и налево. Никто не обращал внимания, считая это старческим бредом.
— А вы решили, что это не бред?
— Она показала мне документ, письмо, написанное прадедом Джеймса. Нашла его здесь, в доме. Старик Монт твердил, что это лишь семейная легенда, позор семьи. Сам не пытался ничего искать и ей запретил. Старик был упрям и глуп. А я никогда не оставляю без внимания факты. И если бы не… — он посмотрел на меня и замолчал, глубоко вздохнув.
— … если бы не миссис Зверева, так неудачно объявившаяся как раз тогда, когда вы наметили осуществить свой план, — продолжил инспектор.
— Да! — воскликнул, оживляясь, Раскин. — И глупая дура Хоуп, которой старуха разболтала всё.
— Она тоже поверила?
— Я не собирался причинять вред Джеймсу! Я хотел убедить его, что в доме есть очень ценная вещь, очень ценная. Если бы он поверил, ничего бы не случилось. Все пошло наперекосяк… Хоуп опередила меня, потом… эта русская. Я искал Джеймса, не знал, что предпринять.
Раскин заговорил быстро, глотая слова, и я почти перестала его понимать, улавливая лишь отдельные фразы. Затем он достал бумажник, открыл его, извлек на свет сложенный вчетверо, пожелтевший, обугленный с краю лист бумаги и протянул Нейтану. Тот развернул его и углубился в чтение, чуть шевеля губами.
— Весьма любопытный документ, — сказал он. — Ну что ж, давайте взглянем на этот «позор семьи».
Он взял со стола коробку с нардами и нажал на потайную панель. С легким шуршанием, чуть тормозя, выдвинулся секретный ящичек, и я невольно зажмурилась от сияния, исходящего оттуда. Там, на бархатной подложке, лежала брошь. Центром её был большой — огромный на мой неискушённый взгляд — бриллиант в форме сердца, от него сканью расходились лучи, обрамлённые по периметру завитушками из мелких сверкающих камушков. Свет лампы падал на брошь, и она отражала лучи сотнями своих граней. Если это и была подделка, то очень искусная.
Сержант присвистнул, Раскин застонал, Нейтан бросил суровый взгляд на сержанта и поставил коробку на стол.
— Как вам удалось найти её, мистер Раскин? — спросил он. — Миссис Клей подсказала? Или всё же Монтгомери?
Раскин ответил не сразу, ухмылялся, будто гордясь собой. В сторону шкатулки не смотрел, видимо, боясь эмоций, которые вызывало сумасшедшее сияние, исходящее от броши.
— Я был в этом доме не раз и хорошо его знаю. Миссис Клей никогда не видела эту вещь, только послание. Джейми же и слышать ни о чём не хотел… Если бы я успел немного раньше, всё было бы иначе!
Раскин сжал и резко разжал кулак, словно сломал и отшвырнул то, что помешало ему осуществить задуманное. Меня обуревали два не очень совместимых чувства — вины и любопытства. Мой приезд и присутствие в доме волей-неволей стали толчком к негативному развитию событий. «Нам не дано предугадать» как отзовутся на чужих судьбах наши, вроде бы невинные, шаги, слова и мысли. Старые нарды чудом связали меня, случайную здесь чужестранку, и фамильную брошь, некий позор семьи, спрятанную в шкатулке-близнеце.
— Что вы собирались делать с обнаруженной драгоценностью? — спросил инспектор.
— Не знаю… сохранить, продать, отдать Джейми… я волновался за него, когда он пропал, — сказал Раскин.
— И за судьбу драгоценности, спрятанной в доме, — сказал инспектор.
— Да! Я был уверен, что вещь где-то здесь.
— Пришли и обнаружили миссис Звереву, от которой нужно было избавиться.
— Да, и отправил её в Истборн. Неплохая идея, не так ли, инспектор? — с неким самодовольством спросил Раскин.
— Неплохая, — согласился Нейтан. — Чисто сработано.
— Ничего дурного я ей не сделал, тем более что миссис Зверева сама приняла решение, — добавил Раскин.
— Но меня там усыпили, — пробормотала я на родном языке.
— Что? Что вы сказали? — взвился Раскин, оказавшись обладателем отличного слуха.
Я осторожно повторила фразу.
— Усыпили… Нонсенс! У старой леди сейчас прекрасная сиделка — в отличие от мерзавки Хоуп, — она увлечена травами, а вы просто надышались ароматами. От усталости или волнения. Наверное, вас угощали чаем?
— Угощали, — подтвердила я. — Уснула, выпив его.
— Между прочим, я заезжал за вами, но мы разминулись, — заявил Раскин, проигнорировав мою реплику о чае, выпитом в доме на Райской улице.
— Итак, — взял в свои руки бразды правления инспектор Нейтан, — вы, Раскин, отправили миссис Звереву в Истборн, предварительно похитив ключ из её сумки, а затем проникли в дом в уверенности, что никто не помешает вашим поискам.
— Если бы… — криво усмехнулся Раскин, даже не отрицая факт похищения ключа. — Зато я узнал, что у меня имеются конкуренты. Вскоре явилась Хоуп со своим головорезом. Я понял, что с Джеймсом что-то неладно, раз они так уверенно шарят по дому. Успел спрятаться наверху, в ванной комнате и, как идиот, сидел там, пока они обыскивали дом.
— Туда они не зашли? — поинтересовался сержант.
— Представьте, нет, хотя ждал этого каждую секунду, — огрызнулся Раскин. — Этот громила без конца шатался вверх-вниз по лестнице, и едва я открывал дверь, как слышал его шаги.
— И когда они наконец ушли, вы приступили к поискам? — спросил инспектор.
— Я не знал, нашли они вещь или нет. Зашёл в комнату, где разместили мадам, — Раскин кивнул в мою сторону.
— Вы заходили в комнату? — подала я голос. — Рылись в моих вещах?
— Рылся, — как ни в чём не бывало подтвердил он. — Полагаю, вы даже не заметили этого, но приношу свои извинения. Я был потрясен, обнаружив в вашем чемодане нарды, один в один совпадающие с описанием, данном в письме. Но как, когда, откуда вы могли знать о них? Я терялся в догадках, обнаружив потайной ящичек и записку в нем — записку на русском! языке. Мистика, сумасшествие… Хозяин дома не знает и не желает знать, где находится тайник, а иностранка, явившаяся невесть откуда, уже нашла его? Бред…
— Как вы могли подумать такое? — возмутилась я.
Инспектор бессовестно молчал, и мне пришлось продолжить защитительную речь.
— Это какая-то мистическая история. Мои нарды не имеют к этим никакого отношения, они просто похожи, это изделия одного мастера.
— Мистическая, гм… — повторил Раскин, недобро глядя в мою сторону. — Многовато мистики.
— Итак, вы обыскали вещи миссис Зверевой, нашли нарды и… — вступил в беседу инспектор.
— … и решил, что она, каким-то образом обыграв всех, удрала с брошью, а я, как болван, сам же и упустил её.
«Не зря он описывал красоты и опасности меловых скал Бичи-Хед», — мелькнуло у меня в голове.
— И вы ринулись в Истборн? — продолжал инспектор.
— Ринулся… — усмехнулся Раскин. — Сильно сказано. Колесо моего Лэнда действительно спустило, это чистая правда. Я был в бешенстве. Пока добрался до Истборна, было уже поздно.