страха Емелю, и добавил:
— Нет, ну серьезно — еды вокруг полно. Пошли бы рыбки наловили, да трескали. Река-то под боком. А вам человечину подавай. И вот таких уродов мы спасаем, предотвращая вторжение адских сил!
Емеля втянул голову в плечи и принял максимально жалкий вид, тем самым давая понять, что на самом деле он хороший, просто попал в дурную компанию.
— Нет, — вдруг произнес Леха, — мы спасаем себя. И всех тех, кто будет достоин нового мира. А кто не будет, тот в него не попадет. Сначала разберемся с одержимыми, а затем и с ними.
У Павла на языке так и вертелась шутка о том, как добрые люди однажды соберутся вместе и зверски убьют всех плохих, но он решил промолчать. Вместо чего уставился в окно, любуясь золотистой листвой деревьев и голубым океаном неба.
Глава 22
Леха вел машину. Вика устроилась рядом с ним на пассажирском сиденье. А сзади, в некоторой тесноте, разместились Павел, Костя, и зажатый между ними Емеля. Подневольный член отряда вел себя тише воды. Он сжался, боясь дыхнуть полной грудью, чтобы ненароком не создать лишний дискомфорт сидящим по сторонам молодым людям. Емеля замечал, сколь враждебно те косятся на него. Эти незнакомцы буквально ждали малейшего повода сделать с ним что-нибудь нехорошее. Но Емеля уже догадался, что эти двое его не убьют. Ни они, ни девчонка. Избить могут, это да. Но для хладнокровной казни они обладали слишком тонкой кишкой. В отличие от того сурового молчаливого типа, что сидел за рулем автомобиля. Вот он мог убить в любой момент, даже не поморщившись при этом. Кажется, его звали Алексеем. И этот Леха был довольно крут.
Первый час пути Емеля смиренно помалкивал, а затем, набравшись храбрости, тихо спросил:
— Скажите, а куда вы меня везете?
— Тебя? — презрительно фыркнул Костя. — Нужен ты нам, куда-то тебя возить! Мы по своим делам едем.
— Может, вы меня, в таком случае, просто высадите? — робко предложил Емеля, придав своему лицу максимально обезоруживающее выражение. — Зачем я вам? Только мешаться буду.
— Ничего, мы как-нибудь потерпим, — недобро усмехнулся Костя.
— А куда вы едете? — не унимался Емеля.
— Сказали же тебе — по делам.
— У нашей группы важное задание, — добавил Павел. — Ты, вроде, рвался из штанов искупить вину за свои злодеяния. Вот у тебя и появится шанс.
Емеле не понравился такой заход. Под искуплением вины обычно подразумевался некий суицидальный поступок, притом, как правило, бессмысленный и никому не нужный. Как будто смерть могла что-то искупить.
— Будет что-то опасное, да? — спросил он тихо. — Просто, поймите, я слабый человек с рядом хронических заболеваний. Я всего боюсь.
Емеля с упоением принялся наговаривать на себя, стремясь добиться того, чтобы его просто выпроводили из машины и отпустили на все четыре стороны. Такое поведение вовсе не шло вразрез с принципами крутости. Крутость крутостью, но иногда полезно и схитрить. Крутой не всегда тот, кто самый сильный. Голову тоже полезно включать.
— Не тревожься, мы поможем тебе перебороть малодушие, — пообещал ему Костя. — К тому же ты тоже лицо заинтересованное. Мы тут, как бы, мир спасаем, а ты имеешь наглость проживать в нем. Вот и внесешь свою лепту. Не нам же одним за всех отдуваться.
— Мир спасаете? — удивился Емеля.
Разумеется, он ни на секунду не поверил в эти россказни. Какое еще спасение? Мир вовсе не нуждался в нем. Он уже достиг своего совершенства. Прежний мир был ужасен, это правда. А нынешний казался Емеле сущим раем. И он не хотел ничего в нем менять.
— Спасаем, — поправил его Павел. — Ты тоже в деле.
— Но я совсем ничего не умею, — принялся прибедняться Емеля. — Ни стрелять, ни драться. Я даже быстро бегать не могу. У меня с детства астма.
— Стрелять тебе не придется, — утешил его Павел. — Оружия мы тебе все одно не дадим. Бегать тоже не понадобится. У нас тут не областные соревнования по легкой атлетике.
— А что же от меня потребуется?
— Исключительно личное мужество и героизм на грани самопожертвования, — сообщил Костя. — Поможешь нам в нашем деле — отпустим тебя на все четыре стороны. А если откажешься сотрудничать, мы тебя тоже опустим. Предварительно простелив колени.
Выбор был небогатый, и Емеля, уронив голову, обреченным голосом произнес:
— Я помогу. Только не калечьте меня.
А про себя подумал, что нужно будет дождаться первого удобного случая, и сразу же сбежать. А заодно желательно прикончить и этих психов, возомнивших себя спасителями мира.
Не проскочить нужный поворот им помог дорожный указатель. Трасса тянулась дальше, ведя в город. Монастырь находился чуть в стороне от него.
Обитель стояла в окружении леса, ныне усыпанного осенним золотом пожелтевших листьев. Монастырский комплекс был обширен. Его окружала высокая стена, возведенная во времена седой старины, когда культовые сооружения подобного типа одновременно исполняли роль крепостей.
По пустынной, устланной листьями, дороге они миновали чудотворный источник, где в прежние времена доверчивая публика отмораживала ноги в ледяной воде в расчете на волшебную силу родника. Источник принадлежал к разряду новоиспеченных чудотворных мест, чья концентрация перед концом света превысила всякие разумные пределы. Овеянных святостью объектов объявлялось столько, что доверчивый народ сбивался с ног, не зная, куда бежать и к чему прикладываться в первую голову. Буквально разрывались между стремлением облобызать мумифицированные останки, отбить сотню поклонов картинке на дереве, или окунуться в очередной магический водоем.
До знакомства с отцом Серафимом Павел крайне скептически относился к чудесам подобного рода. Все они выглядели совершенно несолидно в качестве проявления всемогущего бога. Какие-то капельки неведомой жидкости на иконах или волшебный огонь, загоравшийся якобы сам по себе, а вовсе не от припрятанной в кармане священника зажигалки, не вязались с образом божества, одной своей волей сотворившего вселенную. Павел не понимал, почему бог не может проявить себя более конкретно. К чему все эти номера, коих постеснялся бы любой уличный фокусник? Где настоящее чудо библейского масштаба, вроде оживления мертвых или массового исцеления смертельно больных? А то выглядело все так, будто бог то ли боялся людей, то ли стеснялся им показываться. Ну, или его попросту не существовало — это объяснение казалось наиболее очевидным.
Но собственными глазами пронаблюдав силу святых мощей, Павел поколебался в своем скептицизме. Мощи однозначно работали — это никак невозможно было списать на чьи-то бессовестные фокусы. Они были единственным, что внушало мертвецам страх. На первый взгляд, это полностью подтверждало выводы отца Серафима — заключенная в мощах святость ужасала выходцев из преисподней. Правда, при