Пока Энгель в новом статусе наседал на лордов, требуя больше мечей и солдат, новоиспечённая диатрис воспользовалась моментом, чтобы поговорить с Мадреярами. Остроязыкие дочери Вазанта елейно улыбались и склонялись перед Рыжей Моргемоной, теша её самолюбие. А сам марлорд Вазант клятвенно уверял её, что всегда верил в то, что боги защитят её и выведут её к истинной судьбе.
Его супруга же, ветхая марледи Азалия, явно была очень слаба. Она была старше Вазанта и с трудом справлялась и с лишним весом, и со своим возрастом. Гидра не преминула спросить у неё, бывала ли та когда-нибудь на побережье.
— Бывала, Ваша Диатрость, — с трудом кланяясь ей, прокряхтела марледи Азалия. — Как видите, рождались у меня лишь дочери. Да простят меня боги, я уже на второй отправилась к местным знахарям, чтобы как-то изменить это — и всё напрасно…
«Такая благообразная леди», — подумала Гидра, так и не добившись у неё ничего, кроме этого. — «Возможно, Аврора оправданно не считает её убийцей».
Отчаявшись узнать что-нибудь полезное, Гидра отвлекла от Энгеля, отплатив ему его же монетой. И они отправились пить и танцевать.
После множества выпитого вина и съеденных пирожных Гидре неожиданно поднесли подарок, подготовленный усилиями диатра и марлорда Вазанта — лёгкую подпоясанную накидку с просторными рукавами, сшитую из чешуек самого Рокота.
— Великие Трое! — всплеснула руками Гидра, примеряя на себе свою первую и по-настоящему чешуйчатую броню. У той получались широкие рукава над локтями и не менее широкий, нескладный подол. Но оно и понятно: мало кто мог выделать драконью шкуру. — Разве вы не знаете, что драконы приходят в ярость, увидев одежду, сделанную из их сородичей?
— Знаем, Ваша Диатрость, — низко поклонился марлорд Вазант. — Но Его Диатрость…
— Я почему-то ни секунды не сомневался, что из всех драконов именно Мордепал оценит твой наряд, — расплылся в улыбке Энгель. — Его беспринципность в отношении остальных драконов известна во всех наших краях.
— С учётом того, что Рокот больше всех навредил ему в драке, возможно, ему понравится, — согласилась Гидра.
После этого она позвала Аврору, и они вместе вручили Энгелю сшитый их собственными руками парчовый плащ. Тот был восхитителен и изображал множество сюжетов из жизни самого Энгеля. Аврора не скупилась вышивать своими волосами — и начала она этот плащ, признаться, сразу после отбытия Энгеля на фронт — но недавно Гидра присоединилась к ней, и её рыжие волосы добавились к червонно-русым. Основой для всего, конечно, всё равно были цветные нити — и особенно серебряная, которой изображался сам Энгель.
— Надо же, здесь есть и иксиоты, и Мордепал, и Гидра, — улыбался диатр, рассматривая сюжеты вышивки. — И мне нравится, что Лунь буквально… синий.
— У Авроры золотые руки, — согласилась Гидра, обнимая подругу.
— Ты тоже помогала, — добросердечно сказала Аврора.
— Я рядом стояла.
— Ты подавала идеи! И волосы!
— Больше так не делайте, — хмыкнул Энгель. — Вам идёт любая длина волос, но я не хочу, чтобы подарки для меня служили причиной их укорочения.
— Всё равно сильно отрасти не успеют, — отмахнулась Гидра со свойственным ей пессимизмом, имея в виду скорую битву.
И была, как всегда, права.
То ли на звон колоколов, то ли на зарю войны этой ночью Мордепал прилетел сам. Он вызвал страх в городе, но всё же привычно занял место на одной из драконьих башен. Однако его нетерпение Гидра ощущала почти физически: дракон бурлил, как просыпающийся вулкан, и долго испытывать его выдержку не следовало.
Поэтому Энгель объявил созыв знамён и велел всякому лорду, что не предоставит войска до полудня, догнать флот Астрагалов по пути к Аратинге — благо, это можно было без труда сделать, к примеру, с острова Тис. Пир завершился на несколько взволнованной ноте.
После этого они с Гидрой удалились в диатрийскую опочивальню.
Спальня королей была просторна и вызывающе дорого украшена. Золотые канделябры, тонкие, словно веточки рогоза; шторы из полупрозрачного лавильского шёлка; арочные своды голубовато-серых стен. Здесь было столько места, сколько в половине трапезного зала Лорнаса.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Да тут не спать можно, а маршировать всем полком, — ворчала Гидра. — Хочу обратно в Лорнас.
— Обратно к этим ужасным одеялам с котятами? — закатил глаза Энгель, снимая с себя корону.
Гидра расхохоталась и сделала то же самое. Без сложных причёсок ей не требовалась помощь Авроры, чтобы подготовиться ко сну. А вот Энгель нарочно запутался в застёжках своего церемониального шервани, чтобы она помогла ему раздеться.
И он отблагодарил её, повалив на мягкую перину и утопив в своих поцелуях. Гидра барахталась: ей было щекотно, и она хихикала. Новоявленный диатр не стал долго её мучить и от игрищ перешёл к нежностям. Сил у обоих было не занимать. Гидра так хорошо спала и наедалась последние дни, что ей казалось, что она может опрокинуть самого Энгеля — и тот подыгрывал ей. Так что по итогам их возни она уселась на него верхом.
Его томный взгляд сперва распалил её, но тут она вспомнила свою мысль.
— Слушай, — сказала она серьёзно. — Корона Эвана не оплавилась совсем ничуть. Если бы он погиб в огне, по ней было бы заметно. Он не снимал её никогда.
— Ну что это такое! — закатил глаза Энгель и сжал её бока, заставив её извиваться от щекотки. — Значит, Тавр его отравил и тело в углях повалял. Ну Гидра!
— А мог ли тогда Тавр и Эвридия отравить?
— Всех! Даже твою двоюродную бабку. Отравил, злодей!
— Не смейся, Энгель, я же серьёзно!
— Чего ты ждёшь от меня сейчас, кусачая Гидра? Что я буду говорить с тобой о смертях и врагах, когда ты сидишь на моих коленях в неглиже? Если мне суждено умереть в завтрашнем бою, я не намерен провести свою последнюю ночь, боясь этого!
Гидру словно окатили ушатом холодной воды.
— Ты не умрёшь! — жалобно возмутилась она и тут же прижалась к его груди. — Нет! Ты же не умрёшь? Пообещай мне!
— Как я могу пообе…
— Как угодно! Если ты умрёшь вопреки своему обещанию, то очень пожалеешь!
Энгель рассмеялся и, притянув её лицо к себе, осыпал его поцелуями.
— Хорошо, — проурчал он. — Не рискну испытывать гнев Рыжей Моргемоны в царстве Схали, ведь для этого тебе придётся отправиться туда вслед за мной.
В его руках она сразу стала податливой и нежной, но в разуме её всё ещё стучал страх.
«Я не знаю, столкнёмся мы с одним только Тавром — или с чем-то большим», — думала она, и лишь усилия Энгеля смогли заставить её откинуть свои мысли и всецело отдаться их чувствам на диатрийской постели.
Впрочем, утром оба встали рано. Настроены они были решительно. И когда Энгель ринулся пересчитывать полки и корабли, Гидра осталась с Авророй и вновь наказала ей внимательно обращаться с Лесницей.
А после проведала Мордепала и убедилась, что пылкий дракон всё ещё ждёт её, хотя лететь со скоростью кораблей ему будет непросто. Огромный ржаво-бурый зверь постоянно перебирал своими когтями, кроша камень, и на взгляды Гидры отвечал неохотно.
Она дала ему присмотреться к своему лётному костюму из чешуи Рокота, и тогда дракон неожиданно развеселился. Он прорычал отчётливый «оактук» и коснулся девушки кончиком своего трепещущего крыла. Но после вновь сел, обратившись взором на северо-запад, туда, где скапливались военные корабли.
До отплытия оставалось ещё немного времени, и она всё-таки выпросила встречу с Иерофантом. Тот тоже был угрюм и явно не отказал ей лишь из-за короны диатрис.
— Ваше Высокопреосвященство, — обратилась к нему девушка, встретив его в раальском санктуарии среди реликтовых мечей древних героев и старинных знамён. — Я знаю, вы не доверяете мне. Но, клянусь, я с вами плечом к плечу в войне с незримым врагом. Предстоящая битва пугает меня, и, если мой отец и есть колдун, он непременно проявит себя. Умоляю, подскажите мне хоть что-нибудь.
Взгляд Иерофанта прояснился от раздумий. И он спросил хрипло:
— Слышали вы что-нибудь о свойствах оникса, чёрного камня, что поглощает свет и чужое колдовство?