а с шеи свисало серебряное распятие на цепочке.
Монссон окинул взглядом весь этот беспорядок, который, судя по всему, был здесь привычным. Потом он с любопытством посмотрел на молодого человека в кровати.
– Не обращайте на него внимания, – сказала женщина. – Он не сможет понять, о чем мы говорим. Но если он вам мешает, я могу его выставить.
– Он мне вовсе не мешает, – возразил Монссон.
– Тебе лучше уйти, беби, – решила Надя.
Молодой человек встал, поднял с пола брюки цвета хаки, надел их и вышел.
– Чао! – сказал он на прощание.
– Он забавный, – лаконично заметила женщина.
Монссон бросил робкий взгляд на скульптуру. Она изображала пенис в состоянии эрекции, из которого во все стороны торчали шурупы и куски ржавого железа.
– Это всего лишь модель. В действительности он должен быть высотой сто метров. – Женщина озабоченно нахмурилась. – Он не вызывает у вас отвращения? – спросила она. – Как вы думаете, его кто-нибудь купит?
Монссон подумал о произведениях монументального искусства, украшающих его родной город.
– Да, – ответил он. – Почему бы и нет?
– Что вы знаете обо мне? – спросила она, с блеском садистского наслаждения в глазах втыкая еще один кусок железа в скульптуру.
– Очень мало.
– Здесь нечего знать. Я живу в этом городе уже десять лет и делаю такие скульптуры. Но я никогда не стану знаменитой.
– Вы знакомы с Бертилем Олафссоном?
– Да, – спокойно ответила она. – Знакома.
– Вам известно, что он умер?
– Да. В газетах много писали об этом несколько месяцев назад. Так вы здесь именно поэтому?
Монссон кивнул.
– Что вы хотите выяснить?
– Все.
– Это слишком много, – сказала она.
Наступило молчание. Она взяла деревянную колотушку с короткой рукояткой и несколько раз без заметного эффекта ударила по скульптуре. Потом потеребила вьющиеся светлые волосы, опустила голову и, нахмурившись, уставилась на свои ноги. Выглядела она вполне привлекательно. В ней была та спокойная, уверенная зрелость, которая так нравилась Монссону в женщинах.
– Хочешь со мной переспать? – внезапно спросила она.
– Да, – сказал Монссон. – Почему бы и нет?
– Отлично. Потом будет легче разговаривать. Открой комод и возьми с верхней полки две чистые простыни. Я запру входную дверь и вымоюсь. Брось грязное белье в корзину вон там.
Монссон взял свежие простыни и застелил постель. Потом сел на кровать, выплюнул на пол свою зубочистку и начал расстегивать рубашку.
Она прошла через комнату. На ногах у нее были шлепанцы на деревянной подошве, через плечо переброшено полотенце. Насколько он смог заметить, у нее не было шрамов на руках и бедрах, а также каких-либо особых примет на теле.
Принимая душ, она пела.
29
Телефон зазвонил в три минуты девятого, в пятницу, двадцать шестого июля. С самого утра стояла сильная жара. Войдя в кабинет, Мартин Бек сразу же снял пиджак и начал подворачивать рукава рубашки. Он поднял трубку и сказал:
– Бек слушает.
– Это Монссон. Привет. Я нашел ту женщину.
– Отлично. Где ты сейчас находишься?
– В Копенгагене.
– Что тебе удалось выяснить?
– Довольно много. Например, Олафссон был здесь седьмого февраля вечером. Но по телефону рассказывать слишком долго.
– Тебе, наверное, стоит приехать к нам.
– Да, я тоже так думаю.
– Ты можешь взять с собой женщину?
– Думаю, она вряд ли согласится. К тому же в этом нет необходимости. Я уже с ней побеседовал.
– Когда ты нашел ее?
– В прошлый вторник. У меня хватило времени на разговоры с ней. Я сейчас поеду в Каструп и первым же рейсом вылечу в Арланду[47].
– Хорошо, – сказал Мартин Бек и положил трубку.
Он задумчиво поглаживал подбородок. Монссон явно чего-то недоговаривал и к тому же сам, добровольно, вызвался приехать в Стокгольм. Наверное, он в самом деле кое-что обнаружил.
Монссон приехал в управление на Кунгсхольмсгатан в час дня, загорелый, спокойный, в хорошем настроении. Одет он был довольно легкомысленно: сандалеты, брюки цвета хаки и клетчатая рубашка навыпуск.
Женщины с ним не было, однако в руке он держал кассетный магнитофон, который поставил на стол. Потом огляделся вокруг и сказал:
– Ого, сколько вас… Привет! Добрый день.
Он позвонил из Арланды полчаса назад, и за это время в кабинете успели собраться все известные ему детективы: Хаммар, Меландер, Гунвальд Ларссон, Рённ. Плюс группа поддержки с Вестберга-алле: Мартин Бек, Кольберг и Скакке.
– Вы что, решили устроить мне овацию?
Мартин Бек отвратительно себя чувствовал, когда оказывался в толпе. Его поражало, как удается Монссону, который был на два года старше его, выглядеть таким уравновешенным и довольным.
Монссон положил ладонь на магнитофон и сказал:
– В общем, так. Женщину зовут Надя Эрикссон. Ей тридцать семь лет, и она скульптор. Родилась и выросла в Арлёв, но больше десяти лет живет в Дании. Арлёв – это деревушка под Мальмё.