Читать интересную книгу Дезертир - Валериан Якубовский

— А вот замерзнет река — свезу на базар…

Утром десятого ноября выпал снег. Пришла зима. Закружились метели. Застучала в окна пурга. Покрыла опустевшие поля, перемела тропинки. На задворках, у колодца и у самого крыльца выросли сугробы.

Во второй половине месяца ударили морозы, и Шилов залег в спячку. Зимой он редко выходил во двор. Боялся прокладывать следы в лес и коротал длинные ночи за чтением. Никто, казалось бы, ему больше не угрожал. Данилыч умер. Светлана выходит замуж. Ей теперь не до Шилова. Татьяна Федоровна, глядя на окна, покрывшиеся морозными узорами, сказала:

— Ну, слава богу, кончились мои мытарства в этом году… Что-то будет дальше. Спаси нас, господи…

Дальше начинались зимние неудачи и потрясения, которые валились на головы жителей Кошачьего хутора, как на бедного Макара шишки…

С открытием зимней дороги через Малую Двину, Татьяна Федоровна дважды побывала на городском рынке. Кроме посуды и мебели, пустила в продажу платья Анны Андреевны, мужские костюмы Ершовых, сорочки, хромовые сапоги и даже гармонь Саши. Кованый сундук Власа Ивановича опустел. Из дорогих вещей одна накрахмаленная скатерть ждала своего часу.

Третий выезд с вещами пришелся на пятое декабря — День конституции, совпавший с кануном свадьбы Светланы. Не успела Татьяна Федоровна раскошелиться на прилавке, как появилась очередь. Люди почему-то не торговались — спрашивали цену, платили деньги, брали покупки и уходили.

С сияющим лицом Татьяна Федоровна быстро считала деньги и была довольна удачей. Прошлый раз на этом месте просидела весь день, пока продала новенькие вещицы, а сейчас подержанные не успевает продавать. Чем объяснить такой наплыв покупателей и спрос на старое барахло, она не знала, покамест не подошел к ней пожилой мужчина в дубленом полушубке.

— Слушай, тетка, — шепнул ей на ухо, — небось, последнее продаешь? Жалко мне тебя. Не спеши с продажей. Через неделю — реформа. Деньги твои пролетят в трубу. За десятку получишь рубль, а цены останутся прежние.

— Ой, спасибушко тебе, добрый человек, — сказала она мужчине и схватилась за голову: — Все! — объявила Татьяна Федоровна. — Закрываю лавочку. Расходитесь, мошейники! Больше не продаю…

Покупатели поворчали на мужчину в полушубке и разошлись. Татьяна Федоровна собрала с прилавка оставшийся товар, зашла в коммерческий магазин, нагрузилась хлебом и к наступлению темноты была уже дома.

Озлобленная неудачной распродажей ершовского имущества, она вынула из мешка полукилограммовые куски хлеба, оставила ношу в сенях и вошла в избу, разразившись такой бранью, что Валентина, готовившая к свадьбе крепдешиновое платье, с возмущением взглянула на мать и покачала головой.

— Не жалей, мама, — начал успокаивать ее Шилов, — не дорого оно тебе и досталось. Лучше иди в баню да грехи свои смой. Я уже вымылся.

— Обидно, Мишенька, — пожаловалась мать, — как это я опростоволосилась? Такой куш упустила! Беда. Чистая беда. И за что господь наказывает? Чем я ему не угодила? Думала, все кончилось. Ан нет! Опять неудача…

— Да перестань ты со своим торгашеством! — не выдержала Валентина. — Совести у тебя нет. Хоть бы денек побыла человеком. Сегодня праздник. Завтра — свадьба. А ты с чужими тряпками возишься и плачешь, что продешевила. Плюнь-ка ты на все да иди мойся. Вода остывает.

Не переставая ворчать, Татьяна Федоровна собрала белье, принесла березовый веник и, накинув на плечо старый ватник, поплелась в баню.

В субботу слухи о новых деньгах докатились до опытной станции. Рабочие, особенно женщины, во всех уголках поговаривали о реформе. А Клавдия Семеновна, сидя в столовой за одним столиком с Татьяной Федоровной, вынула из кармана хлеб, завернутый в тряпочку, и сказала:

— Скоро, Татьяна, не будешь носиться по столовым с узелком хлеба… Официантки на тарелках принесут.

— Как это на тарелках? — не поняла Татьяна Федоровна.

— А вот как, — улыбнулась Клавдия Семеновна. — Карточки отменят… Ешь, сколько твоя утроба снесет.

— Когда отменят?

— Когда новые деньги введут.

— Дай боже.

Вечером Татьяна Федоровна в хорошем настроении, но озябшая и пропахшая коровьим навозом, пришла домой с работы. Подоила коз, накормила сына, достала из печки чугун с теплой водой, вымылась до пояса, причесалась, надела лучшее платье и, перевязав голубой лентой подарок, стала собираться к Сидельниковым на свадьбу.

— Смотри, Мишенька, — наказала она сыну, — никуда не ходи и свет погаси. Часика через три приду.

— А сестра где? — спросил Шилов.

— Валентина с обеда у молодых. С Фаиной в Совет ездила, когда записывались. Они у Светланы вроде дружки. Свидетелями теперь называют.

Достав пальто с шалевым воротником из котика и белый по моде вязаный шерстяной платок, Татьяна Федоровна подошла к зеркалу, чтобы выглядеть на людях не хуже других, и с подарком под мышкой вышла в сени. Шилов проводил ее до крыльца и пожелал приятно провести время.

Татьяна Федоровна повесила на дверь замок и спустилась с крыльца. Свежий снег, прихваченный легким морозцем, скрипел под ее "катанками". "Эх, "румынок" не взяла, — выходя на большак, вспомнила Татьяна Федоровна. — Может, сплясать придется". Но возвращаться за "румынками" не решилась — дурная примета. Надо сказать, что удачи и без дурных примет давно уже раздружились с кошкинской хозяйкой и в праздничные дни. И эта свадьба готовила ей неприятность, которая поставила Татьяну Федоровну в дурацкое положение и вынудила ее уйти со свадьбы ранее трех намеченных часов.

Подходя к дому Сидельниковых, она издали заметила яркие огни "молний" и ускорила шаг. На крыльце и у калитки, проветриваясь, стояли мужчины. По светящимся в темноте папиросам она определила, что это курильщики Мария Михайловна не разрешила им окуривать молодых и погнала на мороз.

Поздоровавшись с мужиками, Татьяна Федоровна нащупала в сенях скобу и открыла дверь. Яркий свет ослепил ее на мгновение, и она, прищурив глаза, остановилась у порога. Необычным теплом с запахами спиртного и жареного мяса, смешанными с запахами духов и одеколона, пахнуло на нее.

Мария Михайловна встретила ее у порога и приняла одежду:

— Милости просим, дорогая гостья. Проходите к столу.

Татьяна Федоровна, туговатая на ухо, не расслышала, что сказала хозяйка, слова которой точно растворились в шуме голосов, доносившихся сквозь распахнутую дверь горницы, но догадалась, что ее приглашают к столу.

Поправив у зеркала платье и пригладив волосы, она прошла в горницу и снова остановилась, чтобы оглядеться вокруг. Несколько сдвинутых в линию столов, покрытых скатертями и густо уставленных закусками и питьем, приборами и вазочками с бумажными салфетками, явились для Татьяны Федоровны полной неожиданностью. Она никогда не видела таких столов и в душе благодарила Светлану за оказанную ей честь побывать за этими столами.

Но главное, что заворожило Татьяну Федоровну — это гости. Они не были похожими на завсегдатаев деревенских свадеб с их тальянками с бубенчиками, однообразным топаньем и поглядыванием вниз — нет ли еще в половицах пробоин. "Фу, гадость!" — содрогнулась Татьяна Федоровна, вспоминая былые свадьбы с драками, доходившими до поножовщины, и обязательной блевотиной перепившихся людей. Здесь — ничего подобного. Гости подкупали ее своей порядочностью. Скромно сидели за столами, маячили вокруг жениха и невесты, говорили о чем-то, говорили много, смеялись, шутили, придумывали тосты, и все их внимание сосредоточивалось на молодых.

— Горько! Горько-о! — постоянно висел над столами чей-то не в меру визгливый женский голос — единственное, что раздражало Татьяну Федоровну.

Татьяна Федоровна повернула голову в ту сторону, откуда только что донеслось до ее ушей "горько!" Это был голос Фаины, разодетой в цветастое платье с крикливыми тонами. Рядом, поближе к невесте, сидела Валентина., Молодые переглянулись, и все застолье дружно повторило настойчивое требование Фаины. За молодыми дело не стало.

Отвесив поклон гостям, Татьяна Федоровна подошла к молодым, когда раскрасневшаяся Светлана, поправив сбившуюся набок фату, хотела присесть, но воздержалась, увидев перед собой новую гостью. Она приветливо улыбнулась гостье и прошептала на ухо жениху:

— Это Татьяна Федоровна. Мать Валентины.

— Очень приятно, — в полный голос проговорил Щукин, приветив ее легким наклоном головы. — Рады вас видеть на нашей свадьбе.

— Благодарствую за добрые слова, Сашенька, — сказала Татьяна Федоровна. — Поздравляю вас, дорогие детки, с законным браком. Счастья вам, любови да совета в вашей молодой жизни.

— Спасибо, Татьяна Федоровна.

— Не побрезгуйте, деточки, — продолжала она, низко кланяясь молодым, — скромным подарочком. От чистой души дарю…