там. И Подгорный тоже… А он не заперт на ключ. Сердце Игната забилось сильнее. Как в незапертой комнате в этот поздний час незаметно и тихо выдвинуть ящик шкафа и забраться в нишу? А если они зайдут к нему? Сегодня, пожалуй, лучше ничего не делать…
* * *
На стенах спальни проступили первые, едва заметные пастельные прикосновения рассвета. Подгорный ребячливо предложил Ларисе встретить восход в парке. Обычно консервативная Лариса неожиданно легко согласилась с этой странной идеей. Торопливо натянули все, что могли; Лариса на колготки надела рейтузы, поверх водолазки – толстый норвежский свитер. Подгорный набросил ей на плечи свое форменное пальто, и, когда, крадучись, они вышли на улицу, холодный предрассветный воздух приятно охватил их разгоряченные тела.
Они бежали по пустынному парку навстречу блеклому рассвету, хохотали до упаду, гонялись друг за дружкой, петляя между деревьями парка, а потом, остановившись, старательно дышали уставшими за ночь губами, соревнуясь в яркой белизне идущего изо рта пара.
В седьмом часу добрались до набережной, с которой открывался вид на огромное озеро и порт. Небо на востоке менялось: его бледная предрассветная желтизна на глазах превращалась в горячечный багрянец.
В сотый раз спрашивая Ларису, не холодно ли ей, Подгорный вновь и вновь задавал себе вопрос: «Неужели правда бросишь? Откажешься от томного хмеля, которым обволакивают тебя облака неба и флаттер крыльев? От великолепия разлуки? От песни? От всего, что в изоляции от мира делает тебя еще в большей степени мужчиной?»
Кусочек будущего героизма, постоянно живущая в груди жажда подвига, далекая слава и далекая смерть. «Ну что, Подгорный, бросишь ли ты все это?! – говорил он сам себе. – Бросишь безоблачную свободу, где душа, касаясь извивов темных мыслей земли и священного света высот, потеряет самою себя и воспарит – так что уже не отличить благородных чувств от подлых, а все заслуги и негодяйские поступки когда-нибудь оптом спишет небо?!»
А с другой стороны… В течение полутора месяцев он внимательно вглядывался в опостылевшую ему, жалкую и однообразную жизнь летного странника. Расчленил ее, распробовал на цвет и вкус и теперь был уверен, что не осталось в ней уже ничего ранее им неизведанного. Славы нет нигде. Ни в Северном полушарии, ни в Южном, ни под Полярной звездой, ни под Южным Крестом, вечными покровителями путешественников!
В сентябре ему будет тридцать четыре. Самое время завязать с незрелыми фантазиями. В мире не существует лично для него предназначенной славы. Пусть тусклые фонари на набережной под первыми невнятно-серыми лучами противятся пробуждению, но Подгорному пора избавляться от иллюзий.
– Завтра первый день лета. Пусть это лето будет для нас хорошим, – вслух помолилась Лариса.
Подгорный смотрел на белое лицо подруги и думал о том, как красиво горит на нем алая помада, которой она второпях мазнула губы перед выходом. Лариса подставила лицо ветру, Подгорный шуточно чмокнул ее в губы.
– Лето будет прекрасным. Само собой.
– И это наш первый рассвет вместе, – добавила она внезапно севшим от холода голосом.
Валерий неожиданно спросил, не спросил, а закричал, да так громко, как если бы стоял зимой на взлетной полосе, стоял один и кричал против северного ветра:
– Выйдешь за меня?
Почему она все равно переспросила, не услышала, что ли? Разозлившись, Подгорный выпалил то, о чем мог и промолчать:
– Я говорю, выйдешь за меня? Возможно, я лишь скромный второй пилот, но не такой уж пустой человек. Можешь смеяться, но у меня на карте скопилась изрядная сумма денег. Я тебе покажу потом распечатку счета. Это все мое имущество. Хочешь ты этого или нет, но я все перепишу на тебя.
Смешные, наивные слова, они тронули ее сильнее, чем Подгорный мог себе представить. Лариса разрыдалась от счастья.
Теперь уже и его глазам стало больно смотреть на набирающее сияние солнце. Послышался шум пролетевшего самолета. Линия горизонта задрожала и исчезла, а плавающее в красноватой дымке солнце уронило в воду своего двойника прямо им под ноги.
Лариса согласилась, добавила, что следовало бы многое обсудить: Игнат, ее работа… «Если ты опять планируешь сразу в небо… думаю, было бы сложно…»
– Сейчас точно нет. А может, уже… – Тут Подгорный запнулся.
Борт, выделенный экипажу Подгорного, покинул Петрозаводск пятого июня. КВС пошел навстречу просьбе второго пилота, нашел ему временную замену, Валерий остался в гостях у Ларисы.
Выходные завершились, и Лариса, довольная тем, что борт ушел без Подгорного, направилась на работу.
С утра к ней, как обычно, заглянул зам. Хорошо знакомая услужливая улыбка, упрямый седой хохолок над морщинистым лбом…
– Двадцать пятого начнется промышленная ярмарка в Ленэкспо в Петербурге.
– Спасибо, я помню, Виктор Степанович. Вроде нас с вами это не касается, – ответила Лариса.
– Надо бы выделить представительские для коммерсов, может, и первый соберется…
Лариса сделала пометку в ежедневнике.
– Завтра у нас с вами инспектор из министерства. Чиновник совсем молодой, примите его. Вся надежда на вас, а я буду только красиво улыбаться.
– Слушаюсь и повинуюсь, Лариса Ивановна. Кстати, у меня там, в Москве, влиятельный приятель, из старой гвардии, так сказать.
– Вы говорили. Это нам на пользу.
Лариса окинула взглядом импозантную фигуру пожилого заместителя, стройность которой подчеркивалась шерстяным жилетом с диагональной шотландской клеткой.
– Кстати, как ваше здоровье, Виктор Степанович?
– Leave much to be desired, – грустно ответил он. – Подагра замучила старика, суставы сильно болят.
– Надо бы в санаторий, подлечиться, в вашу любимую Белоруссию.
– Не получается. Закончили отчет по первому кварталу, теперь на носу полугодие.
– Не думайте ни о чем, поезжайте… Если вы сляжете, я без вас как без рук.
Зам ответил ей вежливой улыбкой, бледная рука в пигментных пятнах ощупала галстук, нервно поправила узел.
Ларисе вдруг показалось, что лучшего советчика ей не найти. Опьянев от собственного счастья, она неожиданно выболтала все, что с ней произошло за последние дни, хотя кое о чем следовало бы и промолчать.
– И он передал вам свою карту с полдюжиной миллионов, с паролями и ПИН-кодами?
– Я долго не соглашалась…
– Тут и отказываться нечего. Очень по-мужски с его стороны. Дело не в сумме, хотя сумма тоже немалая, но каков поступок! В наше-то время. Нет, все-таки каков мужчина! Вы знаете мою дочь. Хорошая работа, машина, квартира, взрослый сын, мой внук, с неплохой специальностью. Так вот к ней, вы представляете, почему-то одни вымогатели липнут. Ну а вам действительно повезло.
Когда Виктор Степанович прослушал ее исповедь и стал выкладывать свои соображения, Лариса лишний раз подивилась его практичности и жизненному опыту. Пройти лихолетье девяностых, сохранить жизнь и голову,