С номерами был полный порядок. Я заглянул в номер к девчонкам. Барбара играла в карты с новенькой — высокой мощной блондинкой со свежим, как у фермерской дочки, лицом.
— Марти, где ты пропадаешь? — спросила Барбара. — Все еще плохо себя чувствуешь?
— Я здоров. А это кто?
— Агнесса. Приятель Гарольда привел — собирается ввести ее в наш бизнес. Сегодня Флоренс заболела, и Гарольд прислал ее на подмену.
— А Джин здесь?
— Ну да, работает. А что?
Я пошел к кладовке. Рядом с квадратной косметичкой Барбары — «точь-в-точь как у эстрадных актрис» — стоял небольшой чемоданишко, должно быть, Агнессы. Я открыл его.
— В чем дело? Вы кто? — тут же встрепенулась блондинка.
— Это Марти, служба безопасности отеля, — объяснила ей Барбара. — Марти, ты что потерял?
В чемоданчике было немного барахла — платье, чулки, смена нижнего белья. Если я вступил в схватку с синдикатом, то появление в «Гровере» их бабы было вполне вероятным.
Агнесса подошла ко мне и снова спросила:
— В чем дело, недоумок?
— Следи за своим языком, милашка! А то сейчас соберешь свои манатки и выкатишься отсюда вмиг. — Я поставил чемодан на место и вышел в коридор. Через секунду показалась Барбара.
— Что с тобой, Марти?
— Ничего, я просто подумал, не наркашка ли она. Ты знаешь эту шалаву?
— Видела ее раньше, если тебя это интересует.
Я погладил ее руку.
— Да я только это и хотел узнать.
— Не нравится мне, когда ты на взводе. Что-то стряслось? Надеюсь, облавы не намечается? Терпеть не могу…
— Все в полном порядке, милая. — Поглядев на нее, я заметил синяк под глазом, искусно скрытый под слоем пудры. — Грубиян попался?
— Гарольд… Он не может понять, что в такую жару бизнес буксует — клиентуры нет. Я рада, что ты появился. Когда ты рядом, я чувствую себя лучше!
— Спорим, ты это всем мужикам говоришь!
Она удивленно взглянула на меня и расхохоталась.
— Ах ты, старикан, бес тебе в ребро… — Она ткнула мне пальцем в живот. — Нет, правда, ты же понимаешь, о чем я.
— Ну да, — пробубнил я, чтобы что-то сказать.
Она снова ткнула меня пальцем.
— А ты похудел, Марти. — Потом хлопнула меня по карману. — Так и знала, что забудешь.
— Что забуду?
— Да духи, которые мне обещал.
— Вот тут ты ошибаешься. Я их купил, да они раздавились в кармане. — Я вытащил две долларовые бумажки. — Сделай одолжение, купи сама. Ты же знаешь, что тебе нужно.
Она покачала головой.
— Нет, ты сам мне должен купить — хотя бы крошечный флакончик на распродаже. Пойду к Агессе, а то она мандражирует. Слушай, что это у нас за сосунки в коротких штанишках?
— Туристы-энтузиасты. У них в карманах пусто, так что на них губы не раскатывай. И смотри, не переутомляйся на работе, дорогая!
Я повесил ключ обратно на доску и отправился к себе. Будильник я поставил на семь утра, принял душ и улегся спать. На душе у меня было легко — как раньше. Я подумал, не слишком ли перестраховываюсь, впрочем, мне не хотелось, чтобы милок Смит застал меня врасплох и уложил на месте. Хотя Ланде в любой момент мог забить тревогу, я ждал, что нагрянет ко мне все-таки именно Боб — если он действительно тут замешан. Просто, кроме него, и быть никого другого не могло, и он должен был оказать мне эту небольшую услугу. Мне захотелось курить и пропустить стаканчик, но я прогнал эти несвоевременные желания и заснул сном праведника.
Правда, ровно через полчаса затрезвонил телефон, и мне пришлось долго выбираться из глубин сна, прежде чем я смог сесть в постели и прорычать в трубку:
— Какого хрена тебе нужно?
— Только что парень заселился, — невозмутимо ответил Дьюи.
— Ну и что?
— Ты что, Марти, совсем не в себе? Ты же сам просил меня сообщить тебе, когда кто-то зарегистрируется…
— А, ну да. Что, новый постоялец?
— Раньше не видел его. Хорошо одет.
— Он где?
— Номер 431. Эл Бергер. Прибыл из Сэмфорд-Сити. Багажа нет, уплатил вперед.
Я оделся, захватил револьвер и отправился в 431-й. На мой стук дверь открыл молодой парень — поджарый, крепкий. Такой мог оказаться кем угодно. Он был без пиджака и галстука, в одной белой рубашке, влажной от пота. Через грудь поверх рубашки бежала темная узкая полоска — вполне возможно, след от ремня только что снятой подмышечной кобуры. Он окинул меня холодным взглядом и спросил, что мне нужно.
— Я местный охранник — просто хотел удостовериться, что все в порядке. — С этими словами я распахнул дверь, развернул его на сто восемьдесят градусов и, прежде чем он успел понять мои намерения, заломил ему руку за спину.
— Что это значит, черт побери? — взвыл он. Новенький так перепугался, что я сразу понял: обознался. Мне надо было срочно выкручиваться, а то бы он подал на «Гровер» в суд. Хотя мне-то какое до этого дело… И все же я рявкнул:
— Лицензия на ношение оружия есть?
— Какого еще оружия?
— У вас на рубашке след от ремня кобуры!
— Какой еще кобуры? Ах, это… Это от ремешка моей камеры. Она на кровати.
Я взглянул на кровать, и точно: там лежал кожаный футляр, в котором фотографы-любители таскают свою аппаратуру. Я быстро обыскал его и выпустил руку. Он стал тереть локоть, потом вытащил бумажник и показал мне удостоверение члена какого-то фотографического общества, а потом приглашение на конференцию фотолюбителей в Нью-Йорке.
— Прошу прощения, мистер Бергер, я ошибся. Но поймите — у нас благопристойное заведение и…
— Да уж какое там благопристойное — только что в коридоре ко мне подошла девица и предложила свои услуги…
— Я этим займусь. Дело в том, что вы очень похожи на одного типа, который устроил у нас недавно дебош. Я прошу у вас прощения, мистер Бергер, — и я ретировался из номера.
Кенни спустился со мной в лифте на первый этаж. А я все не мог понять, чего это я так распсиховался: даже если бы это был Боб, он же наверняка просто захотел посмотреть на меня. Впрочем, если меня выслеживал именно он…
Дверь в мой номер была чуть приоткрыта, и я что-то сразу не смог вспомнить, закрыл я ее перед уходом или нет. Да, я определенно подрастерял свои повадки. Я стоял перед дверью и размышлял, стоит ли доставать револьвер: ведь только так я смог бы предотвратить чужой выстрел. Но ведь я уже убедил себя взять Боба Смита — если получится.
Я вытащил револьвер из кобуры и, положив его в карман, открыл дверь пошире. На моей кровати сидел Гарольд и, покуривая трубку, читал утреннюю газету.
— Ты что делаешь в моей комнате? — грозно спросил я.
Он даже не поднял головы, только кивнул и пробурчал:
— Дверь была не заперта, Марти. Я же знал, что ты еще не спишь. Рано ведь — еще полуночи нет.
Я закрыл дверь. Он продолжал читать газету. Гарольд внешне не был похож на сутенера, впрочем, настоящий сутенер вообще выглядит вовсе не таким, каким его обычно изображают в кино, — этаким плутом с порочно-красивым лицом и сальными манерами. Мне всегда казалось, что в массе своей сутенеры — немного «голубоваты».
Гарольд — толстяк с бычьей шеей, смахивающий на портового грузчика — даже не западал на стильную одежду. Сейчас на нем была мятая спортивная рубашка, дешевые штанцы и голубые парусиновые туфли. Единственное, что в нем отдавало «голубизной», это длинные темные волосы, вечно влажные и блестящие и аккуратно расчесанные — волосинка к волосинке. Еще Гарольд до посинения был помешан на дорогих автомобилях.
Когда я приблизился к кровати, он сложил газетку и начал:
— Марти, мы тут себе организовали малый бизнес, все идет удачно, все шито-крыто. Никто не в обиде — было бы глупо испортить такую кормушку…
— Барбара тебе звонила?
— А что Барбара? Разве она создает тебе головную боль? Кинг мне звонил. Он ужасно расстроен.
— Скажи ему, пусть отстанет от меня. А еще скажи своим шлюхам, чтобы они не приставали к постояльцам в коридорах. Кенни и Дьюи довольно поставляют им клиентов. И кончай тянуть на Барбару — фингал под глазом не соответствует ее столь романтическому амплуа. А теперь пошел вон, я спать хочу.
— Не спеши, Марти, дружище, мы же еще не поговорили…
— Я разве разрешал тебе называть меня «дружище»? Какой я тебе «дружище»? — и я врезал ему правой снизу в живот. Может, повадки я и порастратил, но удар был все еще тот — Гарольд кубарем скатился с кровати и свалился на пол, сделав в воздухе смешной кульбит. Его толстые рыбьи губы стали ловить воздух. Я стал ждать, когда он очухается, чтобы врезать ему еще разок — за Барбару, но потом решил, что этот придурок только больше ее изобьет. В голову мне пришла идея получше.
Я принес из ванной ножницы и принялся отрезать ему пряди в разных местах, пока он не застонал:
— Не… надо! Марти, прошу… не надо!
Уж не знаю, что доставило ему больше страданий — мой хук под дых или вид его срезанных волос на полу.