошо его знает.
– Тони, стой! – рявкнул Певерелл. Ему хватило лишь взгляда, чтобы магией вышибить ложку и бокал из рук Антонина.
Было поздно. Том прикрыл глаза, чтобы не видеть, когда сидящий напротив него волшебник захрипел, схватился за горло и упал со стула. Смерть по-прежнему была слишком отвратительна, чтобы смотреть на нее. Он слышал, как вскочил со своего места Най, молча бросаясь к жертве отравления.
Дядя выдернул его из-за стола и потащил из комнаты.
– Быстрее!
– Что ты?..
– Дурак, – шикнул Морфин, когда они вылетели из столовой, и направился в сторону подвалов. – Он сейчас все еще опьянен зельем. Ты только что убил его любимого человека. Что бы ты сделал на его месте?!
– Он не причинит мне вреда! – возразил Том.
– Потом он раскается, не сомневаюсь! – кивнул дядюшка. – А пока посиди-ка в подвале.
– Там опасно, даже Най туда один не ходит, – возразил мальчик, замирая перед дверью. – Он запретил мне туда ходить, и был очень зол, когда я…
– Сейчас не важно! Это тебе жизнь спасет! – рявкнул лорд Мракс, впихнул его в темноту и захлопнул дверь.
Том не знал, сколько времени провел в подземных лабиринтах особняка. Было холодно, хотелось есть и пить. А самое главное, нашлось время, чтобы сесть и подумать, ведь он убил человека. Теперь на его руках была кровь. И он вдруг подумал, а зачем, собственно, он сделал это. Потому что его унизили? Потому что этот человек прикасался к Найджелусу? Потому что он распоряжался чувствами Певерелла? Ни один из этих поступков не заслуживал смерти на самом деле! Он не имел никакого права обрывать человеческую жизнь. Да кем он себя, в конце концов, возомнил?! Где-то далеко шла война, где люди гибли ежедневно, защищая любимых, идеи, а он убил, чтобы потрафить своей гордости? Какой же он дурак! Если таков он был в будущем, то ничего удивительного в том, что Най ненавидел его там. Крови с рук теперь не смоешь.