Литве были установлены высшие должности (уряды) и достоинства по образцу Польши, например, воеводы и каштеляны; но на эти уряды должны были избираться только католики.
Таким образом, благодаря католической ревности литовских государей, перешедших из православия, т. е. Ягайла и Витовта, собственно Литовское население великого княжества окончательно было закреплено Католической церкви и польскому влиянию. Очевидно, помянутые исключительные статьи были направлены против Грекорусской церкви, которой еще держалась часть потомков Гедимина и их боярства.
Хотя опасный враг Польши и Литвы, Генрих фон Плауен, около того времени был низвержен Орденскими рыцарями и лишен магистерского достоинства за свои самовластные стремления, однако притязания Немцев на Жмудь не прекращались. Чтобы теснее сплотить ее с великим княжеством, Ягайло и Витовт решили докончить начатое Немцами истребление язычества и вполне водворить там католическую церковь. С этой целью после Городельского сейма они отправились в Жмудскую землю и лично принялись крестить язычников. Как прирожденным Литовским князьям, действовавшим то строгостью, то ласкою и дарами, им удалось легче совершить это дело, чем ненавистным для туземцев жестоким и жадным иноплеменникам. Ягайло сам переводил молитвы и поучения для народа и нередко сам толковал ему правила веры на его родном языке. Очевидно, к миссионерской деятельности он был более склонен, чем к деятельности военной. Вместе с крещением народа король и великий князь строили в важнейших жмудских поселениях храмы парафиальные (приходские); кафедральный же храм возведен был в городе Медниках, который сделан местопребыванием особого Жмудского епископа. А высшим гражданским сановником здесь поставлен был особый Жмудский староста. Это крещение Жмуди впрочем не обошлось без кровопролития. Спустя несколько лет там произошли мятежи новообращенных, подстрекаемых старыми языческими кривитами и вайделотами. Мятежники убивали или изгоняли христианских священников, разрушали церкви. К религиозным причинам мятежа присоединились и сословные; так как знатные роды, обольщенные шляхетскими привилегиями, держали сторону правительственную и церковную, то простой народ жег и грабил их дворы и имущества. Мятежи эти Витовт усмирил оружием и многими казнями{48}.
По отношению к своим православным или русским областям, Витовт еще более энергически проводил политику, начатую его предшественниками, т. е. противодействие их церковному подчинению Москве. Мы видели, что ни галицко-волынские короли и их польские преемники, ни великие князья литовско-русские не мирились с перенесением митрополичьей столицы из Киева в Москву; а потому или старались возвратить митрополита в Киев, или иметь для своих областей отдельного митрополита. Отсюда в течение XIV века не раз повторялось совместное явление двух русских митрополитов, одного в Москве, другого в Киеве, при существовании третьего, Галицкого. Мы видели, что Киприану, сначала митрополиту Литовско-Русскому, удалось пережить своих Московских соперников (Митяя и Пимена) и снова соединить церковь восточно- и западно-русскую. Хотя он, подобно своим предшественникам, пребывал также в Москве, но умел сохранить за собою расположение великого князя Витовта и даже короля Ягайла. Киприан нередко посещал западно-русскую паству, оставался там подолгу, ездил на свидание с Витовтом и Ягайлом и вообще искусно поддерживал единство русской митрополии (за исключением епархий Галицкой и Перемышльской, на которые однако имел некоторое влияние). Последнее время своей жизни этот ученый иерарх проводил преимущественно в митрополичьем подмосковном селе Голенищеве, где в тихом уединении предавался своим любимым книжным занятиям, т. е. переводам и сочинениям. Здесь он и скончался, достигнув весьма преклонных лет, 16 сентября 1406 года. До конца верный своим литературным наклонностям, он перед смертью написал прощальную грамоту к своей пастве, и эта грамота, согласно его завещанию, была торжественно прочтена народу в Успенском соборе над гробом почившего святителя.
В то время уже открылись враждебные действия между Василием Димитриевичем и его тестем Витовтом; последний тем ревностнее стал хлопотать в Константинополе об отдельной Литовско-Русской митрополии и предложил кандидатом на Киевскую кафедру полоцкого епископа Феодосия. Патриарх отклонил это предложение и назначил преемником Киприану морейского грека Фотия (в 1408 г.). Этот последний не был столь же искусным дипломатом, как его предшественник. Он только в 1410 г. прибыл в Москву, и тут большое внимание посвятил устройству собственного митрополичьего дома, которого имущества, а именно многие села и угодья, были отчасти разорены во время Эдигеева нашествия, отчасти захвачены боярами и другими лицами. Ревностными заботами о возвращении расхищенного он нажил себе недоброжелателей в самой Москве; а во время своих поездок в Западную Русь он и там многих восстановил против себя поборами с духовенства и церковных земель. Кроме политических соображений, Витовт неприязненно смотрел на то, что митрополичьи доходы, собираемые с Западной и Литовской Руси, идут на усиление и обогащение ее соперницы Москвы. Потому он решил воспользоваться неудовольствием западно-русского духовенства на Фотия и учредил у себя отдельную митрополию, т. е. докончил дело, начатое его предшественниками.
Выбор Витовта пал на Григория Самвлака (собственно Семивлаха), прибывшего из Болгарии или Молдо-Влахии, монаха, отличавшегося ученостью и книжностью подобно Киприану (по некоторым известиям, приходившегося даже племянником этому последнему). Император и патриарх Византийские вновь отказались утвердить разделение Русской митрополии. Этот отказ Византийского двора тем понятнее, что он около того времени вступил в родственные связи с домом Калиты: именно, сын и соправитель императора Мануила Палеолога, Иоанн, женился на Анне Васильевне, дочери великого князя Московского. Не добившись согласия от Византии, Витовт поступил по примеру древнерусских великих князей, Ярослава I и Изяслава II, а также по примеру Сербов и Болгар: он собрал в Новогородке Литовском синод западно-русских епископов (полоцкого, черниговского, луцкого, владимирского, холмского, туровского, смоленского), и отчасти ласкою, отчасти угрозами склонил их соборне поставить Григория на Киевско-Литовскую митрополию, в 1406 году. В своей грамоте к епископам Витовт жаловался на то, что император и патриарх «на мзде» поставляют русских митрополитов; говорил о церковных неустройствах и хищениях Фотия, и прибавлял, что, будучи сам иной веры, он не желает навлекать на себя упреков в небрежении о Киевской церкви. Епископы с своей стороны издали соборную грамоту, в которой оправдывали отпадение от Фотия, хотя и подтверждали свое единение с церковью Греческою. На этот шаг Фотий отвечал пространным окружным посланием к своей пастве, где, на основании церковных канонов, решительно протестовал против разделения Русской церкви и поставления Григория. А в Киев и Псков (который Литва склоняла на свою сторону) он написал особые послания, в которых грозил отлучением всякому, кто примет благословение от «мятежника» Григория. В Киеве эти протесты пока остались без последствия.
По некоторым соображениям можно заключить, что Витовт при избрании Самвлака и отделении митрополии имел еще заднюю мысль: как католик он желал угодить папе и положить начало церковной унии западно-русской церкви с Римскою. В это именно время происходил знаменитый Константский собор,