с интересом уточнил Боткин.
— Нет. Просто напитаю тело энергией, и он на время оживет, — ответил я и взмахнул рукой, активируя плетение.
Секунду ничего не происходило. А затем мертвец внезапно открыл мутные глаза, дернулся, а потом резко сел, хрустнув суставами. Уставился на меня и защелкал зубами, будто разминая челюсть. В зрачках покойника загорелись багровые угольки.
— Искупитель меня защити! — послышался испуганный голос Беловой.
— Да, зрелище не из приятных, — согласился Иванов и уверенно завел девушку себе за спину.
Обрадовался такому повороту только Боткин. У лекаря-прозектора от счастья засветились глаза. А на лице расплылась глупая, но довольная улыбка. Сейчас Петр Ильич выглядел словно ребенок, который, наконец, получил игрушку, о которой так долго мечтал. Казалось, учёный муж вот-вот пустится в пляс. И в этот момент я понял, что Петр Ильич и правда любит свою работу.
— Сегодня тридцатое июня, — начал говорить на диктофон Боткин и я заметил, как сильно трясутся руки прозектора. — И сегодня я наблюдаю поистине удивительный случай. Передо мной на столе прозекторской лежит неопознанный труп. Носитель силы синего цвета, криомастер. Факт смерти зафиксирован мной вчера в полдень. Но сейчас покойный подаёт признаки жизни… точнее, осознанного существования.
Прозектор подошёл к ожившему мертвецу, осторожно взял его за запястье, и произнес:
— Кожные покровы холодные, пульс отсутствует.
Мертвец никак не отреагировал на это действие со стороны прозектора. Он обвел глазами свое обнаженное тело и будто вспомнив о чем-то, прикрылся углом простыни. А потом просипел:
— Говори, некромант. Здесь холодно. Неуютно.
— Как тебя зовут? — начал я допрос.
— Василий Тихонов.
— Цвет силы?
— Синий. Ранг мастер, — послушно произнес мертвец.
Голос его был сухим, словно говорящий был простужен.
— Мертвец отвечает на вопросы, — произнес в диктофон Боткин. — Он сказал, как его зовут, и назвал цвет силы. Эти данные совпадают с отчетом.
— Вы убили девочку и похоронили ее в лесу? — продолжил я допрос.
— Да, — был мне ответ.
— Как звали ту, кого вы убили?
— Святка.
— Где вы ее нашли?
— Она жила с беглыми приютскими в притоне.
— Почему именно Святка?
— Нужна была девочка, цвет силы и ранг которой совпадали бы с цветом силы и рангом Софьи Николаевны Потемкиной.
— Кто заказал вам ее похищение и убийство? — строго спросил я.
— Савелий Прохоров. Жила.
— Жила — это прозвище?
— Да.
— Зачем он попросил вас похитить и убить?
— Болтали, что надо выставить, что княжна убита.
— Что он вам обещал за это похищение и убийство?
— Карточный долг простить.
Тихонова начинало трясти. Зубы мертвеца клацали все сильнее. А мои ладони начинали гореть. Скоро я не смогу удерживать мертвеца на этой стороне. Он сопротивлялся и хотел уйти. Парень и впрямь был силен при жизни. Нужно было поторопиться.
— Он вас убил? Жила?
— Да.
— Каким образом?
— Привез отравленную водку.
— Где вы прятались?
— На Ямской, — выдал он и застонал.
— Адрес?
— Дом сорок, квартира сто тридцать шесть.
— Где Софья Потемкина?
— Не знаю, — мертвец склонил голову к плечу, словно хищная птица и прокаркал, — Отпусти, некромант.
Я глубоко вздохнул и развеял плетение. И мертвец завалился на стол как сломанная кукла. А багровый огонь в зрачках погас. И в прозекторской воцарилась тишина. Которую нарушил Боткин:
— Это было поразительно, Павел Филиппович, — начал он, подходя ко мне. — Гениально! Спасибо вам за этот великолепный эксперимент.
— Я рад, что он вам понравился, — ответил я.
— Понравился? — удивлённо переспросил Боткин. — Да не то слово! Это настоящий прорыв в прозекторском деле.
— Это точно, — подтвердил я и обернулся к стоявшим в стороне Беловой и Иванову. И отметил, что вид у жандармов был, мягко говоря, не очень:
— Призраки и мертвецы не умеют врать. И Василий Тихонов при вас подтвердил, что он и Борзов убили сбежавшую из приюта Святку и выдал ее тело за якобы убитую Софью Николаевну Потемкину. А заказал им это некий Савелий Прохоров.
Иванов вышел из ступора. Кивнул:
— Значит, с Ильи Литвинова можно снимать обвинение в убийстве. Осталось понять, кто стоит за Прохоровым, Павел Филиппович. И как в деле завязан Литвинов.
— Для этого нужно найти и допросить этого самого Прохорова, — ответил я.
Жандарм снова кивнул и вынул из кармана телефон. У меня же уже были кое-какие догадки. Осталось только подтвердить их.
Отдых по-некромантски
Когда мы наконец вышли их прозекторской, я вздохнул с облегчением. Боткин был в таком восторге от произошедшего, что почти четверть часа не отпускал меня от себя. Он отстал, только когда Иванов довольно бесцеремонно отодвинул мужчину от меня и напомнил, что у нас всех есть свои дела. Белова при этом придала лицу скучающий вид и демонстративно посмотрела на часы.
— Могу вас довезти до дома, — предложил ей я.
— Не беспокойтесь об этом, — небрежно бросил Дмитрий. — Тем более, я забрал Алису из… ресторана. И могу отвезти обратно. Наверняка ее друзья еще там.
Никогда прежде я не видел, как моя подруга краснеет. Сейчас же она сделалась пунцовой. Тут до меня стало кое-что доходить. И чтобы не смущать девушку еще больше, я поторопился сказать:
— Спасибо, что помогли мне, отвлеклись от своих дел в выходной день.
— Мы исполняем долг перед империей, — отчеканил Иванов, и я отметил, что даже снаружи здания он не торопится забирать у Беловой пиджак.
— Но я все же благодарен, — я пожал руку жандарму и не посмел сделать то же самое с Алисой. Девушке я коротко поклонился. — Прощаюсь с вами. До новых встреч.
Вместо ожидаемого ворчания Дмитрий заявил:
— Хорошего вам вечера, Павел Филиппович.
Фома встретил меня, слегка морщась.
— Пахнет от вас не особо приятно. Может никто больше и не заметит, но после мертвяцкой обязательно мыться надобно.
— Хорошо, — согласился я, глядя, как с парковки выезжает машина Иванова. Алиса улыбалась начальнику, который, удивительно, тоже кривил губы в подобии улыбки.
Вернувшись домой, я направился в комнату, чтобы наконец привести себя в должный вид. Зашёл в ванну, быстро побрился, зачесал волосы, заметив, что они как-то слишком отросли. В отличие от своего помощника, я уже давненько не посещал цирюльника.
В небольшую щель между дверью и косяком протиснулся пушистый питомец. Полоски на его мехе напоминали рисунок на щучьей чешуе. Кот уселся на крышку унитаза и уставился на меня желтыми глазами, всем своим видом давая понять, что его нужно погладить.
Отчего-то я вспомнил старую поговорку, что поправить собственную судьбу можно только согрев того, кому холодно. Потому я потратил несколько минут, чтобы получить удовольствие от прикосновения к шелковистой шерстке. Улыбнулся, подумав, что еще неизвестно кому приятнее — руке или коту, который принялся довольно мурчать под моей ладонью.
Когда я, наконец, вышел в комнату, то увидел там Виноградову, которая через дверцу просунулась внутрь гардеробной и что-то там делала.
— Сколько всего, а надеть нечего, —