— Эй, прости, Райли. Я не имел в виду…
— Нет, всё нормально, — трясу головой, уклоняясь от его рук, спасаясь от его тепла, испытывая неловкость от своей реакции. — Нет необходимости извиняться. Это я должна просить прощения. — Он кивает, принимая мой ответ, его глаза умоляют рассказать мне больше. — Я… мм… пару лет назад попала в серьёзную автокатастрофу… Некоторое время была в ловушке, не могла выбраться, — качаю головой, отгоняя яркие воспоминания. — С тех пор не могу находиться в небольших замкнутых помещениях. Чувствую себя захваченной.
Колтон кладёт руку мне на спину, успокаивающе поглаживая вверх-вниз.
— Те шрамы? — спрашивает он.
— Угу, — отвечаю я, всё ещё пытаясь восстановить свой голос.
— Но сейчас ты полностью здорова? — его голос наполняет настоящая обеспокоенность, заставляя меня оглянуться на него и улыбнуться.
— Физически — да, — произношу, откидываясь назад, в его комфортное тепло, укладываясь спиной на его торс; его рука машинально оборачивается вокруг меня. — Эмоционально, — я вздыхаю, — было время и получше. Я говорила тебе, Колтон, у меня достаточно багажа за спиной.
Он целует меня в голову, держит меня, не отрывая губ. Я буквально слышу в нашей тишине вопросы, которые он хочет задать. Что произошло, и насколько ужасно это было? Почему у несчастного случая такие последствия, что заставляют меня бежать от него? Я не хочу омрачать вечер грустью, поэтому отщипываю кусочек сладкой ваты и поворачиваюсь к Колтону таким образом, что оказываюсь прижатой к нему, моё согнутое колено покоится на его бедре. Я машу ватой перед его лицом.
— Насколько сладко тебе нравится, Ас? — флиртую я, облизывая нижнюю губу, а затем провокационно кладу вату между своих губ.
Он склоняется ко мне, его глаза стремительно темнеют, на губах играет непристойная улыбка.
— О, милая, твой вкус достаточно сладок, — он поглощает вату, зажатую у меня во рту, и целенаправленно цепляет мою нижнюю губу, потянув за неё. Укол боли в ту же секунду зализывается языком. Тихий стон удовольствия, исходящий из его горла, заводит меня. Вызывает желание выпить его до дна. Прямо здесь. Прямо сейчас.
— Мне, определённо, нравится этот вкус, — бормочет он мне в рот. — Нам только, возможно, надо попридержать коней и согласиться отложить это на попозже, — он лениво потирается губами о мои губы, — на тот случай, если тебе нужно немного подсластителя после того, как я запачкал тебя, — губами ощущаю, как его рот изгибается в улыбке. Его соблазняющие слова заставляют низ моего живота сладко и тяжело запульсировать. Обещание большего — кончить вместе с ним — делает меня влажной и превращает мою мягкую боль в тлеющий ожог.
Я вздыхаю против его губ, полностью околдованная и целиком очарованная им. Прислоняюсь лбом к его лбу, беру паузу, чтобы успокоить переполненное бушующими переживаниями нутро.
— Так, — говорит Колтон, отстраняясь и мягко целуя меня в лоб, и затем продолжает. — Есть две вещи, которые мы обязаны сделать, прежде чем уйти.
Он поднимается со скамейки, засовывая пакет со сладкой ватой подмышку, глядя на него с ухмылкой, потом хватает меня за руку и тянет, поднимая на ноги.
— О, правда? И что это может быть?
— Мы должны прокатиться на колесе обозрения, — вещает он, игриво похлопывая меня по заднице, — и я просто обязан выиграть для тебя мягкую игрушку.
Я громко смеюсь, в то время как мы направляемся к колесу. Очередь к нему короткая, и мы праздно болтаем, удивляясь тому, как много у нас общего, несмотря на происхождение из таких разных семей. Насколько схожи наши симпатии и антипатии. Одни и те же предпочтения в кино и в телепрограммах.
Мы входим в кабинку, и поручень безопасности опускается на наши колени. Колесо медленно вращается, Колтон закидывает руку мне на плечо.
— Так ты не закончила рассказывать мне о себе.
— Что такое? — смеюсь я. — Думаешь, я не заметила, что ты сегодня ещё не был предметом для разговора?
— Я следующий, — обещает он, целуя меня в висок, когда я прижимаюсь к его теплу и безопасности его рук, пока мы поднимаемся всё выше. Он обращает внимание на человека, жонглирующего шариками.
— Скажи мне, Райли, каким ты видишь своё будущее? Красивый муж, два с половиной ребенка и белый забор?
— Ммм, может быть. Однажды. Но муж должен быть горячим и милым, — я преувеличенно громко смеюсь. — И без детей.
Чувствую, как напрягается от моих слов его тело, его молчание оглушительно, прежде чем он реагирует:
— Это сюрприз для меня. Ты любишь детей. Работаешь с ними каждый день. Неужели ты не хочешь завести своих? — Я слышу в его голосе замешательство, чувствую, как движется у моей макушки его челюсть, упираясь в неё.
— Посмотрим, что приготовит мне судьба, — отвечаю я, надеясь, что он удовлетворится моим ответом, и не станет допытываться дальше.
— Смотри! — я указываю на горизонт, где верхняя часть полной луны только поднимается над холмами, радуясь, что у меня появилась причина сменить тему. — Так красиво!
— Хм-хм, — бормочет он, пока мы сидим и наблюдаем её восхождение. — Знаешь, какое есть правило, когда, катаясь на колесе обозрения, ты достигаешь высшей точки?
— Нет. Какое? — Поворачиваюсь я к нему, слегка отстраняясь от тепла его рук.
— Такое, — отвечает он, накрывая мой рот своим, а рукой зарываясь в мои волосы. Голод в его поцелуе так ощутим, что на время я теряю себя в нём. Его язык проскальзывает мимо моих губ, по пути обольстительно их облизывая. Я полна ощущений: тихий шорох колеса, горячее тепло кончиков его пальцев, шёпот на моей щеке, сладкий вкус сахарной ваты на его языке, моё затихающее имя на его губах. Мы медленно опускаемся вместе с колесом, и, осознав это, отрываемся друг от друга, огонь, бушующий между нами, отступает.
— Милостивый Иисус, — потешаясь, ворчит Колтон, ёрзая на сиденье, чтобы шов на джинсах не давил на его возбуждённую промежность. — Я реагирую на тебя, как чёртов подросток, — он качает головой, его накрывает смущение.
— Да ладно, Ас, — говорю я, моё эго очень довольно его комментарием и тем, как я на него влияю. — Ты должен мне игрушку.
Спустя тридцать минут и несколько пройденных игр, с ноющими от смеха боками, благодаря игривым шуточкам Колтона, я становлюсь гордой владелицей огромной и очень ассиметричной плюшевой собаки. Я прислоняюсь к углу одного из зданий на территории ярмарки, согнув колено, ступнёй одной ноги упираясь в стену, а на моём бедре покоится мой новый заветный приз. Я наблюдаю за тем, как Колтон доигрывает в последнюю игру, берёт маленький приз, который он только что выиграл, и вручает его маленькому мальчику, стоящему рядом с ним у стенда. Он треплет пацана по голове и улыбается его маме, прежде чем направиться ко мне. Его тугие мышцы перекатываются под футболкой, пока он движется, и всё его тело кричит, что оно создано для греха. Я не могу оторвать от него глаз. Я вижу, что не одна я не могу — мама мальчика смотрит вслед уходящему Колтону с благодарностью во взгляде.