удар один из них, потом сразу же подоспел другой и атаковал с другой стороны, и в заключении, чтобы подоспел третий, нанеся ещё один удар оттуда, откуда не ждали. Вандегриф поднял Атея, посадил его на Грифу и дал в руки поводья.
– Господин… – заговорил парнишка, еле шевеля языком, как если бы он был пьян.
– А ну пошёл! – рявкнул рыцарь, и хлопнул коня по крупу. Затем он поднял меч над головой и снова прокричал боевой клич:
– Акир за Атарию!
Возле развалин в эти минуты шла ожесточённая битва. Пятеро всадников из середины колонны прорвались вперёд к яблоневому саду и жилищу жрецов. Там, с мечом наголо, их ждал Закич. Всадники заметили обороняющегося и на миг остановились. Один из них – усатый, в остроконечном латунном шлеме, подбитом мехом, скомандовал остальным прочесать все руины. Те мгновенно кинулись в разные стороны. Усатый помчал коня на Закича. Но на полпути перед ним вырос Ломпатри со щитом и мечом. Рыцарь стоял без доспеха – золотой медальон сиял поверх белой рубахи. Всадник не успел отвести коня, и тот налетел на рыцаря со всей своей прытью. Ломпатри только этого и ждал: он поднял щит и ударил им по коню, надеясь свалить животину. Но, то ли рыцарь вчера перебрал яблочного сидру, то ли годы лишили его ног былой стойкости: от столкновения Ломпатри откинуло на спину. Конь встал на дыбы прямо над рыцарем. Когда Ломпатри понял, что происходит, железные подковы уже летели ему в лицо. В последний миг рыцарь успел закрыться щитом. Удар! Звук раздался такой, будто старую иссохшую сосну сгибали-сгибали, а она возьми и лопни прямо посередине. Но то был лишь звук: добротная вещь, созданная лучшими мастерами Атарии, устояла, оставив на нарисованном белом единороге вмятины от копыт. Конь пошатнулся и Ломпатри вонзил свой меч прямо ему под локоть. Животное слегло, придавив усачу правую ногу. Рыцарь поднялся, еле сдерживая боль в левой руке, выкинул прочь щит и подошёл к поверженному врагу. Тот, придавленный конём, пытался дотянуться до своего меча, лежавшего совсем близко. Ломпатри сначала хотел пронзить разбойника своим мечом, и уже занёс клинок, но потом передумал. Он подобрал подржавевший меч врага и загнал его в плечо усачу по самую рукоять, пригвоздив павшего всадника к земле. Разбойник заорал во всё горло, но Ломпатри плевать хотел на эти воззвания о помощи: рыцарь уже направлялся в туман, туда, где кипела схватка крестьян и бандитов.
Через десять минут всё закончилось. Закич, Воська и нуониэль стояли посреди чернозёма, все грязные, в чужой крови. Кругом лежали трупы лошадей и разбойников. Кто-то из крестьян бесцельно ходил вдоль грядок, держа усталыми руками окровавленные топоры. За тающей завесой тумана проскакал ошалевший разбойничий конь. Ломпатри и Навой ходили возле развалин древних врат и проверяли лежавшие там тела.
– Сюда! Скорее! Молнезар! – закричал крестьянин Мот. К нему тут же поспешили земляки. Мот склонился над одним из тел. Это был Кер. Из храма прибежал Молнезар. Он упал на колени перед телом брата и, не веря своим глазам, стал рвать себе волосы. Когда Мот и Закич кинулись его останавливать, Молнезар издал протяжный вой, сорвавшийся в итоге на горький плач.
В том бою погиб и Влок – дядя лучника Атея и отец двух похищенных девочек Кветы и Долины. Остальные отделались ссадинами, царапинами и ушибами. Лучник Атей, которого к воротам доставил верный конь Вандегрифа, получил ранение серьёзнее: меч разбойника рассёк ему спину. Увидев еле дышащего крестьянина, Закич сразу скомандовал Воське кипятить воду, а Моту и Молнезару, доставить раненого в жилище жрецов. Первые мгновения Молнезар не понимал, что от него хотят, но вскоре сообразил, что Атей может вот-вот умереть, и принял активное участие в его спасении. По правде сказать, Молнезар сам нуждался в спасении. Закич именно это и сделал, попросив его о помощи. Сейчас парнишке не стоило думать о смерти старшего брата. Требовалось взять себя в руки и жить дальше, помогая живым товарищам.
Один из разбойников остался жив. Усатый мужик в латунном шлеме лежал, придавленный издыхающим конём. Из плеча полумёртвого разбойника торчала рукоять старого меча, а земля под поверженным забурела от крови. Он плевался кровью и быстро моргал влажными испуганными глазами, когда над ним склонился взмокший, вымазанный чужой кровью Ломпатри. Рыцарь поднял свой оживальный щит и поставил его острым концом на грудь врага. От этого у бедняги сбилось дыхание, и он стал сильно кашлять кровью. Ломпатри опёрся на щит и, сильнее надавив на грудь усача.
– Неудачный денёк, да? – спросил поверженного Ломпатри. Врачующие Атея заметили эту сцену и с интересом стал наблюдать за происходящим. Даже раненый Атей перестал жадно хватать воздух и пытался разглядеть сквозь обступивших его людей рыцаря и бандита. Поверженный усач не отвечал Ломпатри, стараясь восстановить дыхание и ещё быстрее хлопая глазами.
– Может, мне спросить тебя, с чего вдруг ваш отряд так велик? – продолжил Ломпатри. – Хотя, пустое! Я знаю! Потому что это не один отряд, а два. И с чего это ваши начинают сбиваться в стайки?
Усач хотел что-то сказать, но Ломпатри сделал ему успокаивающий жест рукой:
– Нет, нет! Не отвечай, – сказал рыцарь. – Я знаю. Вы ждёте возвращения одного милого человека. Это рыцарь. Вряд ли ты знаешь его имя. Господин Гвадемальд. Говорят, у него будет большой отряд.
Ломпатри убрал щит с груди усача и присел на корточки.
– Где ваш командир? – строго спросил Ломпатри.
– В твоей рыцарской заднице! – проговорил сквозь зубы усач.
Ломпатри взялся за рукоять меча, которым был пригвоздён к земле разбойник. Тот разразился криком.
– Думаешь, я поверю, что ты командовал этой сворой? – заорал Ломпатри. – Где варвариец? Где Белый Саван?
– Вчера, – произнёс усач сиплым голосом. – Вчера встретили конокрадов.
– Конокрадов? – удивился Ломпатри.
– Убили всех, – продолжал усач. – Главарь взял нескольких человек. С добычей двинулись в лагерь. Нам приказали дожидаться тут.
– Где вы видели конокрадов? – забеспокоился Ломпатри. – С ними был человек в пурпурном кафтане?
В ответ усач только кашлял, изрыгая порции крови, стекающие по вымазанным в земле, небритым щёкам.
– Отвечай! – приказал рыцарь, схватив усача за грудки. – Пурпурный кафтан!
Но усач уже не дышал. Он лишь таращился на рыцаря влажными глазами, пугая неподвижным открытым ртом. Ломпатри вынул из плеча бандита ржавый меч. Лезвие легко вышло из мёртвого тела. Рыцарь поднялся, выбросил чужое оружие и, опустив голову, двинулся к развалинам храма.
Давно уж полнится земля историями о великих битвах, рождающих героев и убивающих простых солдат. Мотивы скальдов потекут сквозь пальцы, перебирающие струны лютен и