шел медленно, дошел до Клина, и отсюда, под предлогом болезни, воротился назад; таким образом не возбудил против себя ни Эдигея, ни великого князя. Зная, что в столице не было заготовлено съестного припасу на долгое время и что там неминуемо наступит голод, Эдигей требовал сдачи и объявил, что будет стоять хоть всю зиму. Но судьба отвратила окончательное бедствие. Вдруг из Сарая прискакал гонец от хана Булата, который просил Эдигея как можно скорее спешить в Орду, где он едва не был свергнут одним из своих соперников. Очевидно, Кипчакское ханство уже так оскудело силами, что, по уходе Орды на Москву, некем было защитить Сарай от какого-то мятежного царевича. С другой стороны и великий князь, конечно, не бездействовал и собирал северную рать на помощь своей столице. Эдигей нашелся: он потребовал от Москвичей 3000 рублей денежного окупа за свое отступление. В Москве ничего не знали о его собственных затруднительных обстоятельствах и охотно уплатили требуемую сумму. Тогда Эдигей поспешно ушел из России, обремененный огромным полоном и добычею. Дорого стоило Северо-Восточной Руси это нашествие: от самого Дона до Белоозера и Галича страна была разорена. Множество жителей, спасшихся от татарского плена в лесах и дебрях, погибло там от голода и стужи.
После своего нашествия, поощренный удачею, Эдигей прислал великому князю грамоту с исчислением вин, за которые тот понес наказание. Вот эти вины: принятие к себе сыновей Тохтамыша; насмешки над царскими послами и орденскими купцами; отказы лично являться в Орду и даже присылать туда своих родственников или старших бояр. «Прежде, — пишет Эдигей, — был у тебя добрый к Орде человек боярин Федор (Кошка); а ныне у тебя любимец и казначей сын его Иван. И ты бы молодых людей не слушал, а слушал бы старейших бояр и старцев земских, и тогда не разорилась бы твоя держава от твоей гордости. Когда тебе от кого обида, от князей Русских или от Литвы, ты к нам шлешь жалобные грамоты, помощи у нас просишь и покою нам не даешь. А про улус свой писал, что он обнищал и выхода взять нечего. И это все ты лгал. Слышали мы, что ты сбираешь по рублю с двух сох. И все то серебро куда деваешь? Если бы все было по-старому и но правде, то не учинилось бы того зла твоему улусу, и христиане твои остались бы целы».
Но и после Эдигеева нашествия Василий Дмитриевич не спешил признать себя татарским данником, в виду продолжавшихся смут в Золотой Орде и частой перемены ханов. Только когда сам Эдигей был изгнан из Сарая и там воцарился сын Тохтамыша Джелалэдин Султан, союзник Витовта и покровитель Суздальских князей, враждовавших с Василием, этот последний решился лично отправиться в Орду с дарами и покорностью. Во время его там пребывания Джелалэдин был свержен и убит собственным братом Керимбердеем (1414 г.), который явился, напротив, врагом Витовта и другом Василия. (Может быть, он принадлежал к царевичам, нашедшим убежище у Московского князя.) Таким образом, даннические отношения Москвы к Золотой Орде опять возобновились; хотя Керимбердей в свою очередь был вскоре свержен также собственным братом, и смуты ордынские почти не прекращались{46}.
* * *
Одним из главных последствий поражения Витовта на Ворскле было подкрепление связи великого княжества Литовско-Русского с Польским королевством. Ослабленный этим поражением, Витовт должен был смягчить свой высокомерный тон ни от кого не зависимого государя и искать у своего двоюродного брата Ягайла поддержки против сильных соседей, т. е. Северо-Восточной Руси, Золотой Орды и двух Немецких Орденов. В январе 1401 года состоялся съезд двоюродных братьев в Вильне. На этом съезде Литовско-Русские князья и бояре торжественным актом обязались всеми силами оказывать всякую помощь Польскому королю и по смерти Витовта никого не иметь своим великим князем, кроме Владислава-Ягайла. С своей стороны польские чины обязались в случае смерти Владислава никого не избирать на свой престол без согласия Витовта. Таким формальным актом подтверждена была политическая уния Литвы с Польшей, обещанная Ягайлом при его короновании, и великий князь Витовт признавался только его пожизненным наместником в Литве и Руси. Но при этом не было более речи о ежегодной дани, которую требовала с великого князя покойная королева Ядвига. Благодаря этой унии, т. е. поддержке Поляков, Витовт, как мы видели, скоро оправился от поражения и возобновил наступательное движение на Северную и Восточную Русь. Но особенно тяжкий удар Польско-Литовская уния нанесла ближайшему своему соседу, беспощадному врагу Славян и Литвы, т. е. Немецкому или Тевтонскому Ордену.
Главным поводом к их взаимному столкновению служила Жмудь, которую Витовт во время борьбы с Ягайлом отдал своим союзникам, Тевтонским рыцарям, и которая оставалась языческою страною и после крещения собственной Литвы. Немцы начали вводить там христианство, по своему обычаю, огнем и мечом, для чего предпринимали туда опустошительные походы с двух сторон, из Пруссии и Ливонии. Несчастные Жмудины платили восстаниями против своих притеснителей и обращались с просьбою о помощи к своему прирожденному князю, т. е. к Витовту. Этот последний пока избегал разрыва с Орденом и даже иногда помогал ему в усмирении Жмуди; но ждал только удобного случая воротить себе эту наследственную-землю. В то же время возникли неудовольствия между Орденом и Ягайлом вследствие того, что король Венгерский Сигизмуд заложил Ордену часть своего Бранденбургского маркграфства, именно так называемый Неймарк или Новую Мархию, границы которой с Польшей были очень неопределенны и спорны. Поляки не могли также простить тевтонам потерю своего Балтийского поморья. Всегда тлевшая под пеплом искра племенной вражды между Славянами и Немцами готова была вспыхнуть при помощи дуновения ветра.
Пока был жив великий магистр Конрад фон Юнгинген (1393–1407), отличавшийся миролюбием, набожностью и мягкостью характера, он умел устранять всякое решительное столкновение с соседями. Это миролюбие его наконец наскучило беспокойной орденской братии и вызвало реакцию в другую сторону; по смерти Конрада рыцари преемником ему выбрали его близкого родственника Ульриха фон Юнгингена, который был известен совсем противоположным характером, т. е. отличался решительностью и военной отвагою.
В 1408 году в Литве случился неурожай. Польский король послал ей из своих Куявских земель 20 судов, нагруженных хлебом. Когда этому речному каравану пришлось плыть в пределах Пруссйи, Тевтонские рыцари, рассчитывавшие продавать свои хлебные запасы в Литву по дорогой цене, захватили караван под предлогом, что в нем скрыто оружие. Напрасно Поляки требовали вознаграждения за такой наглый захват. Их отношения к Ордену становились более и более натянутыми. Между тем на Жмуди возобновились восстания против Немцев, искусно подстрекаемые Витовтом. В 1409 году