на грудь, соскользнула на землю.
Женщина обернулась и пристально поглядела на него.
Завьер прикрыл ладонью рот и зашагал к ней. Нет, конечно. Конечно, не здесь. Не сейчас. Внезапно он ощутил сильный прилив тошноты.
Конечно, это не Найя.
Он ощупал свою рубаху, липкую от высохшей крови Романзы. Шея сзади тоже была липкая. Он подошел поближе к куче перегноя. Она снова принялась срывать листья с гуавы. На ее изуродованном лице, на ушах, волосах и руках, словно кристаллы, блестели дождевые капли. У него перехватило дыхание, и он, не сводя с нее глаз, схватился за калитку.
Нет, не Найя.
Сердце облегченно забилось. Отлегло. На веранде бренчали колокольчики музыки ветра. Призрачная женщина по-совиному повернула на триста шестьдесят градусов то, что осталось от ее исковерканной шеи и лица. Завьер сглотнул. Что она тут делает? Кому понадобилось ее увидеть? Кому нужно ей помочь? Может быть, ему?
Призрачная женщина рыгнула.
Хорошего понемножку — иначе все это выйдет из-под контроля.
— Завьер!
Он обернулся.
На веранде стоял Романза в чистой рубахе на два размера больше, отчего казался уменьшенной копией себя. В новой одежде, с серьезным выражением лица, он выглядел совсем юным. У Завьера встал ком в горле. Он не знал, что сказать.
— Оставь призрачную в покое! — крикнул Романза. — Здесь мы позволяем им разгуливать где угодно.
Он не стал затевать спор. Изуродованная женщина приковывала его взгляд магнитом, иначе он бы взбежал на веранду и, выставляя себя дураком, стал участливо ощупывать Романзу. «Ты в порядке, парень? Тебе больно? Я испугался». Он пытался обратить свой испуг в шутку. «Ведунья выйдет и расскажет мне, почему я чуть спину не сломал, мчась сквозь заросли с тобой на плече?»
Призрачная женщина за его спиной хихикнула и зашипела. Они смотрели, как она зашагала по глинистой равнине, выставив вверх одно плечо, — небрежный штрих на фоне маслянистой земли.
Нет, не Найя.
— Приветствую тебя, радетель!
Из дома вышла та же ведунья, что отстранила его от двери. Она показалась ему еще толще, чем раньше, и совсем низкорослой. У него возникло мимолетное впечатление, что плечи ведуньи струятся, словно тело было не вылеплено из крепкой плоти, а соткано из воздуха. Она нежно положила голову Романзе на плечо и похлопала его по руке, потом выпрямилась и устремила немигающий взгляд на Завьера, поднявшегося на веранду. Темно-розовые глаза засверкали и округлились, как у осьминога. Голову покрывала тяжелая пурпурная повязка, глаза накрашены, как у ведуний судьбы: толстые черные мазки, придававшие ей сходство с кошкой, и белая полоска на нижнем веке. Романза улыбнулся и прижал ее к себе. Парнишке очень хотелось обнять хоть кого-нибудь — он этого и не скрывал.
Как же быстро можно научиться заботливой ласке.
— Наставница, — произнес Завьер, не зная, как еще к ней обратиться.
Она слегка похлопала себя по обширному животу.
— Обычно меня называют Пушечное ядро, как плод дерева[5]. — И она кивнула на шарообразные клейкие плоды на вьющихся ветвях дерева, которое он не признал. — Это прозвище мне дали в семье. Так им хотелось меня осрамить, и они до сих пор злятся, что ничего у них не вышло. — Она взглянула на него с легкой улыбкой. — Ну, видишь, мальчуган вполне здоров.
— Здоров ли?
Она была опрятная, компактная. Завьера забила нервная дрожь. Будь проклят тот, кто сказал, что он мягкотелый.
— Скажи ему, Романза, как ты себя чувствуешь, — попросила Пушечное ядро.
— Лучше, радетель. Гораздо лучше.
— Это хорошо. Очень хорошо.
Завьер тяжело опустился на ступеньки веранды, жестом пригласив Романзу сесть на единственный ротанговый стул. Пушечное ядро похлопала Романзу по спине. Он был бледен и казался уставшим.
В розовых глазах Пушечного ядра вспыхнули желтые искорки, как будто чиркнули спичкой.
— Романза хочет, чтобы ты узнал, что с ним стряслось, да, Романза?
Паренек кивнул, и она улыбнулась.
— Радетель, я понимаю, то, что случилось, тебя напугало. Романза сказал, было больно. Но он не умер.
Ее голос звучал умиротворяюще.
— Его легкие не повреждены и ничем не заражены, но в горле видны глубокие ранки и зажившие старые шрамы, все это я исцелила. Я не знаю, что вызывает першение в горле и почему Романза кашляет уже несколько месяцев, но я не думаю, что это опасно для жизни, что бы это ни было. Романза в большом количестве ел неспелые плоды аки, которые, как тебе известно, очень ядовиты. Аки помогает ненадолго подавить кашель, но от него горло воспаляется, а от кашля в глотке возникают незаживающие язвы. Так что у нас порочный круг. — Она снова похлопала себя по животу. Завьер подумал: интересно, мягкий он или твердый. — Ты согласен, Романза? Больше никакого яда, пока мы не выясним причину заболевания.
Парнишка кивнул.
Завьер нахмурился:
— А почему его тошнило… кровью?
— От натуги у него лопнуло несколько кровеносных сосудов, но вряд ли было что-то посерьезнее.
— Он потерял сознание.
— Аки снижает кровяное давление. Учитывая, как много он съел, я удивляюсь, почему он раньше не падал в обморок.
Завьер почувствовал себя глупо: и оттого, что бежал как угорелый, и оттого, как сильно испугался.
— Ты же сам понимаешь: глупо лечить одни только симптомы. Надо искать корень проблемы. Думаю, тебе, Романза, стоит снова прийти ко мне, и я проверю, не проклял ли тебя кто и нет ли у тебя магических осложнений и душевных болезней. Меня также беспокоит, что ты ослаб от недостаточного питания. И обезвоживания. Если ты не вернешься, чтобы получить курс лечения, твое состояние может ухудшиться.
Внезапно в небе засияло солнце. Дождь прекратился. Завьеру захотелось приклонить голову этой женщине на грудь и вздохнуть.
— Забавно, что парню требуется хорошее питание, притом что он дружит с радетелем.
Завьер поморщился. Пушечное ядро взмахнула рукой.
— Не обижайся! Я же пошутила.
А он вспомнил Оливианну и подумал, придет ли к нему ее мать. А еще о Чсе, о форме ее грудной клетки и о ее руках и ногах, которые обещали, что девочка вырастет довольно высокой. Ведунья Айо сказала, что ее удлиняющиеся кости уже были прочными, как сталь, а кожа — поразительно эластичной; и он вообразил, как она вытягивает свои руки между островами Суан и Плюи в виде своеобразного человеческого моста. Такое возможно? «Дядя, мне щекотно!» — вот что она бы сказала. И ей бы понравился Романза — она всегда мечтала о старшем брате.
Пушечное ядро протянула руку вверх и потрогала колокольчики музыки ветра.
— Я пойду, а вы тут поговорите. Можете оставаться сколько хотите. Но прежде, чем вы уйдете, загляни