Читать интересную книгу Льды уходят в океан - Пётр Лебеденко

Она взглянула на него с таким презрением, что его покоробило. И он, наверное, ударил бы ее, если бы в это время они не увидели двух людей, медленно приближавшихся. Вот один из них, сказав что-то своему спутнику, повернул влево. А второй размашистой твердой походкой направился к берегу, где стояли Илья и Марина.

Это был Марк — она не могла ошибиться. Только Марк мог ходить так, как шел этот человек. И только Марк мог так размахивать руками: одной широко, выбрасывая ее посолдатски, а другой совсем немного, будто она была у него больная…

Вначале Марина испугалась и подумала, что лучше всего ей незаметно уйти. Но Илья в это время громко сказал:

— Что, может, позовешь их на помощь?.. А мне плевать на всех. Если надо, придавлю и тех, и тебя заодно. Ясно?

Ей не надо было никого звать. Марк, еще издали услышав ее взволнованный голос, быстро подошел и сказал:

— Здравствуй, Марина. — Потом посмотрел на взъерошенкого и злого Беседина, встал между ним и Мариной. — Ты, Беседин? Не ожидал тебя здесь встретить.

Илья враждебно бросил:

— Не лучше ли будет, если ты потопаешь дальше? Разве не видишь, что ты тут лишний?

— А может быть, лишний ты? — усмехнулся Марк. — Я не вижу, чтобы тут кто-то был рад тебе…

— Я тоже не вижу, чтобы ты осчастливил кого-нибудь своим присутствием… Марина, скажи этому типу, пусть идет к своей некоронованной королеве. А то он и так иссох, тоскуя по ней.

— Не уходи, Марк, — тихо попросила Марина. — Я боюсь его…

— Вот как?!

Илья попытался оттолкнуть Марка и подойти к Марине, но Талалин даже не шевельнулся. Ему вдруг показалось, что когда-то, очень давно, все это уже было: было злое, ненавидящее лицо Беседина, было непреодолимое желание схватиться с ним один на один и драться до тех пор, пока тот не запросит пощады, была и Марина, такая же жалкая и растерянная, как сейчас. Но вспомнить, где и когда это было, Марк не мог.

Илья угрожающе сказал:

— Уйди. Мне надо с ней поговорить. Я хочу кое-что сказать этой… Уйди, говорю. Ты что, драться хочешь?

Драться? Нет, драться он не намерен. Стоит ли пачкать руки?

Марк повернулся к Беседину спиной, сказал Марине:

— Хочешь, я провожу тебя домой?

Она, кажется, совсем растерялась. Марк проводит ее? Домой? А если он захочет войти в ее комнату? И остаться с ней? У нее уже сейчас голова идет кругом только оттого, что он рядом, что она слышит его голос… Его голос… Беседин — это далеко, она, кажется, уже и забыла о нем…

— Спасибо, Марк, — сказала она. — Большое спасибо. Не оставляй меня с ним. Если тебе нетрудно, Марк…

— Идем.

Марк взял ее за руку, и они пошли. Беседин хотел было догнать их, но раздумал. Крикнул громко, во весь голос:

— Эй, Талалин, пошарь у себя в карманах — есть ли там что-нибудь? Без денег у тебя с ней ничего не получится — знаю по опыту…

Марк резко остановился, коротко сказал Марине:

— Подожди меня здесь.

Но она схватила его за руку.

— Не надо, Марк. Умоляю тебя, не надо.

— Хорошо. Пойдем, — согласился он. — Я поговорю с ним в другой раз…

5

Вот здесь им можно было бы уже расстаться: Беседина нет, отсюда Марина дойдет и сама, никто теперь ее не тронет… Они подумали об этом одновременно, но ни Марк, ни Марина даже не приостановились. «Еще один-два квартала, — решил Талалин. — Чтобы она ничего не боялась…» «Наверно, довольно, Марк? — Марина, кажется, ни о чем другом думать не могла. — Наверно, довольно?.. Или еще вон до того перекрестка… А потом уходи… Ты ведь не уйдешь, Марк?..»

Они шли молча. Понимали, конечно, что это страшно глупо — идти рядом и все время молчать, но и сказать, о чем каждый из них думал, они тоже не могли. Это было им не под силу. И они продолжали молчать. Каждый думал о своем.

«Если бы ты знал, как мне не хватает тебя! Ну скажи, что надо сделать, чтобы все вернулось? Хочешь, стану перед тобой на колени? Хочешь? На людях стану, не постыжусь… И буду кричать: „Останься! Не могу больше!“»

«Думала ли ты когда-нибудь, сколько я выстрадал из-за тебя?.. Нет, ты мне не враг, но никогда, слышишь, никогда я ничего не забуду. Или тебе это безразлично?..»

Марк на секунду остановился, чтобы закурить. Остановилась и Марина.

— Спасибо тебе, Марк, — проговорила она. — Теперь я дойду сама. До свидания…

И не уходила. И боялась взглянуть на него, чтобы он ничего не увидел в ее глазах.

Он сказал:

— Рад, что смог оказать тебе эту услугу.

Голос Марка звучал спокойно. Совсем спокойно. «Да, в нем все перегорело: только с чужими говорят с таким равнодушием… Перегорело! И виновата в этом я сама».

— Как ты живешь, Марина? Совсем привыкла к Северу?

— Конечно. Уже столько лет… А ты?

— И я… Хотя часто тянет домой, на юг. Но…

У него потухла папироса, и он, закрывшись от ветра, стал прикуривать. А ей показалось, что эту паузу он сделал умышленно. Обдумывает, наверное, как бы деликатнее высказать все, что носит в себе… «Но… мне не хотелось бы возвращаться туда. Ты, конечно, знаешь почему… Там все будет напоминать о прошлом, а оно не такое уж веселое…» Да, вот так он сейчас и скажет. И ей нечего будет ответить.

Марина настороженно посмотрела на Марка и спросила:

— Но?..

А сама подумала: «Говори, не тяни. Или тебе это доставляет удовольствие?»

— Но я знаю, что никогда туда не вернусь, — сказал Марк и улыбнулся. — Север — как магнит: притянет — не оторвешься. Хорошо здесь. Ты согласна со мной?

Она облегченно вздохнула. И поторопилась согласиться.

— Да, здесь хорошо.

Потом они пошли дальше. Вот и ее дом. Вот и то место, где она когда-то стояла на холодном ветру и кричала в ночь: «Марк! Вернись, Марк!» Что было бы, если бы он тогда услышал ее голос?

Ей вдруг захотелось рассказать ему о той ночи. Рассказать, как она выбежала на улицу, и, не увидев его, начала громко звать. И потом долго не могла поверить, что он ушел совсем.

Но желание рассказать об этом исчезло так же быстро, как и появилось. Зачем? От этого ведь ничего не изменится…

Марк протянул руку:

— До свидания, Марина.

Она еще раз сказала:

— Спасибо тебе, Марк. Спасибо за все…

ГЛАВА V

1

Сухогрузный лайнер «Чапаев» стоял в стороне от пирсов, но не в доках, а у старого причала, пришвартованный к чугунным тумбам. Огромный красавец, только недавно спущенный со стапелей, он в первом же переходе потерпел аварию, и сейчас вдоль его бортов висели сооружения из досок, похожие на леса вокруг строящегося здания. Работающие на этих лесах люди казались маленькими, точно игрушечными фигурками, но когда то в одном, то в другом месте на мгновение вспыхивали дуги, фигурки эти или их тени вдруг увеличивались до фантастических размеров. Потом дуги гасли, глаза ничего не могли различить, а через мгновение игрушечные фигурки снова начинали копошиться, будто заведенные…

Лайнеру «Чапаев» не повезло. После того как вместе с тремя другими кораблями, построенными в ГДР, пройдя ходовые испытания, «Чапаев» направлялся к своим берегам, в узком проливе на него налетел шведский угольщик, внезапно потерявший управление. Капитану «Чапаева» удалось избежать лобового удара, но все же оба судна пострадали: помяли друг другу обшивку, покромсали фальшборты, погнули шлюпбалки.

Когда лайнеры прибыли в порт, стало известно, что их ожидает срочный груз дальнего следования. Докеры не знали, какой груз находится в огромных ящиках, обитых железными полосами, но догадаться, куда он направляется, было нетрудно: за начавшейся погрузкой наблюдали не только работники порта, но и люди, которых до сих пор в порту не видели.

Это были вьетнамцы.

Они никому не мешали, ни во что не вмешивались, однако их присутствие накладывало на все, что здесь делалось, отпечаток какого-то особого ритма, строгого и четкого, словно в эти дни вдруг повеяло тревожным прошлым, когда вот от этих причалов в море уходили боевые корабли с глядящими в небо жерлами пушек.

В первый же день, как только Марк привел свою бригаду на лайнер, его пригласили в кают-компанию. За маленьким низким столиком на таких же низких скамеечках сидели капитан и человек в полувоенном сером костюме, с длинным поперечным шрамом вдоль всего лба. Когда Марк вошел, капитан привстал и указал ему на человека со шрамом:

— Знакомьтесь. Товарищ Нгуан Ван Мин.

Нгуан Ван Мин протянул Марку руку, улыбнулся.

— Просто товарищ Нгуан. Так будет легче.

У него была открытая, хорошая улыбка, но Марк, глянув в глаза вьетнамца, увидел, как в них на какое-то неуловимое мгновение мелькнула боль. Мелькнула и сразу же исчезла. Марк не раз видел вот такие же неуловимые отблески не то душевной, не то физической боли в глазах тех, кто до сих пор нес в себе тяжкий груз воспоминаний войны. «Эти люди, наверное, ничего не могут забыть, — всегда думал Марк, — все пережитое ими — в них самих, как их кровь, как их мозг…»