Я принес из ванной ножницы и принялся отрезать ему пряди в разных местах, пока он не застонал:
— Не… надо! Марти, прошу… не надо!
Уж не знаю, что доставило ему больше страданий — мой хук под дых или вид его срезанных волос на полу.
— Гарольд, так и у тебя фасад сохранился, и у меня кулаки целы, было бы гораздо хуже, если бы я сделал из тебя отбивную. А теперь проваливай из моего номера и чтоб я тебя больше не видел!
Я схватил его за плечо, поднял на ноги и, вышвырнув в коридор, запер дверь. Проверив будильник, я разделся и провалился в сладкий сон.
Утром будильник мне и не понадобился — я проснулся задолго до нужного часа, чихая и кашляя, с высокой температурой. Я не мог вспомнить, когда еще подхватывал такую жуткую летнюю простуду.
Голова моя отяжелела, из носа текло, глаза слезились. Между чихами, одеваясь, я принял стакан ржаного виски и чуть не рассмеялся, в желудке царил мир и покой, во рту тоже — видно, я умирал от пневмонии.
Солнце уже встало, но Сэм еще не открыл свою лавку. На улицах прохожих было почти не видно. Кое-где стояли одинокие автомобили. Я побрел к Гамильтон-сквер, уверенный, что хвоста за мной нет. Там я купил бумажных носовых платков и таблетки от кашля. Потом выпил кофе, съел яичницу с беконом и, поймав такси, поехал на Двенадцатую улицу. Оттуда пешком направился к Пятой авеню. Улица еще не пробудилась от ночного сна. Я оглянулся — никого. Я снова поймал такси и попросил довезти меня до Двадцать третьей, а потом обратно в центр.
Я занял позицию позади припаркованных трейлеров, откуда открывался замечательный вид на заведение Ланде. Я сидел, наблюдая за дверью, ел таблетки от кашля и поминутно сморкался.
Так я просидел до девяти и уже начал сомневаться, что Ланде появится. Отлучившись на минуту, я купил на лотке несколько апельсинов и, съев их, почувствовал себя веселее. Температура, похоже, спала, и если бы не сопли из носа, все было бы ничего.
В четверть десятого у двери мясной лавки притормозил старенький «универсал», из которого вылез Ланде. Выбитое стекло он заметил, только подойдя к двери. Ткнув в дверь, он вбежал в лавку.
Ровно одиннадцать минут спустя он выскочил и стал озираться по сторонам, ища, по-видимому, полицейского, потом опрометью бросился обратно в магазин. Через несколько минут с воем подкатила патрульная машина. Из нее вышли два полицейских.
Я бежал с места событий. По дороге купил хот-дог и бутылочку содовой, потом отправился к Сэму. Меня оставили в дураках. Я-то был в полной уверенности, что Ланде не станет вызывать полицию.
Я шел и насмешливо спрашивал у себя, куда же мне теперь повесить свою почетную грамоту юного следопыта, ибо я ощущал себя бойскаутом младшей группы, получившим приз за игру в прятки…
Глава 5
Сэм дал мне пенициллин в порошке, который он растворил в какой-то дряни, напоминавшей по вкусу прокисший виски.
— Это должно выбить из тебя хворь в момент, Марти. Если не поможет, сходи к врачу. У тебя сильная простуда. Я… полагаю, ты с теми снотворными таблетками был осторожен?
— Да я их выкинул. Ты прав, Сэм, зачем рисковать с этим зельем?
На пухлом лице Сэма изобразилась неподдельная радость.
— Ну и правильно. Возвращайся к себе и поспи. Сон — самое лучшее лекарство против насморка. Что-то ты такой грустный…
— Да меня опечалила мысль, что не такой-то я, оказывается, гениальный, как мне казалось раньше, — признался я.
Тут Сэм начал что-то бубнить про бокс, который он смотрел вчера по телевизору. Я не слушал его, потому что где-то в глубине подсознания теплилась догадка, что происходят какие-то весьма странные события.
—…И тут у этого громилы коленки-то и подгибаться стали. И вместо того, чтобы уклониться, что этот тюфяк делает? Прет прямо на удар. Хрясь! Он ловит прямой справа — и дело в шляпе. Я тебе говорю, Марти, сегодня боксеры уже не те.
— Это точно: всегда легче советовать, когда наблюдаешь за боем со стороны, — ответил я. — Вот помню… — И тут я повеселел — да ведь Ланде поступил именно так, как я и ожидал. Видно, чертов насморк плохо повлиял на мою сообразилку. Значит, так, через одиннадцать минут он вышел из магазина и стал искать полицейских. Потом он вернулся в лавку и стал звонить в полицию. Выходит, сначала он звонил еще кому-то, и ему приказали вызвать полицию.
Все сходилось — и я мог продолжать свою охоту, даже не зная наверняка, за кем я охочусь.
— Так что ты говоришь? — переспросил Сэм.
— Ничего. Кроме того, что, войдя в клинч, очень трудно соображать. Ну, до скорого, Сэм.
Я снова возобновил охоту, хотя все еще пребывал в полном неведении относительно связи между мафией и мелкой сошкой Ланде. Я отправился повидаться с Лу Франкони, водителем Ланде.
Он грузил в фургон замороженные глыбы свиного жира и попросил меня немного подождать. На голове у него был полосатый шлем мотогонщика, немного великоватый, отчего вид у него был потешный — как у комедийного персонажа старого театра-балагана.
Закончив погрузку, Лу предупредил, что у него есть только минут десять. Он снял свой дурацкий шлем и, вытащив расческу из кармана, расчесал спутавшиеся густые волосы.
— Этот чертов шлем грязный, как сволочь, — пробурчал он.
— Жарковато сегодня для кожаного шлема, — заметил я, вытирая нос.
Он усмехнулся.
— Сочувствую вам. Ничего нет хуже насморка летом. Когда работаешь в морозилке, того и гляди подцепишь простуду. Достаточно там простоять несколько минут без шапки — и порядок: тут же одолеет насморк. Какая-то там жидкость в мозгу замерзает.
— Ерунда. Ты что же, думаешь, если тряхнуть башкой, можно услышать звон сосулек?
— Ну точно! — ничуть не удивился Лу. — Мужики, когда работают в морозилке, наглухо укутываются, даже лицо обматывают шарфом. Хотите, пойдем посмотрим, какая там холодрыга?.
— Я тебе верю на слово. А зачем им морозилка? Что, есть особые мясные продукты, которые нельзя в простом холодильнике хранить? — спросил я, и тут меня осенило, какая могла быть связь между герром Ланде и мафией — наши гангстеры, по-видимому, начитались детективов. Это был старый-престарый трюк, правда, если мне не изменяла память, к нему прибегали только в кино и в романах.
— Ну скажем, вы покупаете корзину индюшек или половину говяжьей туши — неважно, что именно, — а товар не идет. Так вот через пару-тройку дней в холодильнике поверхность мяса становится склизкой. Значит, еще денек — и все, начнет подтухать. Вот поэтому его и надо затолкать в морозилку и держать там, пока не придет заказ.
— А что, от заморозки мясо лучше становится?
— Не лучше и не хуже. Когда его разморозишь, оно не хуже, чем перед заморозкой. Мы мясо держим в полиэтиленовых мешках, чтобы кожа не обморозилась. Пока не придумали морозильники, мясникам приходилось покупать товар в малых количествах, чтоб потом не пришлось выбрасывать тухлятину…
— Понятно, Jly, — прервал я поток его красноречия. — Я же не собираюсь заниматься мясным бизнесом. Скажи-ка мне лучше, после нашей прошлой беседы Вилли тебя не искал?
— А зачем ему?
— Вот уж не знаю. Я с тобой буду откровенен, Лу. Я тут все разнюхиваю да разнюхиваю, но ничего пока не поймал. Похоже, моя версия накрылась.
— Ну а я что говорил! У Вилли кишка тонка нахимичить что-нибудь. А как там полицейский, которого избили?
— Будет жить. Не знаешь, корабельные коки у Вилли не отовариваются? От его лавки до доков ведь рукой подать.
Jly ухмыльнулся.
— Э, мистер, вы совсем не в ту сторону метнули. Снабжение кораблей — это без дураков серьезный бизнес. Да Вилли бы обе руки отдал, лишь бы заполучить возможность влезть в это дело.
— А нет ли у Ланде приятелей-моряков? Может, из Германии к нему кто в гости наведывается?
— У Вилли нет времени на приятелей. Да зачем вам это знать?
— Я же говорю: вынюхиваю. Я подумал, может, Вилли замешан в контрабанде наркотиков.
— Ну это вы совсем загнули.
— А с чего это ты так уверен? Ты знаешь, что в банке из-под ветчины можно спрятать героина на сто штук?
— Да все не так, мистер. Вилли никакими темными делишками не занимается — это факт, ведь я же вижу его каждое утро, и после обеда, и через вечер прихожу к нему мыть лавку. Да там у него нет угла, где бы я шваброй не прошелся. Я даже помогаю ему бухгалтерию вести. Я ж ему почти как партнер, только в долю не вхожу. Вот если я когда уговорю Вилли поставить на лошадку или в лотерею сыграть, тогда мы станем взаправдашними партнерами.
— Предложи его жене — Вилли, возможно, придется долго быть в отлучке. А что его жена — мужики у нее водятся?
— Да вы Бебе не видели — иначе и спрашивать не стали бы. Поперек себя шире. Ей еще повезло, что она Вилли захомутала.
— Ну спасибо тебе, Лу. И не забудь — рот на замок, про наши междусобойчики никому!