такую в семью. Тебя можно лишь использовать как шлюху, коей ты и являешься. Помнишь наш первый раз? Тогда-то ты и показала свою натуру.
– А ты показал свою в день, когда пытался изнасиловать Селесту Винцель. В день, когда заключил с ней Сделку. В день, когда чуть не убил единственного друга. И в день, когда освободил старого бога, – едва слышно из-за боли в животе ответила она.
Стоявший позади канцлер подался вперед, чтобы расслышать ее слова, но был остановлен рукою Никлоса, внимательно слушавшего непокорную девицу. Держа Анку за волосы, он мог одним движением сломать ей шею, вывернув голову до лопнувших связок и порванных мышц. Чувство власти опьяняло. Этот нектар во сто крат лучше черного шампанского!
– Коли сбрасываем маски, тогда перейдем сразу к делу. Либо ты сейчас ответишь на все наши вопросы, либо мы будем пытать тебя Черной Пьеттой до полного признания. В зависимости от финала переговоров решится твоя судьба: или ты будешь казнена, или до конца дней просидишь в уютной лакрашской камере. Что выбираешь?
Он переместил руку к ее горлу, кожей чувствуя, как бьется сердце. Выворачивая ее голову кверху, король любовался, как на свету блестит кровь на женских щеках. Ник не знал, чего ему хочется больше в этот момент – трахнуть ее или убить.
А лучше все вместе.
Теперь Никлос понимал, что прежде постоянно сдерживался, боясь лишний раз причинить ей вред. Боясь напугать своими истинными чувствами. И вот она здесь, в его руках, и он может делать с ней все, что угодно, и без оглядки.
– Я могу прямо сейчас вскрыть тебя, вывернув кишками наружу, и ты останешься в живых. Могу кликнуть белокрылую, чтобы она собрала тебя обратно, а потом снова вскрыть – и делать это до тех пор, пока от боли ты совсем не лишишься рассудка. Я так много могу сделать с тобой. Твоего скудного воображения не хватит, чтобы представить, на что я пойду, чтобы узнать обо всех планах подводного короля и… Артана Гадельера. Ведь так получилось, что ты единственная, кто может мне помочь. Представляешь, как тебе не повезло? – прошипел Ник, видя, что она молчит. Что ее лоб побелел и покрылся бисеринками пота, что она дрожит, бледнея, что она на грани. Но все еще держится, готовясь к тому, что он для нее приготовил.
– Богарт, уходи. Я все сделаю сам, – хрипло выговорил Никлос, отступая назад. – Заключи под стражу Акроша Адегельского. Его племянник в числе заговорщиков, а значит, вся эта семейка склонна к предательствам.
– Кэрра Винелия Барбская?
Король на мгновение задумался, а потом махнул рукой.
– Она уже составила план для моего праздника? – и, дождавшись кивка, добавил: – Тогда пусть убирается из столицы ко всем морвиусам. Из казны выплатите хорошее жалование, а ее программу путь доделает Коргус.
– Да, Ваше Величество, – кивнул канцлер, удаляясь.
В голове, полной планов и проектов, не было и капли сожаления к девице Асколь. Он вычеркнул ее из уравнения, понимая, что девушка не доживет до завтрашнего утра. Слишком часто за последние недели королевские глаза наливались красным. Единственный способ сбросить напряжение дикости – чья-то смерть.
Молчание прерывалось гулкой медленной капелью и тонким лязганьем цепей. Анка глубоко вдохнула и выдохнула, открывая глаза и устало глядя перед собой.
– Знаешь, когда-то я действительно тебя любила. Да так сильно, что была готова убить Селесту за то, как ты говорил о ней. Я тогда и половины всего не знала. Не знала, что ты лишь используешь меня, а все, что было между нами, – только завеса между тобой и Селестой. Я же – лишь сладкая игрушка, которой ты пользовался, пока я не сломалась… – Анка закашлялась, ощутив в горле противный, кислый комок, который отхаркнула на каменистый пол. Растеклась в стороны слюна с кровавой примесью, задымившейся от соприкосновения с холодными камнями. Это вызывало подобие улыбки на ее лице. – Ну что же, видимо, наша история любви подошла к логическому концу.
– Не играй, Ани, – ответил король, клоня голову. Он подошел к выходу из камеры и коснулся двух рычагов в стене, отчего что-то загудело в трубах у потолка. На его руках появились перчатки, и он напоказ размял пальцы, выставляя руки вперед. – Просто расскажи все, что знаешь, и, возможно, я даже придумаю для тебя какое-нибудь хорошее место, где ты сможешь дожить остаток отведенных тебе дней. Ты же понимаешь, что внутренний огонь скоро сожрет тебя заживо, и ничего не останется?
Она усмехнулась, глядя на испаряющуюся кровь на полу. Ник в пылу своего гнева не ощущал, как медленно поднимается температура в камере, как все заволакивает жаркой дымкой и как начинает тлеть одежда на подвешенный девушке. Он ничего не замечал до тех пор, пока Анка не выдохнула черный дым со словами:
– Увидимся в огне, мой король!
И вспыхнула яркой сверхновой, пробуждаясь как огненный элементаль. Огонь ярко-рыжим языком взвился к потолку и, разлетаясь подобно взрыву, устремился прямо на Никлоса. Всего мгновение – но и его хватило, чтобы король развеялся, как черный дым, исчезая из камеры и оказываясь снаружи, отбегая от вырвавшихся из-под дверного проема языков пламени, выбивших дверь и устремившихся вверх. Ник не успел его остановить, и огонь расползся до окон, вырываясь на волю.
Король, бежавший следом, остановился у раскрытого окна, наблюдая за горящим драконом, исчезающим в снежной дымке высоко в облаках. Последнее, что он успел почувствовать, – как легко вздыхает кэрра Анка Асколь, сбрасывая с себя оковы человеческого и становясь той, кем и должна была стать.
От собственного бессилия Никлос медленно сполз на пол, прислоняясь затылком к стене и закрывая глаза. Гнев, душивший его последние недели, растворился бесследно, оставив после себя тупую затылочную боль, от которой хотелось выть. Только что он сумел сотворить настоящее чудо, в которое не верил, несмотря на все слова Ктуула. Чудо полного превращения в нориус. И вместе с тем король переживал собственное падение. Он собирался до смерти пытать девушку, которую буквально истязал своей любовью. Как он мог такое делать и чувствовать себя правым? Почему все эти эмоции так легко укладываются в его голове?
Тяжелые мысли раздирали мужчину на части, муравьями ползая под кожей головы. Он вцепился в волосы, массируя череп, но чем больше пытался отвлечься, тем сильнее погружался в самобичевание. И тогда Ник отправился в единственное место, где мог найти утешение.
* * *
Король восседал на диване, закрыв глаза и раскинув руки в стороны, пока Ктуул массировал его виски, напевая песню на незнакомом языке. У Никлоса здесь