– Мы все еще женаты, – напомнила ей Сара. – Помнишь клятву о том, что только смерть разлучит нас?
– Да.
– Что ж, я над этим усиленно работаю.
Оливия набралась терпения, ожидая, что Сара в очередной раз заведет долгий разговор о браке, и будет жаловаться на Лео и при этом клясться, что любит его. Но вместо того чтобы приниматься за старую банальную песню, Сара выпалила на одном дыхании время ее вылета, сказала, что возьмет напрокат машину и доедет до коттеджа на реке, объяснять дорогу ей не нужно, и пообещала позвонить Оливии с сотового из аэропорта Нового Орлеана.
– Буду у тебя завтра.
– У тебя уже есть билет?
– Конечно, есть. Цены страшные, но я не из пугливых, – пошутила она.
– Думаю, мне пора заниматься поисками индейки и клюквы.
– И сладкого картофеля. Я пеку потрясающие пироги со сладким картофелем, – сказала Сара, прежде чем повесить трубку. Настроение у Оливии немного поднялось. Она не горела желанием провести День благодарения в одиночестве, и хотя, по ее мнению, охота Сары на мужа была глупой затеей, по крайней мере, она несколько дней проведет с подругой. Сделав глоток кофе из кружки, Оливия почувствовала внутри приятную теплоту. Может, Сара и ее проблемы заставят ее забыть о Рике Бенце.
Может быть.
Хотя, с другой стороны, это маловероятно.
Бенц не из тех мужчин, которых легко забыть.
И одно несомненно – она не сможет полностью успокоиться до тех пор, пока на свободе этот убийца-садист, который знает ее имя. Она посмотрела на фотографию, где она с бабушкой. Ах, бабуля, если бы ты только была сейчас здесь, – подумала она, глядя на снимок, где бабушка держала ее в воздухе. Тот день был жарким. И виднелась тень. Мрачное напоминание о человеке, который сделал этот снимок. Твой отец.
Ее рука начала дрожать, и какая-то мысль завертелась у нее в подсознании, мысль, которая беспокоила ее с момента звонка Реджи Бенчета... в чем же дело? Что такого странного он сказал? Что?
Они говорили о том, что он хочет ее видеть. Он был непреклонен. Решителен. Что же именно он сказал?
Знаешь, ты единственный ребенок, который у меня остался. Остальных я потерял...
Вот в чем дело! Остальные. Множественное число. Он говорил не только о Чандре. Он был отцом и других детей, о которых она, очевидно, никогда не слышала. Когда? От кого? Был ли он женат снова, или они явились результатом его интрижек? Кто они? Или он просто ошибся?
Может, это не имеет значения. Он сказал, что их больше нет. Она вздрогнула, вспоминая его слова. Я потерял остальных.
Как? Что произошло?
Держа чашку в руках, она подошла ближе к фотографии и пристально посмотрела на тень, неясно вырисовывающуюся на переднем плане. Возможно ли, что его другие дети были мертвы?
Слабоумные! Профаны! Полные дебилы!
Слушая новости по радио, Избранник добавил новую прядь волос к своей косе. Вкрадчивый ведущий строил из себя всезнайку и даже имел наглость несколько раз идиотски пошутить.
Избранник не знал, кто глупее – полиция или пресса. Сравнить его с Религиозным Убийцей. Как оскорбительно. Отец Джон был всего лишь учеником... и при этом глупым. Его поймали.
Избранник ловко приступил к своему делу. Сидя на табурете возле окна, он добавил новый локон блестящих черных волос к остальным прядям в косе. Он теребил волосы пальцами. Закрыв глаза, он велел себе успокоиться. Но от воспоминаний о последнем жертвоприношении у него вскипела кровь. Она была такой довольной, а затем, проснувшись и обнаружив себя привязанной ремнями к колесу, пришла в ужас. «Святая Екатерина...» Но ее кровь не оказалась белой, как он ожидал; как было предначертано.
Он хотел ее. Очень сильно. Похоть терзала его, когда он наблюдал, как она кричит и медленно вращается на колесе, сначала приближаясь к нему, а потом отдаляясь. Ее глаза были выпучены от ужаса, лицо белым от боли... ему очень хотелось лечь с ней, ощутить шипы, каким-нибудь образом войти в нее, когда колесо вращалось и скрипело. Да... именно этого он и хотел, смеси боли и похоти. Войти в ее тело, когда она кричит, и ощутить эти острые шипы.
Он был истощен. В голове шумело. С каждым днем эта тупая боль становилась все сильнее. Во время жертвоприношений и сразу же после них он был взбудоражен, но потом, часами оживляя их в памяти, он изматывался.
Диктор «Дабл-Ю-Эс-Эл-Джей» продолжал пороть чушь о серийном убийце, расхаживающем по улицам города. В двух жертвах опознали студенток Лойольского и Тулейнского университетов. Значит, полицейские обнаружили, что жертвоприношения происходили и раньше... хорошо, хорошо... его разочаровывало, что они все никак не могли установить связи с его ранними деяниями.
Погибших святых должны были опознать. Полиция, зная его метод и даты, когда он будет убивать, может усложнить ему охоту... но он к этому подготовился. Он уже выбрал своих следующих жертв... женщин, которых нужно было освободить от их земных уз. Запустив пальцы в косу, он подошел к алтарю, преклонил колена и устремил взгляд на стену. Там был прекрасный коллаж из изображений тех святых, которых он решил включить в свою миссию. Каждый образ святой, изображение прекрасной молодой женщины с мерцающим нимбом будет покрыто еще одной картинкой, фотографией, которую он сделает... Некоторые уже были покрыты. Святая Жанна д'Арк, прекрасная маленькая Филомена, святая Мария Магдалена, святая Сесилия и теперь святая Екатерина Александрийская.
Но столько еще осталось. Кристи Бенц станет идеальной святой Люси, а как насчет святой Оливии? До ее праздника еще слишком далеко... конечно, он может спасти Оливию Бенчет, переименовав ее... именно так. Он бросил взгляд на большую книгу, лежащую на столе с парой фестонных ножниц, которыми он вырезал картинки со страниц. Да, именно так, он найдет еще одну достойную дочь бога...
– Детектив Рик Бенц из полицейского департамента Нового Орлеана...
При упоминании имени Бенца Избранник резко поднял голову. Он сердито посмотрел на крохотное радио, и его губы скривились. Из-за Бенца Избранник остался без своего ученика, единственного человека, которому он доверил свой секрет. Отец Джон. Сейчас он, скорее всего, мертв. Погиб от руки Бенца.
Но Бенц заплатит за это дорогую цену.
Избранник встал, и его халат соскользнул на пол. Медленно и осторожно он провел косой по своему голому телу. Глядя на свой коллаж, он видел лица своих жертв, когда коса плавно скользила по его мускулам.
Все они прекрасны, замечательны и достойны быть святыми.
Его дыхание стало затрудненным и неровным. Член дрожал от сильной эрекции. Он обвязал его косой, представил дюжину рук и чувственных губ на своей коже, соблазнительных, дразнящих... обещающих грешные наслаждения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});