— Ты гениальный эксплуататор, — возрадовался Мартин и потянулся мечтательно. — Стрипуушки… Эх… Я разве что посмотреть, но не трогать, — вздохнул он. — Только чтобы не оставлять тебя на пути разврата в одиночестве, Данилыч. И давай куда-нить подальше, а? В Йеллоувинь или вообще в Эмираты? Будет неприятно, если застукают.
Через некоторое время двое магов в полумасках сидели на широком угловом диване в темном заполненном баре Пьентана и наблюдали за извивающимися девушками. Танцевали перед ними хорошо, с душой, и улыбались искренне. А чего не улыбаться тем, кто столько платит? Алекс попивал рисовую водку и с удовольствием оглаживал тонкое тело уже успевшей усесться ему на колени красавицы. Та щебетала ему на ухо, кивая на второй этаж — там, где находились комнаты для приема разогретых танцами клиентов.
Мартин тоже пил и мрачно смотрел на сцену. Нельзя сказать, что ему не хотелось — тело вполне здорово отвечало, да и никто бы никогда не узнал об этом. И кто-то внутри нашептывал ему, что он никому ничем не обязан, что с Мариной его не связывают обещания или отношения, и что верность в его ситуации — настоящая придурь. Да и не повлияло это бы на их странную дружбу.
Но что-то его останавливало. Кроме того, что он не имел права подставлять свою принцессу. Что-то, очень похожее на равнодушие и пресыщение. К тому же он и правда слишком устал для скачек.
Он насмешливым взглядом проводил подмигнувшего ему и вставшего Алекса, направляющегося к лестнице, мотнул головой на недвусмысленное предложение еще одной девушки — и настойчиво постучал рюмкой по столу, требуя налить себе еще. Это было куда приятнее тидуссов с их эпичными завываниями. И требовало куда меньше сил, чем ублажение женщины.
Через несколько часов барон, в стельку пьяный, бродил по полупустым улочкам Пьентана, держа в руке тяжеленную бутылку с водкой. Перебрался через какой-то забор, попав в ухоженный сад. Там цвели огромные, пышные цветы — он никогда не вспомнил бы их название. Некоторое время он сидел на земле и любовался на эти цветы, и пил, затем встал, и как медведь в малиннике пошел ломать их.
Где-то недалеко залаяла собака, и он чертыхнулся, кинул в ту сторону бутылку и через силу открыл Зеркало. Кто другой и вовсе бы не смог, но ему это не составило особого труда. Только повозился чуть да резерва потратил больше, чем обычно.
Через несколько секунд он шагнул в темную спальню, пригляделся — и на счастье свое успел отшатнуться и среагировать. Выставленный щит полыхнул зеленым, ядовитым, заскрипел — а в него уже летели лезвия, сверху спускалась Морозная сеть, под ногами начал плавиться пол.
Мартин с тоской посмотрел на букет и крикнул:
— Вики, успокойся, это я!
— Я вижу, — ядовито ответила та и со злостью хлестнула его Плетью. — Придурок!
— Да успокойся, — бормотал он пьяно, двигаясь вперед — его защита и камнепад в горах бы выдержала, а уж Викины удары…хотя электричеством его тряхнуло знатно, и он на всякий случай еще укрепил щит. — Вика! Прекрати! Я не хотел тебя пугать.
— Я и не испугалась, — возразила волшебница, и Мартин понимающе ухмыльнулся, покачнулся. Она нахмурилась. — Какова бы ни была причина твоего появления — у тебя две секунды, чтобы убраться, Март! Не зли меня!
Подруга стояла около своей кровати в боевой стойке, в тонкой сорочке, и Мартин восхищенно оглядел ее, присвистнул. Виктория сжала зубы и долбанула Тараном — и его протащило назад, щит выгнулся, затрещал, в комнате жалобно задребежжала люстра.
— Ну все, — сказал он убежденно, — раз ты не хочешь меня слушать — придется.
— Что?! — она взвизгнула — одеяло, сброшенное с кровати, обмоталось вокруг нее коконом, оставив только плечи и голову, плотно прижав руки к телу.
Блакориец подошел ближе. Улыбнулся — ну очень уж злой была Виктория.
— Обещай, что не откусишь мне голову, — сказал он.
— Именно это мне и хочется сделать, — пробурчала Виктория. Принюхалась. — Постой, ты что, пьяный?
— Совсем немножко, — заверил Март. Протянул к ней уже изрядно примявшиеся цветы. — Я зашел спросить — не знаешь, что за сорт?
Она прикрыла глаза. Пошевелила дивными плечами, пытаясь выбраться из одеяла. Она и так могла бы кастануть — но зачем, если все попытки провалились?
— Я тебя убью, Мартин.
— Ты уверена? — уточнил он озабоченно. — Как-то странно звучит.
— Только освобожусь и заставлю тебя сожрать эти цветы.
— Они еще и съедобные? Какой я молодец!
— Лучше беги, Март, — сказала она сквозь зубы. — И не показывайся мне на глаза еще лет сто.
— Серьезно? — спросил он со смешком. — Ну тогда я просто обязан попрощаться.
Он швырнул букет на пол — и притянул замершую Викторию к себе. И поцеловал — так, как давно хотел. Так, как будет помнить всегда. Жадно, жарко, с головокружением и чертовым желанием, мгновенно вспыхнувшим в венах. Долго. Настойчиво. Как в последний раз.
Остановился только тогда, когда вокруг шеи захлестнулся тонкий ремешок и сжал, потащил назад. Не стал снимать его — шевельнул пальцами — и одеяло упало, оставив очень разозленную, очень красивую женщину почти обнаженной.
— Теперь можно и умереть, — сказал он довольно и сипло. — Ну, Вик? Одно усилие.
— Убирайся и проспись, — сказала она жестко. — Не смей появляться у меня без моего разрешения! И не думай, что я это забуду, Март.
— Конечно, не забудешь, — сказал он язвительно, снял с шеи ее ремешок и потер красную полосу, врезавшуюся в коже. — Я же был без щитов, Вик. Могла шваркнуть чем угодно. Спроси себя — почему не шваркнула?
— Ты мой друг, — ответила она зло. — Хоть и пьяная скотина.
— Ты мне не друг! — рявкнул он так, что она отшатнулись. Помятые цветы поднялись с пола и осыпались на волшебницу светлым дождем. — И я тебе не друг, Вики. Кто угодно, только не я! Какая же ты идиотка, Вик. Какая же ты идиотка.
— Придурок!
— Это верно, — сказал он и со злостью пнул диван. — Спокойной ночи.
Пнул ни в чем не повинную мебель еще раз и ушел в Зеркало.
Леди Виктория в расстройстве уселась на кровать, оглядела разгромленную спальню. Цветы, изломанные, мятые, источали тонкий горьковатый аромат. И губы болели ужасно — Март как с цепи сорвался. Такого он себе никогда не позволял. Подтрунивал, язвил, выводил из себя, цеплял — да. Но сейчас ей в какой-то момент показалось, что он кинет ее на кровать — и ничего, совершенно ничего она сделать не сможет.
Не кинул. Ушел. Идиот озабоченный. Как теперь встречаться с ним?
Она дико испугалась, когда почувствовала сквозь сон, что кто-то взламывает ее щиты, как скорлупки. Сигналки завопили истошно, и Вики вскочила — и сразу ударила. Кто будет ломиться с добрыми намерениями в три часа ночи?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});