Читать интересную книгу Дезертир - Валериан Якубовский

— Пить, — попросил Шилов, падая на лавку.

Татьяна Федоровна до того испугалась, что не могла вымолвить слова.

— Что с тобой, дитятко, — наконец спросила она, поднося ковшик воды.

Шилов оторвался от ковшика и, тяжело дыша, долго собирался с духом, чтобы ответить на вопрос матери.

— Собаки чуть не загрызли, — устрашающе проговорил он, подходя к столу: — Пожрать что-нибудь есть, мама?

— Господи! — вскрикнула Татьяна Федоровна. — Собак еще не хватало. — Она собрала на стол и подсела к сыну: — Как же они на тебя напали?

Шилов не утаил от матери того, что произошло с ним на рассвете в глухом лесу у охотничьего зимовья.

Он не спал. Лежал на козлах и читал "Братьев Карамазовых", как вдруг, словно сквозь сон, донесся далекий собачий лай. Шилов погасил коптилку, торопливо завязал в узел книгу, натянул рюкзак и выскочил за дверь. Лай приближался. " Что делать?" — подумал он и притаился у стенки. Не прошло и минуты, как, ломая под ногами сучья, в десяти шагах от избушки, с ревом пронесся медведь, сопровождаемый сворой собак, и скрылся в лесу.

Не помня себя от страха, Шилов пустился наутек. Пять собак продолжали преследовать зверя. Шестая, круто повернув вправо, настигла Шилова, сшибла с ног и, набросилась на него, с рычанием вцепилась зубами в плечо. В завязавшейся схватке с матерым волкодавом, Шилов выбросил лезвие ножа, нанес несколько ударов собаке и, освободившись от страшных зубов, во всю мочь ловко запетлял между деревьями.

Сзади, на месте убитой собаки, вскоре послышались голоса охотников, прогремел дуплетом выстрел из двустволки, а Шилов, не чувствуя под ногами земли, бежал, не разбирая дороги, на восток, в сторону Черной речки, протекающей среди удимских болотистых урочищ.

Наконец все стихло. Шилов вышел к речке, на живописную полянку, на которой возвышалась среди кустов красной смородины забытая копна прошлогоднего сена, и хотел было передохнуть, но увидел, что в руке не оказалось узелка с книгой. Он оставил его на месте поединка с собакой и схватился за голову: " Что я наделал? Вернуться за узелком? Поздно. Его уже там нет".

Шилов боялся, что охотники поднимут книгу и по штампу на семнадцатой странице определят, из какой она библиотеки. Не составит трудности узнать, кто ее читал. Попадись она умному следователю — Шилов в два счета мог оказаться в руках милиции. Была и другая опасность. Собаки по узелку способны взять след и привести охотников в Кошачий хутор. Это больше всего угнетало Шилова. Остаток дня он провел у Черного омута. Несколько раз порывался вернуться за узелком, но так и не решился…

Отодвинув от себя чугунок с картошкой, Шилов подошел к окну, приподнял занавеску и долго вглядывался в темноту августовской ночи.

— А что, если денька два просидеть в доме Власа Ивановича? — сказал он, опустив занавеску. — Боюсь, мама. Кто их знает. Может, на рассвете придут с собаками… Ты никого туда не пускай.

— Что ты, дитятко, — прошептала Татьяна Федоровна. — Боже упаси.

Промыв рану и перевязав плечо, она проводила сына в ершовскую избу. Утром, уходя на работу, занесла ему завтрак, обед и побежала заварить трав от укуса собаки.

Опасения Шилова насчет охотников оказались напрасными. Охотники не пришли. Зато вечером Татьяна Федоровна увидела у калитки сразу троих: налогового агента Лидию Кузьминичну, Петра Никаноровича и Фаину, заведующую красным уголком, и вышла им навстречу.

— Принимай гостей, хозяйка! — сказала Лидия Кузьминична, пропуская вперед себя через калитку почтальона и Фаину.

— Милости просим. Проходите, дорогие гости, — встретила их Татьяна Федоровна. — Чем порадуете?

Гости переглянулись, не зная, с чего начать разговор с хозяйкой.

— У нас к вам дельце, — начала Фаина. — Мы по заданию исполкома.

— Говорите, что за дельце.

Лидия Кузьминична указала на дом Власа Ивановича и потребовала ключи.

— Ключи? — переспросила хозяйка и переменилась в лице.

— Да, ключи, — повторила Фаина и пояснила: — Этот дом переходит в собственность государства как бесхозный, и нам поручено описать имущество.

Татьяну Федоровну будто ошпарило кипятком. В голове завертелась ужасная мысль. Эти люди пришли за ее сыном. Но почему без Данилыча?

— Нет у меня ключей, — сказала она. — Саша увез.

— Хорошо. Будем ломать запор. Петр Никанорович. распорядилась Лидия Кузьминична, — снимите, пожалуйста, замок.

Не думала Татьяна Федоровна, что пожитки Власа Ивановича вместе с недвижимым имуществом могут перейти государству, и в ту же минуту, когда приказ Лидии Кузьминичны коснулся Шилова, сработал коммерческий замочек, который сделал ершовский дом неприступным даже для налогового агента. Татьяна Федоровна преградила путь Петру Никаноровичу и заявила:

— Не дам ломать.

— Почему?

— Дом не бесхозный, а мой…

Лидия Кузьминична растерялась:

— У вас — расписка?

— У меня — свидетели, — сказала Татьяна Федоровна и призналась налоговому агенту, что Ершов задолжал ей три тысячи рублей и обещал расплатиться после войны. На случай, если не вернется с фронта, расплатится домом.

— Кто эти свидетели?

Татьяна Федоровна назвала свидетелей, и Лидия Кузьминична, чтобы не забыть, записала их фамилии в блокноте.

— Ну что ж, — сказала Лидия Кузьминична, — я доложу председателю исполкома, — и недовольная ушла, не простившись даже с хозяйкой.

Выпроводив Незванных гостей, Татьяна Федоровна открыла дверь ершовской избы. Шилов стоял в сенях и робко смотрел на мать.

— Я все слышал, — сказал он матери. — Только зачем сюда приплелись Фаина да почтальон Петр Никанорович?

— Как же, дитятко, понятые. Имущество Власа хотели описать, — пояснила мать. — А что, кабы они сбили замок, куда б ты девался?

— Ушел бы через повить в огородец и пролежал бы в ботве.

— Пойдем отсюда, Мишенька. Пропади он пропадом этот проклятущий дом. Того и жди — тепленького накроют.

Татьяна Федоровна повесила замок, и Шилов скрылся в сенях своего дома.

На другой день утром Лидия Кузьминична доложила о положении дел с ершовским имуществом, и председатель исполкома поручил участковому основательно разобраться в этом вопросе и документально подтвердить принадлежность дома Ершовых гражданке Шиловой или отвергнуть ее притязания как необоснованные, не доводя дела до суда.

Прежде чем приступить к допросу свидетелей, Данилыч решил познакомиться с существом предстоящего разбирательства и вызвал Татьяну Федоровну:

— Расскажи, Татьяна, что у тебя там с ершовским домом заваривается и какие претензии имеешь на имущество Власа Ивановича?

Татьяна Федоровна повторила участковому то, что было уже сказано налоговому агенту Лидии Кузьминичне, и назвала свидетелей.

— А где взять Лучинского? — возразил Данилыч. — Он же в армии?

— У Валентины есть адрес. Напиши. Не к спеху. Зато Валентина дома. Их и спрашивай.

— Верно. — согласился участковый. — Но знаешь, Татьяна, все это дело темное. Я бы сказал, мелочное. Не думал, что ты на такие вещи способна.

— Отдай мне три тысячи — и забирай дом! — вспылила Татьяна Федоровна. — Я женщина бедная, одинокая. Никто мне не поможет.

Данилыч задумался и после недолгого молчания сказал:

— Слушай, Татьяна. А если по-честному? Как он мог задолжать три тысячи? Человек получал зарплату, хлебную карточку. Все отдавал тебе. Огород засадила его картошкой. Влас, насколько мне известно, оставлял семена, когда уходил на фронт… Давай начистоту. Без обиняков.

— Картошка его сгнила. Я своей засаживала.

— Ах, своей! — рассмеялся Данилыч. — Почему же его картошка сгнила, а твоя не сгнила? Может, сорт не тот?

— У него отдушины были открыты в подвале, — сказала Татьяна Федоровна. — До апреля еще замерзла. Мужик. Недоглядел.

— Допустим. А еще за что насчитала?

— Мясо, молоко, то да се, пятое-десятое. Хлеб на базаре покупала. Кормила досыта, Данилыч. Не вру, — и пустила слезу. — Саша не жаловался. Сам знаешь, какие цены были в войну…

Данилыч знал цены. Но знал кое-что и другое. Вернее, слыхал от людей. Слыхал, например, что Татьяна Федоровна порезала коз Власа Ивановича и чужим мясом кормила свою семью. Но тогда не верил слухам. Теперь — поверил. И это мутило душу и настораживало Данилыча. Отпуская Шилову, Данилыч пристально заглянул ей в глаза и сказал, стараясь разгадать ее тайну.

— Не пойму тебя, Татьяна. Что-то в тебе неладное творится. Раскусить не могу. За последние четыре года не раз с тобой сталкивался. То призраки, то батарейки, то колоски, то бородатый старик в темных очках, то ночная копка огорода, то ограбление заготовителя, то убийство Ершова — и все это в Кошачьем хуторе и вокруг него. Теперь я понимаю. Это не случайности. Ты что-то скрываешь от людей… А что — пока не разобрался… Но… погоди… Я доберусь до тебя и выставлю твое нутро напоказ людям.