class="p1">486
Хенкин С.М. Испания после диктатуры. Социально-политические проблемы перехода к демократии. М. 1993. С. 109.
487Mannari H. The Japanese Business Leaders. Р. 38–42, 51.
488Руткевич М.Н., Фаненко С.Г. Проблемы социальной структуры и социальной мобильности в социологии ФРГ // СИ. 1982, № 1. С. 159.
489Песчанский В.В. Служащие в буржуазном обществе. С. 145–146, 154, 172–173.
490Kelsall R.K., Poole A., Kuhn A. Graduates: the Sociology of an Elite. Р. 36, 185, 219.
491RazzellP.E. Social Origins of Officers in the Indian and British Home Army, 1758–1962 // British Journal of Sociology, Vol. 14 (3), 1963. Р. 251, 253.
492Otley C.B. The Social Origins of British Army Officers // Sociological Review, vol. 18 (2), July 1970. Р. 222, 224–226.
493 Доля дворян среди офицеров Рейхсвера выглядела так:
При этом в прусских полках – 25,6 % (во всех родах, кроме связи), в полках Мекленбурга – 26,9 %, ганзейских городов – 25,8 %, Тюрингии – 22,2 %, Шаумбурга – 25 %; наименьший процент – 6,7 % был в Ольденбурге, в Вюртемберге – 12,1 %, Баварии 12,6 %, Бадене – 13,2 %. (Demeter K. The German Officer Corps in Society and State. Р. 50, 54–56, 268.)
494Runge W. Politik und Beamtentum in Parteienstaat. Stuttgart, 1965. S. 186, 244.
495Волков М.С. Правящая элита Испании второй половины XX в. С. 34.
496 Советская интеллигенция и ее роль в строительстве коммунизма. С. 178.
497Крылова И.С. Аппарат государственного управления современной Франции. С. 124, 156–159.
498Кувалдин В.Б. Интеллигенции в современной Италии. С. 38, 51–52, 57, 131, 133, 171.
499Чешков М.А. Критика представлений о правящих группах развивающихся стран. С. 127.
500 Интеллигенция и социальный прогресс в развивающихся странах. С. 73.
501Коргун В.Г. Интеллигенция в политической жизни Афганистана. С. 11–15.
502Чешков М.А. Особенности формирования вьетнамской буржуазии. С. 106, 159–165.
503Севортян Р.Э. Армия в политическом режиме стран современного Востока. С. 32–33.
504Словесная Н.Г. Интеллигенция Таиланда. С. 22, 105, 121–122.
505Федоров В.А. Армия и политический режим в Таиланде. С. 62.
506Гафуров З.Ш. Национально-демократическая революция и армия. С. 129.
507Гевелинг Л.В. Менеджеры в Тропической Африке. С. 99—102.
508 Интеллигенция и социальный прогресс в развивающихся странах. С. 73.
509Куценков А.А. Эволюция индийской касты. М., 1983. С. 254, 181.
510Троицкий С.В. Армия в политической системе Пакистана // Вооруженные силы в политической системе. С. 62.
511Коргун В.Г. Интеллигенция в политической жизни Афганистана. С. 11.
512Гафуров З.Ш. Национально-демократическая революция и армия. С. 110–111.
513Clark G. The Son Also Rises: Surnames and the History of Social Mobility. Princeton University Press, 2014.
514 Такая методика требует как минимум тройного допущения: 1) что лица с избранными автором «благородными» фамилиями составляли большинство или хотя бы существенную часть реальной элиты страны в то или иное время в прошлом; 2) что они не имели множества однофамильцев в низших слоях; 3) что носители этих фамилий в более позднее время (XIX или на рубеже XX–XX1 вв.) являются потомками носителей таковых именно из числа лиц высокого статуса, а не их однофамильцев. Кроме того, если для одних стран фамилии, маркирующие принадлежность к высокостатусным слоям, более-менее очевидны, то для других это совсем не так или абсолютно неприменимо. Определить актуальный состав конкретных элитных групп (и элиты в целом) в каждом поколении этот метод не позволяет. Ибо на это, помимо тенденции к наследованию, влияют такие вещи, как изменение численности самих этих групп, уровень рождаемости в семьях разного статуса, риск гибели (разный для представителей семей того или иного типа) и т. д., все вместе формирующие итоговый облик общества и позволяющие судить о степени социальной мобильности. Но вот обстоятельства: реформы, революции и прочие потрясения (которые действительно не влияют на внутрисемейно-родовую тягу к наследственности) на состав как раз влияют очень сильно. Хотя даже в СССР и Китае представители бывших культурных слоев в некоторых элитных группах (наука, культура), составляя небольшое меньшинство, были там сверхпредставлены – тем выше, чем меньше была их общая численность (до 20–30 раз, для примеров Кларка – огромная величина), но ведь когда-то этими слоями был представлен вообще весь состав элитных групп. Мог ли уровень социальной мобильности не измениться при полном изменении социальной реальности и полной смены элита в целом. Говорить о «нисходящей мобильности» при падении степени представительства какой-то высокостатусной группы тоже некорректно: ее члены в реальности обычно не переходят в низшие слои, а вымирают (что хорошо видно при обращении к реальным родословным росписям).
515 Подробно об этом см.: Волков С.В. Интеллектуальный слой в советском обществе. М., 1999.
516 Изменения социальной структуры советского общества. 1921 – середина 1930-х гг… С. 146–150.
517Сафразьян Н.Л. Борьба КПСС за строительство советской высшей школы (1921–1927). М., 1977. С. 43.
518 Изменения социальной структуры советского общества. 1921 – середина 1930-х гг. гг… С. 266.
519 Данные этой переписи см.: Бинеман Я., Хейнман. Кадры государственного и кооперативного аппарата СССР. М., 1930.
520 Однако этот процент следует признать сильно заниженным из-за включения в общее число таких категорий служащих, как рядовые милиционеры, надзиратели и т. п., которые, составляя как раз самые значительные по численности группы – до 1/4 общего числа, до революции не были занятиями образованного слоя. Поэтому среди них процент «служащих» ничтожен (среди милиционеров и надзирателей «служащие» и «прочие» составляли всего 16,5 % при 21,7 % рабочих и 61,8 % крестьян), и за счет численности этих групп дает сильное понижение в итоге.
521 Состав руководящих работников и специалистов Союза ССР. М., 1936.
522 Встречаются утверждения, что в 1936 г. 80–90 % интеллигенции происходило из рабочих и крестьян, представляются сомнительными Тем более, что в одном случае добавляется «и других трудящихся классов», а в другом эти 80–90 % относятся к выпускникам двух первых пятилеток. См., напр.: Глезерман Г.Е. Ликвидация эксплуататорских классов и преодоление классовых различий в СССР. М., 1949. Более вероятно мнение о 20 % старой интеллигенции к самому концу 30-х гг. (т. е. получившей образование до революции), но не всех выходцев из старого культурного слоя, доля которых могла простираться до 25 %.
523Стадухин С.П. Некоторые закономерности развития социалистической интеллигенции в период строительства коммунизма. Автореферат канд. дисс. М., 1966. С. 11.
524 См.: Классы, социальные слои и группы в СССР. М., 1968; Руткевич М.Н., Филиппов Ф.Р. Социальные перемещения. М., 1970; Копырин