желании можно было отыскать и иные, менее приятные, объяснения данного феномена, но Павел старался не думать о них. Еще не хватало замучить себя сомнениями. Возможно, это как раз тот случай, когда надо просто поверить. И укрепившись в вере, выполнить задание.
Несмотря на ясную погоду и белый день, монастырь выглядел жутковато и мрачно, словно его стены были окутаны незримой, но хорошо ощутимой, аурой тьмы. Над культовым сооружением повисла гробовая тишина. Главные ворота, ведущие внутрь — старинные, кованые, украшенные двумя большими крестами, были закрыты. Неподалеку от них, на парковке, застыл грузовик строительной компании. Рядом с ним лежали выгруженные материалы для начавшегося, да так навеки и оставшегося незавершенным, ремонта. Мертвецов видно не было. Возможно, что-то заставило их уйти отсюда. Какой-нибудь случайный путник, оказавшийся вблизи от монастыря, привлек их внимание и увел за собой.
Отряд покинул автомобиль и выстроился рядком, с нерешительностью и опаской глядя на высокую монастырскую стену. Павел никогда не верил во всякие астралы и тонкие тела, считая их довольно толстым шарлатанством. Но сейчас он буквально кожей ощутил исходящие от монастыря волны ужаса. Он затруднялся сказать, чем именно вызваны эти неприятные ощущения. Во внешнем облике самого строения не было ровным счетом ничего жуткого. Разве что несколько напрягала звенящая тишина, но она давно уже стала нормой для нынешнего мира.
— А зачем мы приехали в монастырь? — спросил Емеля, которому так никто и не объяснил суть предстоящего дела.
— Тебя, мудака, привезли грехи замаливать, — грубо ответил ему Костя.
— Меня? — испугался Емеля.
Он дрожащей рукой указал на запертые ворота. После чего замотал головой и выпалил:
— Нет! Я туда ни за что не пойду.
Он, как и все остальные, отлично чувствовал исходящую от монастыря жуть. И Емеле совершенно не нравились эти ощущения. Обычных зомби он не боялся, успел уже привыкнуть к ним за полтора-то года. Но там, внутри, было что-то другое. Емеля не мог сказать, что именно, и нисколько не горел желанием выяснять это лично.
— Не припомню, чтобы мы интересовались твоим мнением, — сказал Костя. — Ты здесь искупаешь свои злодеяния. Вот и начинай.
— Можно я как-нибудь по-другому их искуплю? — взмолился Емеля. — Давайте, я вам машину помою и одежду постираю.
— Ты либо идешь внутрь, либо остаешься здесь с простреленной башкой, — внес ясность Костя.
Емеля сник и прекратил торговаться. Он осознал, что эти психи его не отпустят.
Они разобрали оружие. Леха открыл багажник и вытащил оттуда пулемет. Емеля робко приблизился к нему и попросил:
— А можно и мне какое-нибудь оружие?
— Нет, — огорчил его Леха.
— А вдруг внутри мертвецы?
— Не волнуйся. Держись рядом с нами, и все будет хорошо.
— Дайте мне хоть что-то, — не унимался Емеля. — Вдруг они набросятся на меня?
— Я о тебе позабочусь, — пообещал ему Леха, притом таким тоном, что Емеле сразу стало ясно — тема закрыта, и лучше ему не продолжать упорствовать, если он не хочет прогневить этого сурового молчуна.
Павел набил патронами все доступные карманы. Заметив, как раздулась его куртка, Вика сказала:
— Ты как будто собираешься вести там зверский бой. Зачем столько патронов?
— Лучше пусть будут сто лишних, чем не хватит всего одного, — ответил тот.
Затем сунул руку в нагрудный карман куртки и проверил, на месте ли выданный отцом Серафимом святой палец. На него он возлагал куда больше надежд, чем на сталь и свинец. Оружием смертных нежить не пронять.
Вика покосилась на стену монастыря, зябко передернула плечами и заметила:
— Как же мне не нравится это место. Не понимаю, почему, но у меня от одного присутствия возле него мурашки бегут по коже.
— У меня тоже, — признался Павел. — Гадкое местечко. И знаешь, что странно.
— Что? — спросила Вика.
— Мертвечиной не воняет.
— В самом деле?
Девушка принюхалась и вынуждена была согласиться с ним:
— Да, действительно. Воздух довольно чистый.
Она взглянула на Павла и предположила:
— Может, нам в кой-то веки повезло, и монастырь окажется пуст?
— Может быть, — сказал Павел, но по его лицу было заметно, что он ни капельки в это не верит. И то, что возле монастыря не воняло мертвечиной, было не признаком их везения, а чем-то глубоко подозрительным. Отец Серафим предупредил их о том, что большая часть монахинь покинула монастырь на время ремонта. И все же внутри оставалось несколько десятков обитательниц. Плюс рабочие. Такая толпа нежити неизбежно должна была славно пованивать.
Леха повесил пулемет на грудь и спросил:
— Ну, идем?
Они разобрали фонари. Один из них достался даже Емеле. Тот так слезно просил дать ему хоть что-то, что Костя не выдержал и протянул тому осветительный прибор.
— Держи! — сказал он грубо. — И помни мою доброту, упырь.
— Спасибо вам! Спасибо! — забормотал Емеля, прижав фонарик к груди. — Я этого не забуду.
Они приблизились к воротам. О том, чтобы лезть через стену, не было и речи. Для этого им понадобилась бы длинная лестница. К счастью, в воротах имелась калитка. Костя потянул ее за кованое кольцо, и та легко поддалась, нарушив мертвую тишину пронзительным визгом ржавых петель. Все тут же вскинули оружие, готовясь встретить шквальным огнем все, что могло вырваться наружу из монастырского двора. Но за дверным проемом никого не оказалось.
— Чисто, — сказал Леха.
Павел заглянул в калитку. За воротами простирался обширный двор. Монастырский комплекс был велик, состоя из множества строений. Этот был настоящий город, где посторонний человек мог безнадежно заблудиться, особенно, если объектом его интереса являлась компактная коробка, содержащая в себе мумифицированную голову. Впрочем, отец Серафим дал им кое-какую наводку. Он сообщил, что рака с мощами должна находиться в церкви на территории монастыря. И Павел сразу же заметил искомое строение. Церковный купол возвышался над крышей большого длинного здания, стоящего напротив ворот по другую сторону двора.
— Так, нам надо туда, — сказал Павел.
И первым шагнул внутрь, ступив на монастырский двор. За ним следом просочились спутники. Емеля в последний момент испытал приступ позорного малодушия, и попытался прогулять искупительный подвиг. Но Леха не дал ему такой возможности. Не меняясь в лице, он молча навел на Емелю ствол пулемета, и соискатель крутости сразу же все понял. Трясясь от страха, он вошел в калитку следом за остальными.
Двор выглядел удивительно чистым. Он был покрыт сухой листвой и прочим принесенным ветром мусором, но не содержал никаких следов отгремевшей катастрофы. В то время как эти следы присутствовали в мире повсеместно. В своих странствиях Павел постоянно натыкался на них. И представлены они были обглоданными человеческими останками. Немногие уцелевшие люди то и дело становились