Лопес. Секретарь матери, которого я в последний раз видела в Ла-Моте. Почему он здесь?
Я встала на негнущихся ногах. Стараясь не смотреть на отражение в зеркале, вышла в главную комнату и села в мягкое кресло. Лицо я закрыла вуалью. Благодаря задернутым занавескам в комнате царил полумрак.
Вошел Лопес в сопровождении дона Мануэля. Сердце мое сжалось, когда я увидела, как постарел и сгорбился, словно от горя, преданный секретарь матери. Вспомнив, как сурово обошлась с ним в Испании, я осторожно кивнула. Мне не хотелось, чтобы случившееся тогда разрушило наши отношения, тем более в присутствии дона Мануэля.
– Сеньор, вы пришли ко мне в страшный для всех нас час, но я рада вас видеть.
Он наклонил голову.
– Ваше величество, – сказал он, и я вздрогнула. – Ваше величество, приношу вам свои искренние соболезнования.
Сглотнув, я посмотрела на дона Мануэля. Он не сводил с меня взгляда, и на его толстых губах играла едва заметная улыбка. Ставленник моего мужа наслаждался разыгрываемым фарсом.
– Прошу вас, – мягко ответила я, – не обращайтесь ко мне так. Я остаюсь вашей принцессой, поскольку еще не приняла присягу перед кортесами и не могу носить титул покойной матери.
Я удовлетворенно заметила, что улыбка на жабьей физиономии исчезла.
– Прошу прощения, – сказал Лопес. – Я вовсе не хотел вас расстраивать, принцесса.
Внезапно я почувствовала опасность.
– Вы меня вовсе не расстроили. Как бы ни тяжела была моя потеря, я намерена исполнять свой долг. Как я понимаю, вы привезли известие от отца?
– Да, конечно. – Лопес достал из кармана камзола маленькую бархатную шкатулку.
В то же мгновение я вспомнила, что мать посвятила Лопеса в суть своего распоряжения. Наверняка поэтому отец и прислал именно его. Папа знал, что он меня не предаст.
Лопес опустился на колени у моих ног и поднял шкатулку:
– Ваше высочество, кортесы Толедо и его величество король Фернандо повелевают мне вручить вам перстень с официальной печатью Кастилии. Они просят вашего скорейшего возвращения в Испанию, где вам будут пожалованы титул и корона правящей королевы.
Слова его гулким эхом отдались у меня в ушах. Взяв шкатулку, я обнаружила внутри перстень с ограненным рубином, который в последний раз видела на руке матери. У меня перехватило горло. Казалось, я целую вечность не могла пошевелиться, глядя на тусклый камень со стершимися знаками в виде замка и короны – символов Кастилии, который не покидал руки матери со дня ее коронации. Медленно достав перстень из шкатулки, я надела его на правый указательный палец, где, как говорили, проходит жила, ведущая прямо к сердцу.
Я взглянула на дона Мануэля: он стоял не шевелясь на некотором отдалении, словно пытаясь изобразить почтение к моей персоне. Выражение его лица невозможно было понять. Я получила кольцо матери. Отец призывал меня к себе. Что теперь станет делать посол? Что он скажет Филиппу?
Я повернулась к Лопесу, не сводившему с меня взгляда усталых карих глаз. Он явно хотел добавить нечто еще, что не отваживался высказать при всех.
– Не стану вас утомлять. Я прибыл лишь вручить вашему высочеству перстень и сообщить, что если я могу чем-то быть вам полезен, то я в полном вашем распоряжении.
Он слегка подчеркнул слово «полезен», чего дон Мануэль, похоже, не заметил. Посол стоял, со скучающим видом разглядывая собственные ногти. Я с радостью отметила, что он, со свойственным ему высокомерием, не видит никакой опасности в пожилом секретаре с его старомодными манерами.
– Мне хотелось бы продиктовать несколько писем слугам моей матери, – осторожно сказала я. – Они служили ей многие годы и разделяют мое горе.
– Почту за честь. – Лопес повернулся к дону Мануэлю. – Ее высочеству требуются мои услуги секретаря, сеньор. Вы не возражаете?
Дон Мануэль поколебался, переводя взгляд с Лопеса на меня. Вряд ли он мог разобрать выражение моего лица под вуалью, но я надеялась, что он видит перед собой лишь достойную сожаления картину – женщину, которая еще недавно сидела взаперти в своих покоях, не имея возможности получить поддержку от кого бы то ни было. Несмотря на свою предательскую сущность, он оставался испанцем и ему приходилось изображать хоть какую-то долю уважения ко мне, по крайней мере в присутствии секретаря. Все-таки я была его королевой, хотя бы на бумаге.
Воспользовавшись его нерешительностью, я кивнула в сторону стоявшей в углу Беатрис:
– Если вы готовы подождать, сеньор, моя фрейлина может подать вам закуски в передней. Боюсь, на письма потребуется некоторое время.
Яростно посмотрев на меня, дон Мануэль коротко поклонился и вышел. Едва Беатрис закрыла за ним дверь, я повернулась к Лопесу:
– Послу нельзя доверять. Он полностью подчиняется моему мужу.
Бросив взгляд на дверь, Лопес подошел ближе:
– Знаю. После смерти вашей матери он постоянно строит интриги, пытаясь поставить вашего мужа над вами.
– Надо мной? – Я уставилась на него.
– Да. Его высочество называет себя новым королем Кастилии и бесспорным наследником Арагона.
– Понятно. – У меня внутри все сжалось. – И что говорит по этому поводу мой отец?
– Его величество крайне обеспокоен и делает все возможное, чтобы защитить ваш трон.
– Но моя мать назначила его губернатором Кастилии. Кем бы ни называл себя мой муж, без одобрения кортесов и лично моего Филипп в Испании ничего не значит.
– Увы, не все так просто. – Он помолчал, глядя на меня. Похоже, мою вспышку гнева в Ла-Моте он не забыл. – Ваше высочество, прошу вас, только не волнуйтесь. У меня… тревожные известия.
Я сплела пальцы на коленях:
– Говорите.
Понизив голос, он рассказал мне, что после моего отъезда из Испании мать вернулась в Мадригал вместе с внуком. Опасения за мою безопасность окончательно подорвали ее здоровье. Когда она уже готовилась к смерти, распорядившись, чтобы ее тело похоронили в соборе Гранады, месте ее величайшего триумфа, пришло письмо от Филиппа и дона Мануэля, где сообщалось обо всем случившемся после моего возвращения во Фландрию, в том числе о моем нападении на любовницу мужа и заключении в собственных покоях.
– Они утверждали, что вы серьезно больны, ваше высочество, и настолько повредились рассудком, что ваша способность править вызывает немалые сомнения. Они просили ее величество изменить распоряжение в пользу Карла, до совершеннолетия которого мог бы править его высочество. Как вы понимаете, это письмо крайне огорчило ее величество.
Чего-то подобного я ожидала с того самого момента, как впервые увидела дона Мануэля. Будучи прекрасным знатоком придворных интриг и движимый амбициями, он почувствовал слабость моего мужа и без особого труда занял место покойного Безансона. Я похолодела от ярости, поняв, что этот безнравственный человек жестоко омрачил последние дни моей матери.