чиновники от литературы превратить Его в предтечу революционных дел.
Пушкин спасал человека в самых крайних обстоятельствах, буквально « у бездны на
краю».
Он спасал многих в минуты одиночества, в годы изгнания – не только за границей, но и
во «внутренней» эмиграции.
Эта эмиграция существовала, как уход в себя, из-за непомерного гнёта партийной
верхушки, из-за травли, которую устраивали чинуши, во главе со своим «стальным» вождём.
В эту эмиграцию уходили все самостоятельно мыслящие люди и даже много лет спустя
после кончины «отца народов» для несгибаемых сталинистов.
Пушкин спасал от тоски одиночества детей, лишившихся любимых отцов в годы
сталинского террора.
Пушкин спасал во время войны бойцов, идущих в атаку.
Уже в наше время многие пушкиноведы признали, что Пушкин в годы воинствующего
атеизма спасал россиян от отчаяния своим сакральным стихом, пронизанным уверенностью в
бессмертие Человека.
И на этом основании наше литературоведение уже в годы падения советской
власти назвало Его СВЕТСКИМ СВЯЩЕННИКОМ.
Пушкин был в годы своей жизни СВЕТСКИМ СВЯЩЕННИКОМ и остался СВЕТСКИМ
СВЯЩЕННИКОМ для всей России на все последующие века.
Вот почему просвещённая Россия учится быть милосердной, прежде всего, – у Пушкина.
Обращает взоры в самые трудные моменты своей жизни, прежде всего, – к Пушкину.
Советуется, чувствуя себя в одиночестве, прежде всего, – с Пушкиным.
Пытается воспитывать в себе чувство достоинства и человечности, обращаясь, прежде
всего, – к Пушкину.
Чувствуя в себе наличие поэтического таланта, обращается за учёбой, прежде всего, – к
Пушкину.
Надеясь на продолжение жизни, обращает свой взор, конечно же, к Пушкину.
Плачет, надеется и возрождается, накапливая в себе мудрость веков, подобно Пушкину.
Восходит к Господу Богу, каясь в своих грехах, надеясь на прощение, в страданиях своих
делаясь всё более прозрачной, приближаясь к Тонкой Духовной России, прежде всего, – через
ПУШКИНСКОЕ ТВОРЧЕСТВО…
Как странно, а, может быть, не странно, что 37-й год и в девятнадцатом и в двадцатом
веке стал годом великих потерь для России!
Так возникла перекличка между эпохами, перекличка горестных голосов о
невозвратимых потерях, где гибли самые талантливые, самые яркие люди, составляющие
гордость нации.
Создаётся впечатление, что Россию постигает страшная кара. За что? Не за то ли, что она
не сумела в своё время сохранить Пушкина?!
А, может быть, за то, что уничтожила царский трон вместе со всей царской фамилией?!
История учит народы. Как важно, чтобы эти уроки пошли на пользу уму и сердцу. И
мыслящая Россия обращается к Пушкину: «Скажи, родной, что Ты думаешь по этому поводу!»
И слышит, что говорит Поэт:
О, ЕСЛИ Б ЗНАЛИ МЫ…
О, если б знали мы движенье наших дум,
Предвестье, взлёт, падение и славу!
Когда б дано нам было знать по праву,
Как съединить Всезнание и Ум!
258
Но в том и прелесть глупости начальной,
Чтоб заново всё в Мире открывать,
Узнав значенье слов «подушка» и «кровать»,
Учась любви, любовь не воровать,
А знание любви соединять с печалью.
Увы, всё тленно, – знаем мы, – в подлунном Мире,
Поэтому печаль – наш верный Дон Кихот –
Влечёт нас часто в нескончаемый поход
За тем, что ясно всем как дважды два четыре.
Но блазнится таинственною тенью
Для Дон Кихотов, лишь за тенью – яркий свет.
Увы, сегодня Дон Кихотов нет.
Но нет конца и наших дум движенью.
А. С. ПУШКИН,
через Свирель, 1997 год.
тетр. 1996 г., стр. 160.
МОЙ ВЕК
Мой век – он в шрамах весь, как поседевший воин.
Он сдержан, мужествен, суров и молчалив.
Он крепко сшит, но грубовато скроен.
Скрипуч, как диссонанс, его мотив.
О, век, как часто ты своих сынов
Вдруг провожал в заоблачные дали!
О, грозный век мой, сколько страшных снов
И яви мы с тобой видали!
Молчишь?! Скажи хоть слово мне в ответ.
Я знаю, у тебя свой облик, голос!
И нрав нелёгкий… Дай же мне совет!
– Роняй зерно любви, созреет колос!
А. С. ПУШКИН,
через Свирель,
тетр 1996 г,стр. 155.
Я – ВЕЗДЕ
Я вновь – в тебе, и в Болдине, и в Пскове,
В Москве и в Петербурге, я – везде.
Горю в ночной мерцающей звезде,
Звучу строкой в Пегасовой подкове;
Лечу над Русью, словно Еруслан
И вспоминаю Карлу с Великаном.
Представь себе, в безвестности не канул,
Делю с Россией долю пополам.
Я мощен тем, что знаю – Мир велик.
Я тем велик, что мощен Бог над нами.
Его словами – Божий ученик –
Я к сердцу Мира Божьего приник
И говорю Господними словами!
А. С. ПУШКИН,
через Свирель, 1997 г.,
тетр. 1996 г., стр. 161.
259
А Свирель ответит своему Поэту на уровне той волны, на какой взошли до её сердца
Пушкинские строки:
Восторг небесных строк предчувствием томим
Иных вершин, иных знакомств и судеб.
Мы вновь с тобой скакать на нашей тройке будем
С Есениным и Пушкиным Самим.
Промчимся мы лесистым Подмосковьем,
Прорвём плотину светотишины
На ранней зорьке. И своей весны
«Апрель» возьмёт настой строки с любовью.
Он крепок тот настой, пьянит и сердце лечит
От всяческих разлук, печалей и дорог,
Которые легли на плечи,
Как неизбежность и как рок.
Нет, не отвергнем мы печали Мира.
Они войдут в ту дивную строку,
Где Пушкин восклицал: «О, дивный друг, Эльвира!»,
В Тригорское врываясь на скаку.
Нет, нет, писал Он « Милый друг, Эльвина!»
Здесь «эр» на «эн» нам надобно сменить.
Но главное не в том, а в том, чтоб оценить,
Что более важно для Бога и для Сына,
Для Бога-Духа Светлого. Ей-ей!
Налей строку любовью поскорей
И выплесни её на жаркий край камина.
Взовьётся светлая и нежная струя
И будет звать к высотам бытия!
Эти строки, как предсказание, возникли более чем за 15 лет до рождения альманаха
«Апрель»…
И резонансом на отклик Свирели звучит заключительное в этом блоке рассуждений
чудное стихотворение Пушкина:
СЕРДЦЕ
О, сердце – центр нежности и боли,
И мыслей чувственных и радости земной!
Ты как орган с невидимой струной,
Ловящей каждый звук Вселенной поневоле!
В тебе – Вселенная.
И ты – во всей Вселенной.
Растворена мелодия Певца,
не знавшая начала и конца.
В тебе, о, Сердца звук, И вечный и мгновенный!
А. С. ПУШКИН,
через Свирель,
июнь 1997 год.
260
Сегодня, когда на дворе уже почти завершается второе десятилетие 21-го века, мысль
невольно обращается к размышлению о цикличности времён и некоей загадочной
запрограммированности, о которой говорят предсказатели.
На нашей Земле, как известно, за тысячелетия сменилось множество цивилизаций. И у
каждой были свои фазы развития: начало, возвышение и падение.
Учёные говорят, что в третьем тысячелетии Новой эры наступает фаза духовного роста,
фаза КУЛЬТУРЫ.
Лев Николаевич Гумилёв в своей теории о языках и странах говорит о том, что через
линзы третьего тысячелетия начинается приращение Земного Мира к Миру Вселенной, к Миру
Многомерного пространства.
«И первым главную роль в этом сыграл и играет в России Пушкин, призванный
расширять сознание Человека и возвышать Душу Человеческую до Вселенских Мировых
Высот».
Пушкин всегда с нами. Его роль постоянно в центре внимания литературоведов.
Особый ракурс явления в Мир Гения высветил литературовед Пётр Палиевский: «На
небосклоне мировой Поэзии, по часовой стрелке, в виде своеобразной спирали, начиная с Гомера
( 7 век до. н. э.) зажглись светила, составившие одно Европейское созвездие: Гомер, Вергилий и
Гораций, Камоэнс, Шекспир, Корнелий, Расин, Мольер, Гёте.
Россия завершает этот эллипс рождением в 19 веке ПУШКИНА.
В других странах были представления о России, как о самой дикой стране.
Поэты преодолевали это мнение. А ПУШКИН сказал о России, как о стране особенной:
«История её требует иной мысли, другого формулирования. Христианство России иное –
ВОСТОЧНОЕ».
Но сам Пушкин воплощал в себе и западничество и славянофильство. И именно с
Пушкина начался в России и распространился по всей Земле ЗОЛОТОЙ ВЕК КУЛЬТУРЫ.
Затем наступил век СЕРЕБРЯНЫЙ – Ахматова, Цветаева, Блок, Гумилёв, Мандельштам.
А начало 21 века, которое означено, по соображениям учёных как «Приращение Мира
земного к Миру Вселенной, к Миру Многомерного пространства», судя по всему, Сам Пушкин
уже высветил Своим явлением через такую тонковибрирующую структуру, как Свирель.
Золотой век культуры наступает, уже наступил. Его нужно только увидеть,
почувствовать, принять сердцем, понять, что этот век соединяет и нашу древность и нашу