Командующий 4-й отдельной армией не сомневался в прочности оборонительных позиций на Харбинском рубеже, но теперь ему было уже совершенно ясно, что наличных сил для их защиты совершенно недостаточно. Две смешанные бригады, 47-я и 131-я, конечно, не устоят. Попытка получить что-то из резерва Квантунской армии закончилась категорическим отказом. Генерал Ямада заявил в ответ на просьбу командарма 4-й отдельной армии, что все силы брошены им на защиту Чанчуня и Мукдена, поскольку танковые соединения Забайкальского фронта находятся от этих важнейших центров Маньчжурии всего в двух-трех дневных переходах.
На глазах рушился 1-й фронт. Утрата Муданьцзяна окончательно подорвала оборонительные возможности войск генерал-лейтенанта Кита. Полный разгром 5-й армии генерал-лейтенанта Симидзу на Муданьцзянском рубеже решил судьбу не только одной этой армии. В безнадежном положении сразу оказались и войска смежной 3-й армии генерал-лейтенанта Суроками. Чтобы не попасть в окружение в районе Яньцзы, ее главные силы начали спешный отход в направлении Диньхуа и Фусуна, к истокам Сунгари.
Положение войск 1-го фронта стало безнадежным, когда в середине дня 16 августа генерал-лейтенанту Суроками стало известно об утрате Сейсина. Со стороны побережья соединения 25-й армии генерала Чистякова и десантные части Тихоокеанского флота обходили правый фланг его войск, лишая Квантунскую армию морских коммуникаций с метрополией. К тому же, оставалось неизвестным истинное намерение противника — либо далее свои главные силы он направит с юго-востока в сторону Гирина, либо продолжит наступление вдоль побережья Северной Кореи на Сончжин, Синпхо и Хамхынг.
Начальник Генштаба армии генерал Умэдзу, на которого после самоубийства военного министра генерала Анами свалились все военные заботы, мучительно искал ответ на главный вопрос: «Что делать дальше?». По решению императора надо было отдавать войскам на всех фронтах приказ о безоговорочной капитуляции, но так не хотелось это делать. Особенно в отношении Квантунской армии, которой он в середине тридцатых командовал несколько лет и всегда поэтому считал ее войска надежным и непробиваемым оборонительным бастионом на материке.
В столице Великой Империи царил полный разор. Продолжалось формирование нового правительства, но надолго ли хватит и его, если со дня на день в Токио могут нагрянуть победители — американцы? Опытный военный стратег хорошо понимал, что, по образу и подобию поверженной Германии, представители союзных держав назначат подписание акта о безоговорочной капитуляции здесь, в столице Великой Империи, чтобы лишний раз унизить Японию и подчеркнуть свое военное превосходство.
Генерал Умэдзу позвонил в Чанчунь, задал командующему Квантунской армией неопределенный вопрос:
— Вы знаете, генерал Ямада, о том, что Япония приняла условия Потсдамской декларации союзных держав о безоговорочной капитуляции?
Командующий Квантунской армией подтвердил:
— Да, генерал Умэдзу, я знаю об этом пока что из поступивших радиосообщений. Но никаких указаний Генштаба, вытекающих из этого факта, я пока что из Токио не получал.
Начальник Генштаба армии продолжил «игру слов»:
— Надеюсь, Ямада, вы понимаете, что они будут исчерпывающими? Я не могу идти против воли императора. Наша борьба с генералом Анами против этого предательства на заседаниях Высшего совета по руководству войной и в Ставке не увенчалась успехом.
— Положение на континенте, Умэдзу, катастрофическое. Танковая армада Забайкальского фронта, преодолев Большой Хинган, находится в ста пятидесяти километрах от Чанчуня. Мосты на Ляохэ взорваны нами или смыты наводнением, но это вряд ли их остановит. Гарнизон Чанчуня урезан мною до пятнадцати тысяч. Что-то взять из него и бросить навстречу войскам Кравченко я не могу. Невозможно оставить армейский штаб беззащитным. Мало ли что может произойти.
— Хайлар и Калган уже утрачены, Ямада?
— Там продолжается очаговое сопротивление. Но из района Датуна перешла в наступление и наносит удар во фланг войскам 3-го фронта 8-я армия коммунистического Китая. Это, по-моему, окончательно решит судьбу Калганского укрепрайона. Резервов, чтобы немедленно подкрепить его гарнизон, у генерала Усироку нет.
— Нэхэ и Хайлунь еще в наших руках? — продолжал уточнять обстановку в Северной Маньчжурии генерал Умэдзу.
— Пока в наших, Умэдзу, — в голосе командующего Квантунской армией не чувствовалось уверенности. — Но в любой момент обстановка и там может измениться в худшую сторону. Русские уже преодолели Малый Хинган.
— Можно ли надеяться, Ямада, что войскам генерала Микио удастся остановить Советы на Харбинском рубеже?
— Нет, Умэдзу, сегодня я ни за что поручиться не могу. Мы так уверовали в неприступность наших укрепрайонов на Приморском направлении, но вот и они не устояли, — командующий Квантунской армией продолжал сгущать краски. — Оборонительные рубежи на реках Мулинхэ и Муданьцзян тоже представлялись нашему командованию долговременными и прочными. Но позиции на Мулинхэ остались позади, Муданьцзян тоже пришлось сдать. Теперь у меня нет сомнений, что группировка Красной Армии не менее чем в три-четыре раза превосходит мои реальные силы на континенте.
— 5-й фронт, Ямада, переживает большие трудности на Сахалине. Вы же понимаете, как это опасно для метрополии. Советы практически овладели Харамитогским укрепрайоном и продолжают двигаться в направлении Найро. Сегодня на рассвете их морской десант высадился в Торо. Генерал Хигути просит подкреплений, поскольку уже ясно, что одной 88-й пехотной дивизии без дополнительных сил фронт не удержать.
Командующий Квантунской армией вернул дискуссию на «круги своя». Генерал-лейтенант Ямада не то докладывал, не то хотел получить согласие начальника Генштаба армии:
— Завтра, Умэдзу, я направляю генерала Хата в район Харбина. Огромные потери в личном составе, понесенные 5-й армией на Муданьцзянском рубеже, делают проблематичным дальнейшее удержание этого важного стратегического узла сопротивления. Впрочем, то же самое я могу сказать и об обороне не менее важного Гирина.
— Направляйте, Ямада. При необходимости ваш начальник штаба может вступить в переговоры с представителями Советов. Ему это не в новость[74]. Большого значения не имеет, какой это будет уровень — фронтовой или армейский. Время должно работать в наших интересах. Торопиться с капитуляцией не стоит Я думаю, что с нею можно и повременить.
Генерал-лейтенант Ямада озабоченно возразил:
— Но как быть с окончательным решением императора о безоговорочной капитуляции, Умэдзу?
— Очень просто, Ямада. Сегодня вы получите приказ Генштаба о прекращении военных действий. И сразу же отдаете войскам свой приказ в разрезе нашего приказа. Нужна демонстрация «принимаемых мер». По окончании войны никто не спросит с нас за «неточности» в итоговых формулировках.
— Все понятно, Умэдзу. Спасибо.
Заканчивая разговор, начальник Генштаба армии предупредил командующего Квантунской армией:
— Вот еще что, Ямада, Не особенно распространяйтесь о содержании нашего обмена мнениями среди своих подчиненных в штабе. Так будет лучше.
Только поздно вечером 16 августа в Токио поступили первые отчеты о пресс-конференции президента Трумэна. Среди всех мрачных известий, касающихся ближайших перспектив Великой Империи, слова американского президента о том, что Япония не будет поделена на зоны оккупации среди союзных держав, как Германия, а целиком станет оккупационной зоной только для вооруженных сил Соединенных Штатов, вселили определенные надежды. Сообщая об этой новости экс-премьеру Судзуки, экс-министр иностранных дел Того особо «надавил» на позитивное обстоятельство — с одним противником будет легче договориться о деталях «сотрудничества». И очень хорошо, что это будут все-таки не Советы, а «непримиримый тихоокеанский соперник».
На рассвете 17 августа штаб Квантунской армии отдал приказ в войска. Он получился предельно кратким: «По повелению императора военные действия прекратить». И подпись: командующий Квантунской армией.
Никаких пояснений к приказу не последовало. Но японские офицеры и солдаты годами воспитывались на «железных самурайских традициях», которые не допускали сдачи в плен ни при каких обстоятельствах. Поэтому, во избежание пленения, им приходилось сопротивляться до последнего патрона. Приказ, по-видимому, и преследовал именно такую цель — побудить личный состав к продолжению сопротивления?
Но обстановка на фронтах исключала любые «дипломатические увертки». Требовалось публичное подтверждение значимости всех директивных действий. К полудню обстановка до чрезвычайности обострилась. Советы полностью овладели Чжаланьтунем, Кайлу, Чифынем, Сычжаном, Боли, Тумынем и продолжали движение вперед.