Кирихара слышит — на этот раз действительно слышит — голоса и громкое шипение чьей-то рации. Взгляд мечется от двери к двери, но в конце концов он прикидывает расстояние до выхода и проскальзывает за тележку с моющими средствами, садясь на корточки и прижимаясь к ней боком.
«Эллиот», — выдыхает Николас ему в наушник, но глухой голос Арройо на том его обрывает.
Голоса, говорящие на смеси индонезийского и английского, становятся отчетливее, вместе с ними слышны шаги. Кирихара прислушивается, стараясь дышать как можно тише.
— …Что, до сих пор палят? Уже минут десять, черт.
— Это сумасшедший ублюдок Боргес, — хмыкает собеседник в ответ. — Что ты хотел? И я знаю, что нам никто не скажет, но уверен, что оттиски Гринберга у босса. Сам посуди, на хера тогда Диего Боргесу прорываться в здание? Поэтому Сайто и отрубил весь свет…
— Кахья, ты чего тащишься? — голоса наконец поднимаются в коридор. Трое, определяет Кирихара, значит, еще трое у другой лестницы.
— Да нет тут никого, — бурчит голос на индонезийском, и Кирихара, который проходил только краткий курс малайского, с трудом разбирает слова. — Чего мы…
— Я тоже согласен, — отвечают ему на английском. Голоса медленно движутся в его сторону. — Сколько там человек в этой шарашке — трое, четверо? Херня какая-то, как они планируют это провернуть?
Кто-то притормаживает совсем рядом. Нет… прямо около поворота.
— Пошли!
— Сейчас, дай я уж и сюда загляну проверю, раз мы такие ответственные рабо…
«Если тебя заметят, — вспоминает Кирихара, — не тормози, бей первым».
Бей первым.
Слова крутятся в голове, как мантра.
Шаги все ближе, и Кирихара сжимает в руке маршрутизатор, собираясь не терять времени и вырубить хотя бы одного, когда он высунется. Может быть, тогда у него будет шанс.
— На северную сторону! — внезапно взрывается звуками рация, чужой грубый голос потрескивает. — Быстро, сюда! Кажется, мы нашли его!
— Черт!
— Давай, не тормози!
И ботинок, который уже почти выглянул из-за тележки, исчезает. Охранники не уходят — они бегут.
Бегут в противоположную от Кирихары сторону.
Проходит несколько секунд, и Кирихара понимает, что все это время практически не дышал. Он так сильно втягивает воздух, что легким становится больно, и долго выдыхает через нос.
Пронесло. Господи.
Он все еще жив.
Он переводит дух и, слушая стучащее в ушах сердце, собирается вставать…
— И чего ты сидишь? Ждешь, когда они вернутся? Бегом! — налетает на него фигура и хватает за предплечье.
И они бегут.
Глава 10
То, что это Рид, Кирихара понимает на второй секунде — следующей после той, когда он хочет от неожиданности заехать ему маршрутизатором в нос, но его руку перехватывают и тянут наверх.
Адреналин все еще гуляет в крови: Кирихара несется за Ридом — сумасшедшим! безумным! чокнутым! — и чувствует что-то невероятное, похожее на восхищение. Ноги едва не соскальзывают со ступеней, ему кажется, что они так шумят, что их вот-вот обнаружат.
Лестничный пролет заканчивается, и вот они уже что есть мочи несутся по этажу — вокруг залитые темнотой стеклянные стены офисов, диваны и кадки с фикусами. Все летит перед глазами смазанной лентой, пока Рид не останавливается и не заталкивает его в легко поддавшиеся — почему? как? — стеклянные двери. Потом несется дальше, чуть не сбивая стулья, и Кирихара бежит за ним сквозь двери и повороты, пока за очередной они наконец не останавливаются.
Перед ними панорамные окна, выходящие на соседний небоскреб, — дальше бежать некуда.
Схватившись за ближайшую столешницу, Кирихара пытается отдышаться. Он уже отвык от забегов и сейчас тяжело, часто дышит. Рид глубоко втягивает воздух носом, но не задыхается.
Удивительно не это.
Удивительно то, что Эйдан Рид живой.
— Вы, — хрипло говорит Кирихара, — не похожи на тело, упавшее с семидесятого этажа. Пора… поразительно.
— Боялся, что я оставлю тебя вдовцом? — хмыкает Рид.
Они стоят близко, и Кирихара чувствует: он ледяной. От него веет холодом, разве что пар не идет. Кирихара опускает взгляд между ними и видит на своей рубашке темные следы. А потом переводит взгляд на руки Рида. В тусклом свете высотки напротив он видит его ладони — сплошь разодранная кожа и кровь. Тот ловит его взгляд, крутит ладонями и ухмыляется с видом «да ничего особенного»:
— Чуть не проехал нужный этаж.
И демонстративно вытирает об себя, даже не поморщившись.
Кирихара чувствует облегчение. И вздыхает:
— Давайте сделаем вид, что я отвернулся.
— Точно?
— Точно.
И Рид начинает трясти ободранными в кровь ладонями, подпрыгивая на месте, то шипя, то тоненьким голосом приговаривая: «Ай, черт, сссу-у-ука, как же больно, черт тебя дери, ауч, ай-яй-яй, больно-больно-больно-больно!» Кирихара машинально оглядывается на дверь: их все еще ищут и рано или поздно могут найти.
— Не запаривайся раньше времени, — не переставая шипеть, говорит ему Рид. — Мы в кабинете главного какой-то классной конторы, у них директорская дверь на пароле. Я попросил вашего чудика-гения держать ее открытой еще два часа тому назад, на всякий случай. Видишь, какой я предусмотрительный?
— Если вы так хорошо ориентируетесь, зачем полдня торчали на крыше?
— Не закатывай глаза. — Рид закатывает их сам и прислоняется к тому же столу. — Ну и заварушка, да? — почти улыбается он. — Не привык к таким, поди?
Кирихара не хочет улыбаться ему в ответ, не хочет это комментировать и не хочет больше участвовать ни в каких заварушках — ни Секретной службы (офисная работа, говорили они!), ни Эйдана Рида (у него выполнимые планы, говорили они!).
— Как вы… — пытается спросить Кирихара, но не может закончить правильно. Додумались до такого? Решились? Смогли это сделать? Так быстро сориентировались? Спасли меня?
Рид понимает правильно. Что удивляет Кирихару больше всего, в его ответе нет ни капли бахвальства: он говорит так, будто каждый день проворачивает подобное.
— Спрыгнул, прострелил стекло и покатился внутрь. В смысле ворвался, как Черный Плащ, неудержимо и опасно. А потом накинул свой плащ на голову, — он дергает рубашку, — чтобы камеры меня