о старике-отце и старухе-матери, беженцах из Польши, живущих в голоде и холоде в Ямбурге, которых я хочу где-нибудь устроить доживать свой век в Сибири, где жизнь дешевле и спокойнее, например в Тобольске. Объяснения мои его, видимо, удовлетворили, и он поплакался о тяжелой жизни, о скверных заработках и, между прочим, сообщил, что гостиница стоит почти пустая, если не считать двух старых постояльцев и одного нового, приехавшего «третьева дня» из Тюмени, по всей видимости, большевика и даже комиссара.
Такое соседство весьма мало обрадовало меня, но что больше всего меня поразило, так это то, что комиссар фамилии своей не заявил, а просто занял номер и этим весь разговор кончил.
При свечке, после трехдневного пути, я впервые развязал свой узел. Все вещи были в полной исправности. Особенно обрадовало меня, что гиацинт, полученный мною от А.А. Вырубовой и уложенный мною в коробку с папиросами, совсем почти не завял. Я отобрал часть книг, сделал новый небольшой пакет и решил его совместно с цветком и портретом покойного А.С. Танеева, а также с письмами, которые я извлек из-под стельки моих ботинок, передать отцу Васильеву в первую очередь.
На книгах я сделал надпись: «Почтительнейше просит принять в дар маленький М.». В первую партию книг вошла также большая моя книга «Земная жизнь Иисуса Христа», на которой А.А. Вырубова сделала надпись: «Анка».
Ночь провел я почти без сна. От волнения меня охватило какое-то странное лихорадочное состояние. Часов в десять утра я, забрав свой пакет, вышел на улицу. Стоял чудный морозный солнечный день. На воздухе я несколько упокоился. У первого прохожего я узнал, что Благовещенская церковь, настоятелем которой был отец Васильев, находится на главной улице, параллельной той, на которой находилась моя гостиница. Когда я вышел на главную улицу, я сразу увидел как церковь, так и губернаторский дом, в котором находились их величества, стоявший от церкви в нескольких сотнях шагов.
Не спрашивая никого, я сразу понял, что в этом именно доме и живут их величества. Еще по рассказам в Петербурге я слышал, что он обнесен деревянным забором.
Это было немного не так. Сравнительно большой, самой обыкновенной постройки, двухэтажный белый дом своим длинным фасадом выходил на главную улицу, а боковая часть с деревянным пристроенным крыльцом, над которым был устроен балкон, выходила на поперечную улицу, напоминавшую широкий проспект. Эта часть улицы и была обнесена деревянным забором, подходившим к главному фасаду. В заборе, около главного входа в дом, были сделаны ворота, около которых было устроено подобие гриба, под которым стоял часовой.
Я не захотел долго задерживаться на улице, чтобы это не бросилось кому-нибудь в глаза, пошел прямо в церковь. Она была переполнена молящимися, и я стал в притворе. По окончании службы я узнал у церковного старосты, что отец Алексей живет в доме, находящемся за церковью. Вместе с толпой я вышел на улицу и подошел к небольшому одноэтажному дому в церковной ограде, но имевшему подъезд и с улицы. Отец Алексей только что вернулся из церкви и сразу же принял меня. После условной фразы, которая мне была сообщена А.А. Вырубовой, отец Васильев понял, что я действительно приехал от нее и что ему меня бояться нечего. Но все же он был как-то обеспокоен моим появлением, и я из дальнейшего разговора понял, в чем дело.
В кратких словах он обрисовал мне положение, в котором находятся их величества. У меня составилось из всего им сказанного следующее впечатление. Положение царской семьи ухудшается с каждым днем ввиду того, что большевики из центра все более и более начинают обращать внимание на Тобольск. С начала этого месяца на каждого члена императорской семьи отпускается по 800 рублей в месяц, что, конечно, совершенно недостаточно для мало-мальски приличного ее содержания. Пробел в питании пополняется добровольной помощью населения и окрестных монастырей.
Отношение жителей Тобольска к их величествам в огромном большинстве прекрасное, окрестных крестьян тоже. Отношение охраны, так называемого отряда Особого назначения, изменилось к худшему ввиду того, что большая часть его после начавшейся демобилизации уехала домой и охрана была пополнена новыми солдатами, приехавшими из Петербурга и из Царского Села. Все же среди охраны есть большое количество солдат, безусловно преданных их величествам, благодаря длительной совместной жизни, и на которых в случае чего можно положиться. В городе большевистской власти до сих пор официально не существует. Совет рабочих депутатов избран еще в прошлом году и особых затруднений царской семье не делает. О Седове у отца Васильева никаких сведений не было. По его мнению, он в Тобольск не приезжал, в противном случае священник знал бы об этом от их величеств, так как имел свободный доступ в их дом. Об организации Маркова-второго также не было ничего известно, и отец Васильев не имел с ней никакой связи. Б.Н. Соловьев был неделю тому назад в Тобольске, привез белье и теплые вещи для их величеств, после чего уехал в Покровское.
Их величества и их высочества находятся в добром здравии и с истинно христианским смирением переносят все тяготы заточения. Лично он, отец Васильев, был одно время арестован за то, что провозгласил многолетие их величествам, но вскоре выпущен и с того времени находится под подозрением и наблюдением.
После этого сообщения я понял причину волнения отца Алексея при моем появлении.
В заключение он сказал мне, что долго в таком положении их величества оставаться не могут. Необходимо приступить к решительным действиям, о чем он уже сообщил Анне Вырубовой. Необходимо, чтобы в Тобольск приехало небольшое количество верных людей, но главная остановка за материальными средствами, которых вовсе не было, а при отсутствии денежных средств все предприятие становилось рискованным.
Я заверил отца Васильева, что остановки за верными людьми не будет, что за мной поодиночке и группами в самом непродолжительном времени прибудут в Тобольск и окрестности более чем нужное количество офицеров. Что же касается материальных средств, то полагаю, что такому энергичному человеку, каким является Марков-второй, в конце концов удастся тем или иным путем раздобыть для этого, столь для всех нас священного дела и необходимые средства. Материальное положение Анны Вырубовой крайне плохо. Кроме меня она снабжает деньгами на дорогу еще двух человек марковской организации, которых можно ожидать со дня на день. Большего с ее стороны ожидать нельзя. Закончил я убедительной просьбой помочь мне устроиться конспиративно либо в Тобольске, либо в его окрестностях, так как даже малейшая помощь их величествам в данный момент является для меня единственным смыслом моей жизни.
Я просил отца