— Дух захватывает, правда? Ты не первая из Внешних, кто видит Древо Совета, хотя лишь несколько храбрецов решались на такое приключение.
Дух захватывает, правда? Ты не первая из Внешних, кто видит Древо Совета, хотя лишь несколько храбрецов решались на такое приключение.
— Так здесь были и другие? Другие Внешние? — спросила Прю.
— О да, — ответила старейшина. — Но давным-давно. Еще до вторжений и до того, как мы вплели в опушку магию внешнего пояса — то самое заклятье, которое ты так легко прошла.
Она тепло улыбнулась.
— А как мне это удалось? Я не нарочно, честное слово, — сказала Прю.
— Конечно, не нарочно, — сказала Ифигения. — Ты сама ничего не сделала. Это, скорее, связано с тем, кто ты.
Прю начала понимать.
— Они сказали, что я полукровка. И что это как-то связано с магией леса. Что это значит?
— Это значит, что ты родом отсюда, — сказала Ифигения как нечто само собой разумеющееся. — Что ты часть леса. По какой-то причине твое существование связано с этим местом.
Прю кивнула. Странно, до сих пор никто из леса не видел в ней полукровки — при том, что каждый, кого она встретила в Северном лесу, тут же это замечал.
— Мои родители заключили сделку с женщиной отсюда — из Дикого леса. Она сделала так, что у них появилась я… В каком-то смысле, похоже, она сделала так, чтобы я родилась. — Прю стало плохо от одной только мысли об этом.
Ифигения взяла ее за руку и взглянула ей в глаза. Она была уже в очень преклонном возрасте и сильно сутулилась, поэтому с девочкой они были почти одного роста.
— Александра, да. Несчастная семья. Большая трагедия. Но вот в чем дело: она влила в тебя лесную магию. Ты — дитя леса. Хорошо это или плохо…
— Значит, вы, наверное, знаете о моем брате Маке? — сказал Прю. — Я должна его спасти.
Старейшина нахмурила брови и устремила взгляд на землю, продолжая идти.
— Увы, — сказала она. — Не думаю, что я могу тебе помочь.
Прю почувствовала, как что-то внутри нее оборвалось.
— Почему? — спросила она. — Я столько сюда добиралась. Вы моя единственная надежда.
— Моя дорогая Прю, мы все наследники замечательного мира, прекрасного, полного жизни и тайн, добра и боли. Но в то же время мы дети равнодушного космоса. Мы разбиваем себе сердца, накладывая моральные нормы на то, что по сути своей является огромной сетью хаоса. Это безнадежно.
Прю как-то не совсем поняла.
Ифигения улыбнулась.
— Это слишком мудреные материи для такой маленькой девочки. Не стоит повторять, что я должна уважать законы вселенной. Путь каждого из нас, как личности, обремененной свободой воли, уже предначертан. У твоих родителей была цель родить ребенка любой ценой. Их желание исполнилось. И теперь они должны столкнуться с последствиями своих действий. Я нарушу гармонию природы, если вмешаюсь. Поэтому я не могу помочь.
Прю не знала, что сказать.
— Вы совсем ничего не можете сделать?
Мистик пожала плечами.
— Ничто не бывает окончательным, моя дорогая. Я передам твою просьбу Совету, и, возможно, мы соберемся на медитацию. Спросим у Древа.
Прю остановилась и, повернувшись к женщине, сжала ее руки.
— Пожалуйста, пожалуйста. Сделайте все, что можете. Мне просто нужна помощь, больше ничего.
Ифигения в задумчиво кивнула.
— Идем, — сказала она в конце концов. — У нас есть еще несколько минут до начала Совета. Для этого заседания мне понадобится вся моя энергия. Давай еще погуляем. Моим коленям нужно иногда поразмяться. Расскажи мне о своей стране: я уже многие годы ничего о ней не слышала.
— Но я не знаю, с чего начать, — растерялась девочка.
— Начни со своих родителей, опиши их мне, — предложила та. Прю так и поступила.
* * *
Беглецы наконец добрались до выхода из нор и вздохнули полной грудью, наслаждаясь тем, что вновь оказались на поверхности земли.
— Слаще, чем раньше, — сказал Шеймас, — после того ада. Слава деревьям и воздуху лесов!
Кормак повернулся к Дмитрию.
— Тут наши пути расходятся, друг, — обратился он к нему. — Надеюсь, ты возвращаешься к своей стае.
Койот нахмурился.
— Скорее, к тому, что от нее осталось, — сказал он. — Не могу дождаться, когда увижу своих щенят. Они, должно быть, уже совсем выросли! — В знак благодарности он протянул переднюю лапу, и разбойники и Кертис пожали ее.
— Прощай, Дмитрий, — сказал Кертис, протягивая свою руку в ответ.
— Кертис, — сказал Дмитрий, — если тебе когда-нибудь понадобится порция свежей падали, ты знаешь, где меня найти. Моя нора — к западу от Длинной дороги, у истоков ручья Кресла-качалки, в старом лесу. Найди там треснутый камень. И позови меня. Я тебя отыщу.
Кертис ухмыльнулся и поблагодарил.
— Особо не богатей, Дмитрий, — шутливо предупредил Шеймас, — или наши пути снова пересекутся. Мы, разбойники, быстро возвращаемся к нашей истинной сущности.
— Взаимно: не отпускайте детей гулять по ночам, — ответил Дмитрий, — иначе они станут ужином.
Брендан рассмеялся.
— Иди уже домой к своим щенкам.
Дмитрий кивнул и, встав на все четыре лапы, потрусил через подлесок. Кертис заметил, что перед тем как исчезнуть из виду, койот остановился и оглядел потрепанную форму, которая все еще была на нем. Он рывком сорвал ее с себя и отбросил задними лапами в лужу грязи. Издав короткий радостный вой, койот скрылся в лесу.
Кертис почувствовал руку на своем плече — это оказалась рука Брендана.
— Полагаю, ты тоже отправишься домой. А, Внешний?
На мгновение Кертис задумался. События последних дней, словно кадры из кинохроники, мелькали у него перед глазами. От воспоминаний закружилась голова.
— Нет, — сказал он, качая головой. — Нет, я хочу идти с вами.
Брендан посмотрел ему прямо в глаза.
— Ты понимаешь, во что ввязываешься? Это гораздо опаснее, чем ты думаешь.
— Я пришел сюда, чтобы найти Мака. И я был так близко, — тут он показал расстояние большим и указательным пальцами, — к тому, чтобы его спасти. Прю ушла домой, сдалась, похоже. У меня остался последний шанс. И я не могу сейчас отступить. Ну, совсем никак.
— Отлично, — сказал Брендан. — Пойдешь с нами. Но не говори потом, что я тебя не предупреждал. Ты можешь погибнуть, парень.
Кертис с мрачным видом кивнул.
— Я знаю, — ответил он и покосился на крыса, который примостился у него на плече. — Ну, а ты что? — спросил Кертис.
— Я с тобой, — ответил Септимус. — Мне в пещерах уже нечего ловить. Нет койотов — нет отбросов. — Он улыбнулся, обнажив два передних зуба. — Я пойду туда, где есть еда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});