«Дух», — была подпись. — «Печать, что церковными клятвами запечатала его, и лишь ими же и может быть снята».
Последней был череп. Ни человека и не тигра — просто некий образный череп.
«Плоть», — гласил данный рисунок. — «Печать, что обретением плоти запечатала его, и лишь рассеиванием её может быть снята».
«Я же кошка, я ничего не понимаю», — подумала Гидра и невольно издала недовольный мявк. Посмотрела по сторонам, повертев хвостом. Но затем снова попыталась сосредоточиться на словах.
«Великая сила, но и великая опасность заключена в Синем Тигре для рода человеческого. То не дракон, что стал человеку союзником и братом; то вечно ждущая своего часа месть, непрестанно ищущая, как освободиться от святых обетов, чтобы вновь править побережьем, приведя всё прославленное королевство к неминуемому краху».
— Мяу, — вновь вырвалось изо рта. И дверь со страшным грохотом распахнулась.
— Опять ты, проказница!? — прозвучал возмущённый голос. — А ну, кыш!
Монах в зелёном погнал её, и, в панике ища щель для выхода, Гидра очнулась. Никто даже не заметил, как она несколько минут сидела на скамеечке, прикрыв глаза. Слуги всё так же суетились с сундуками, их топот долетал досюда, как и раньше.
«Я была кошкой, одной из тех, что решилась исполнить мою просьбу!» — думала Гидра взволнованно. — «Я видела её глазами и даже могла читать. Воистину, доа — это ещё и маг! Или маг — это доа…?»
Она встала и взволнованно заходила взад-вперёд по галерее, раздумывая над тем, что узнала.
«Иерофант Мсара сказал, что две печати уже сняты — Кровь и Дух. Сам Мелиной говорил, что принёс брачную клятву, чтобы освободиться от тех, что сковывали его. А Иерофант Рхаат утверждал, что женщины погубят Рэйку. Но…»
Задумавшись, она прислонилась к одной из колонн с тигровым рисунком. И посмотрела прямо перед собой.
«Как Мелиной может быть скован плотью, если, напротив, он призрак? Может ли это означать Энгеля? Было бы странно, ведь Энгель немногим старше меня, а печати существовали века. Значит, есть что-то, что держит его… и он ищет пути разбить последнюю цепь своих оков».
Ох и жутко это звучало. Гидра подумала, что ей следовало бы настоять на помощи Иерофанта.
«Он не хочет, чтобы я что-то знала из-за того, что я женщина. Но соблазны Мелиноя против меня бессильны. Это чудовище не посмеет отнять у меня то, что я люблю. И тех, кого я люблю, тоже».
— Гидра, ты идёшь? — прозвучал из холла голос Энгеля.
— Да-да! Минутку! — она расправила свой подол и сделала крюк через кухню, где повелела серую кошку, что явится за угощением, наградить настоящим рыбным пиром — и дать придворный чин.
17. Корона и война
Тронный зал раальского дворца был гигантским, словно ристалище, над которым возвели высокие арочные своды. Солнце било внутрь сквозь длинные узкие окна. Внутри поместилось столько людей, сколько, кажется, мог разместить в себе весь Лорнас целиком. Люди эти склонялись, вставая на колени за рядами иксиотов, и сверкающие рыцари тоже склоняли головы перед идущими по белому ковру Энгелем и Гидрой.
Белый ковёр из тончайшей козьей шерсти символизировал чистоту помыслов, с которой новые правители двигаются к двум тронам. А троны, возвышаясь над залом, в свете солнца сияли и переливались, как геммовастики. Трон диатра был отделан алмазами в драконьих глазах, а трон диатрис был поменьше, но поизящнее, и драконьи мотивы в нём сплетались с цветами и чисто женскими камнями — рубинами и изумрудами.
Невзирая на этот троп о том, что драконы положены мужчине, а женщине отведена второстепенная роль, Гидра слышала «доа» со всех сторон. И с удивлением замечала девушек, что обрезали волосы, как она. То ли жители Рэйки действительно превозносили драконьих всадников, то ли Энгель достаточно постарался, чтобы расположить подданных к своей супруге.
«Но я-то надеюсь отрастить свою гриву обратно, а они пошли на это сознательно».
На ступенях перед троном их ожидал Иерофант Мсара. Слева и справа от него склонялись слуги, что держали над головами подушки с положенными на них старинными коронами. Обе короны на вкус Гидры были пресноваты, но зато по одному их виду было понятно, что надевали их ещё Гагнары: столь примитивны и одновременно притягательны были драконы, образовывавшие своими фигурами венцы из серебра и золота.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Чуть поодаль, у трона диатрис, стояла Монифа. В бирюзово-алых одеяниях — смешении цветов Астрагалов и Мадреяров — она была всё так же статна. Две белые косы стекали по её груди. И всё же её крепкая фигура несколько ослабела, а прожитые годы впервые отразились на лице. Без одобрения своего любимого сына она хирела на глазах.
Теперь её титул был просто «ди» — бывший член королевской семьи, обладающий неприкосновенностью, но не имеющий власти.
Она тяжело смотрела на то, как ненавистная невестка принимает статус, много лет принадлежавший ей. Но было в её глазах и ещё кое-что.
«Даже это счастье не вечно», — словно хотела сказать Монифа.
«Нагнетай где-нибудь ещё», — мысленно отзывалась ей Гидра.
Энгель держал супругу под руку. Он был одет в ритуальное белое шервани, как на свадьбу. И столь ослепительны были жемчуга, что украшали его длинные царственные одежды вместе с золотистыми цитринами, что Гидре казалось, что она вышагивает подле самого солнца. Сама она шла в бирюзовом сари, никому не позволив уговорить себя на корсет. Золото и патина, цвета Астрагалов, составляли её одежду целиком. С Гидриарами она не желала иметь ничего общего. Поэтому даже сандалии её были не чёрные, а тоже позолоченные.
Тем не менее, полупрозрачная палла сари прикрывала её живот, чтобы не смущать высшее общество Рааля и Иерофанта в частности. Зато Гидра не отказала себе в тяжёлых дорогих серьгах.
А на руках её единственным украшением было обручальное кольцо.
Вместе с Энгелем они встали ступенью ниже Иерофанта. Он развёл руками в широких зелёно-золотых рукавах, благословляя их могуществом Трёх Богов и милостью Великой Матери. И спросил и у присутствовавшего со всей семьёй марлорда Вазанта его заверения, а после — у самой Гидры. И объявил:
— Сим, при клятвенном согласии ди Монифы, марлорда Благовеста и Лавиля и марледи Аратинги, диатр Энгель Астрагал восходит на трон, принимая корону от старшего брата своего, диатра Эвана Астрагала, по закону престолонаследия Рэйки, по напутствию богов и людей. Сим луна его, диатрисса Ландрагора Астрагал, принимает бремя вместе с ним, служа ему верно в титуле диатрис по праву доа.
Они с Энгелем встали на колени перед Иерофантом, и служитель Великой Матери возложил корону сперва на его белые волосы, трижды сотворив над ним благословляющий жест. А затем венец, прежде принадлежавший ди Монифе, лёг на макушку склонённой Гидре.
Та едва могла скрыть взволнованную и радостную улыбку.
— Да поднимется новый диатр Рэйки, марлорд Дорга, Тиса и Мелиноя, Энгель Астрагал! Да поднимется новая диатрис Рэйки, марледи Аратинги и доа, Ландрагора Астрагал!
Мягкая рука Энгеля потянула Гидру за локоть, чтобы та встала подле него. И оглушительный рёв пронёсся по Раалю. Забили колокола, звоном разнося торжественную весть по всему Доргу и всей Рэйке; но Гидра не думала о всей Рэйке. Из всего множества людей её волновал только тот, кто сейчас держал её за руку, и она улыбалась лишь ему.
И подумала: «Формально говорится, что Эван погиб от пламени дракона во время нападения на Малха-Мар. Но корона диатра даже не оплавлена».
— Если ты сейчас будешь думать о проблемах, я тебя низложу, — тихонько произнёс Энгель, склонившись к ней.
— Прямо здесь? — игриво ответила Гидра. Его рука стиснула её ладонь покрепче, и они обратили свои улыбки к остальным: к Монифе и Вазанту с его семьёй, к Иерархам и военным чинам, к лордам и леди.
Им предстоял долгий и торжественный пир. И хотя сперва они всё равно вышли на площадь Дорга, чтобы показаться ликующим горожанам и гостям острова, после под звон колоколов они возвратились в трапезный зал Рааля. Здесь были все диковинки и радости Рэйки. Амадин развлекал дам попугайными криками, птичники выпускали белых голубей, оркестр подгонял темпы танцев, и вино с Благовеста лилось рекой.