добычей монстров. Какую бы осторожность они ни проявляли, рано или поздно она оказывалась недостаточной. Но во дворе монастыря не наблюдалось ни трупов, ни костей. Что самое главное, не было и одержимых. Стояла гробовая тишина. И Павлу она, чем дальше, тем больше не нравилась. Он бы предпочел обычный порядок событий. Чтобы на произведенный ими шум приковыляло некоторое количество мертвецов. Но тех не было ни видно, ни слышно.
Они зашагали через двор в сторону здания, скрывавшего церковь. Павел был напряжен, как взведенная пружина, а потому, когда Вика внезапно схватила его за плечо, он едва не наложил в штаны.
— Что? — выдохнул Павел. — Что случилось?
Внутренне он ожидал какого-то подвоха, поскольку больно уж гладко у них все шло.
— Смотри, — тихо призвала девушка, указав куда-то вверх, на крышу ближайшего здания.
Павел проследил за ее жестом, ожидая увидеть какие-то невероятные ужасы. А потому не сразу сообразил, что девушка указывает ему на обычных ворон. Впрочем, обычными он считал их недолго. С птицами явно что-то было не так. Во-первых, удивляла и даже пугала их многочисленность. Они заполонили крыши всех зданий, усевшись на них плотными стройными рядами. А во-вторых, птицы не двигались. Совсем. Они не каркали, не шевелились, не проявляли вообще никаких признаков жизни. Просто сидели и смотрели вниз, во двор, на крошечный отряд чужаков, вторгшихся в монастырь.
— Слушайте, а зомби-вороны вообще бывают? — тихо спросил Костя.
— Я их не встречал, — ответил ему Павел. — По-моему, одержимыми становятся только люди. На животных это не действует.
— Само собой, — согласилась Вика. — У них ведь нет души, и они не могут послужить сосудами для демонических сущностей.
— Вы это о чем, а? — трусливо пискнул Емеля, задрал голову и тоже увидел птиц. Увидел, и чуть не бросился бежать к воротам. Но идущий следом Леха внушал ему гораздо больший страх, чем какие-то пернатые твари.
Дальше они шли, не спуская с ворон глаз. Но птицы продолжали сидеть без движения, и все больше напоминали то ли статуи, то ли чучела. Будь они живыми, то давно бы уже проявили это. Хоть одна бы да шевельнулась.
Отряд обогнул длинное трехэтажное здание и увидел перед собой церковь. Та имела неожиданно скромный вид, больше походя на часовенку. Ее двойные двери были гостеприимно распахнуты настежь.
— Забираем раку и быстро валим отсюда, — тихо предложил Павел.
Они взошли по ступеням крыльца и включили фонари. В церкви было темно. Окна, покрытые пылью и грязью, почти не пропускали внутрь солнечный свет. Павел первым проник внутрь, держа дробовик наготове. Его соратники шагали рядом, направив стволы во все стороны и готовясь встретить любой сюрприз сочной порцией свинца. Емеля забился в самую гущу вооруженных людей и тихо скулил от ужаса, умоляя дать ему хотя бы пистолет, а лучше два, а лучше всего позволить уйти отсюда.
— Заткнись! — посоветовал ему Леха.
Со слов отца Серафима следовало, что рака должна находиться у алтаря. Но когда они приблизились к нему, то не увидели ничего, похожего на металлическую коробку, украшенную цветными стекляшками. Стали искать лучше, осмотрели все, что можно. Раки не было.
— Ну и где святая кочерыжка? — сердито спросил Костя, заглядывая во все темные церковные углы, но видя в них только пыль.
— Не здесь, — сказала Вика. — Возможно, ее перенесли в другое помещение незадолго до конца света.
— Да в этом монастыре миллион помещений, — проворчал Костя. — Мы их осматривать замучаемся.
— А есть какой-то выбор? — спросил Павел.
— Да, — пискнул Емеля, робко подняв руку, как школьник, собравшийся отпроситься с урока в туалет. — Пойдемте отсюда скорее.
— Выбора нет, — возразил Леха. — Будем искать. Можно разделиться. Так мы быстрее осмотрим….
— Нет! — решительно отрезал Павел. — Никаких разделений. Вы что, ужастики не смотрели? Держимся только вместе. Черт его знает, что тут может поджидать. Во дворе мертвецов нет. Внутри зданий все может обстоять иначе.
Покинув церковь, они вновь обратили внимание на птиц. Вороны по-прежнему оставались на своих местах, и по-прежнему не производили ни малейшего движения. Павел даже подумал, а живые ли они, или просто передохли и по какой-то причине, да так и остались сидеть на крышах. Но этого, конечно же, не могло быть. Если бы птицы действительно отмучились, то давно бы уже истлели до костей.
— Если собираемся осматривать здания внутри, давайте начинать прямо сейчас, — предложил Костя. — В нашем распоряжении не так много времени.
— Еще несколько суток в запасе, — напомнил Леха.
— Да, да, несколько. Только хрена с два я останусь в этом месте после заката. И рядом с ним тоже. Сделаем все засветло.
— Поддерживаю, — согласился Павел, которого пробрала дрожь от одной мысли о том, чтобы задержаться в монастыре на ночь. — Давайте приступать.
— Я, если что, могу пока подождать вас у машины, — предложил Емеля.
Леха направил на него ствол пулемета и приказал:
— Помалкивай, и шагай вперед. Твое искупление только началось.
Глава 23
Никогда прежде Павлу не доводились бывать внутри монастырских строений. Будучи человеком, в целом далеким от религиозной тематики, он представлял себе монастырь довольно странно и несколько клишировано. Ждал обнаружить в каждой комнате по двадцать три распятья, грозди икон в каждом углу, и все это обязательно пахло бы ладаном и иными одухотворенными благовониями. На деле же монастырские помещения оказались удивительно обыкновенными. Никакой запредельной концентрации духовного мерча в них не наблюдалось. Старательного закоса под старославянскую старину, когда церкви были выше, а десятины гуще, тоже. По большому счету, если бы Павел не знал, где находится, то ни за что не догадался бы, что это монастырь.
Повсюду наблюдался некоторый беспорядок, вызванный начатым и незавершенным ремонтом. Но было и кое-что, явно указывавшее на разыгравшуюся в этих стенах трагедию. К примеру, опрокинутая мебель, разбирая посуда, а так же бурые пятна на стенах — следы засохшей крови. В монастыре определенно произошли бурные и зловещие события, но поныне от них сохранились лишь косвенные напоминания.
Отряд спасителей человечества и примкнувший к нему балласт в виде Емельяна Волкова-Пискина с чрезвычайной осторожностью осматривал помещение за помещением, коридор за коридором, часто шарахаясь от собственной тени. Внутренняя планировка старого здания напоминала лабиринт, удобных мест для засады было не счесть. Как и темных комнат, куда не проникал солнечный свет. Один раз нервишки подвели Костю, и тот-таки разрядил дробовик в стену, на фоне которой ему привиделась черная фигура зловещей наружности. Когда рядом с ним оказались соратники, Костя извинился перед ними и попытался перевести все в шутку. Попытка вышла неудачной — у шутника слишком сильно тряслись руки